Собиратель земель (СИ) - Старый Денис Страница 11

— Не твое? Может быть, — сказал лжеархиепископ.

— Владыко, что до челяди какой дело? У меня нынче войско сильное, за мной права наследства. Усмирю, хоть бы всех сожгу, — хорохорился князь.

— Может и так, но больше мира и созидания хочу, как христианин истинный. А ты садись, отрок, поснедайза княжеским столом, — сказал Нифонт.

И вновь мне четко говорят о том статусе, в котором воспринимаюсь в этом обществе. Назвать отроком мужа, женатого и с ребенком, — оскорбление. Не упомянуть то, что я воевода серьезнейшей организации — унижение. Однако, нужно быть полным отморозком, чтобы цепляться за эти слова и начинать качать права, особенно после того, как только что был на пороге смерти. После спрошу, со сторицей спрашивать стану.

Я присел за стол. Не особо богатый пир у того, кто называет себя «великим князем». Каши, тушеное мясо, хлеб из очень грубой муки, за которую я своему мельнику в Воеводино мог бы нос сломать, поросята и рыба. В целом, нормальный стол, нормальные блюда, но недостаточно для того, чтобы я хоть чему-то удивился. Как-то даже небрежно все подано, посуда глиняная. Был бы Ростислав Юрьевич адекватным, и, если можно было бы с ним договориться, я бы нашел, чем почивать знатного гостя. А так, смолы ему распеканой в глотку! А лучше жидкого расплавленного железа туда же.

Некоторое время меня не трогали. Не сказать, что я расслабился, но слегка выдохнул, с интересом слушая, о чем идет речь. А информация была очень интересной.

— Боярин Яровит, — обратился князь к одному из владимирских бояр, из тех, кого можно было бы считать новыми элитами Владимирского княжества, кто возвысился при Андрее Юрьевиче. — Почему рядом с твоими землями без препятствий ходят отряды мятежников?

Мятежники? Очень интересно!

— Я дам тебе своего тысяцкого, пятьсот ратных и пять сотен свеев. Ты должен выбить мятежников из Москвы. Можешь за свой кошт нанять ратных новгородских людей. Не выполнишь мою волю… твоя семья сгинет, а земли я найду, кому отдать.

Когда князь говорил, Яровит Буявитович, казавшийся мне ранее весьма воинственным и боевитым мужем, выглядел, как в воду опущенный. Может быть, метод управления через насилие более действенный, чем с использование хитростей? Хотя, судя по всему, вся семья боярина сейчас в заложниках у Ростислава Юрьевича. Князь поступает с владимирскими боярами так, как поступают при покорении черемисов, когда в обязательном порядке берут в заложники членов семьи вождей.

— Жировит, — с ухмылкой обратился князь к моему малодушному товарищу. — Мне сказывали, что ты наипервейший в торговле с Братством. Чего же не вступился за друга своего? Твоя семья пока не тронута. Между тем, я жду двух твоих сыновей к себе.

Жировит стоял не жив, не мертв. Уверен, что даже последние трусы, если психика их приближена к нормальной, не испытывает удовольствия, когда их унижают. Но жалеть этого боярина я стал, у каждого свой выбор. Если все срастется нормально, то условия нашего сотрудничества я пересмотрю, воспользуюсь вот этим позором боярина.

Между тем, спектакль с моим унижением заиграл новыми красками. А не хотел ли Ростислав, унизив меня, показать всем свою власть, волю и силу? А как стало очевидным, что я отказываюсь склониться, на авансцену театральных подмостков вышел самопровозглашенный архиепископ Нифонт? Очень на это похоже. И весьма изобретательно.

Потом были здравицы, все пили и, казалось, что честно и от всей души восхваляли гений Ростислава Юрьевича. Наверное, после таких мероприятий и сказанных на них слов, правители теряют связь с реальностью и совершают особо глупые поступки, считая себя выше любого закона.

Меня очень распирало спросить про судьбу Ефросиньи и епископа Ростовского Ануфрия. Если их убили… Это не просто война, это уничтожение всего новгородского прогнившего дерева, с вырубанием любого маленького корешка, чтобы больше не проросло ни травинки. Преподобная Ефросинья Полоцкая всколыхнула во мне сыновье чувство. Я ощущал нечтоиррациональное, не поддающееся логическому объяснению, желание угодить этой женщине, сделать для нее что-то полезное. Эти эмоции можно было бы прогнать, осмыслить, признать несостоявшимися, но не хотелось. Любой человек, потерявший мать, должен меня понять.

Но, даже, переживая весь каскад эмоций внутри себя, я не мог позволить прозвучать вопросу о том, что стало с Ефросиньей. Между тем, я ждал, изрядно пресытившись, когда вновь фокус внимания будет обращен в мою сторону. Ждать пришлось еще около часа. И после того, как четверо шведов на радость князю и смущение самопровозглашенного архиепископа начистили друг другу морды в качестве развлечения для князя, вновь большинство взглядов были обращены ко мне.

— Воевода… — князь ухмыльнулся. — Ты же хочешь, чтобы за этим столом тебя звали воеводой?

Я промолчал. Если можно не отвечать на провокационные вопросы, то я предпочитаю молчать. Тем более, что было понятно: то, что сказал князь, — лишь затравка для будущего разговора.

— Молчишь? Экий гордец! — князь изобразил что-то похожее на звериный оскал, привстал со своего трона, облокотился руками на стол, вытянул в мою сторону шею. — Ты на моих землях. Ты берешь руду, что скрыта в моих болотах. Все те люди, что работают у тебя — это мои люди.

Я не отвел взгляда и смотрел прямо в глаза князю. Не видел смысла возражать. Пока не видел смысла. Понятно, что у меня другое мнение. И чтобы я ни сказал, все будет выглядеть оправданием, значит, проигрышем. Уверен, что даже при наличии некого договора с прописанными там условиями передачи Братству земли, серьезным аргументом это не станет, никакой документ не мог являться фундаментом для наших отношений. В этом времени часто бывает так, что новый князь отказывается от обязательств, которые брал на себя предыдущий.

— Ты молчишь, потому что признаешь мои слова? — спросил князь, нарушая абсолютную тишину.

Все, в независимости от того, поднята ли была голова или опущена, внимательно следили за развитием событий.

— Нет, князь, я так не считаю. И все мои слова, что будут противоречить твоим, ты знаешь. Так зачем же сотрясать воздух? — ответил я, демонстративно отвернув голову, якобы, чтобы, якобы, поправить застежку на панцире, показать, что меня заботят иные вопросы.

— А мне твои слова и не нужны. Больше того, скажу тебе, что я частью могу оставить эти земли. Ну, не тебе, конечно, — князь изобразил, будто ему весело, засмеялся, хотя было понятно, что он в некотором напряжении. — Ты ставишь моих людей тысяцкими, витязями, я присылаю людей для надзора за ремеслами. Половина всего, что будет производиться на моих землях, мое.

— Что будет, если я откажусь? — спросил я, хотя ответ был достаточно очевиден.

— Для начала уже сегодня я отправлю людей, чтобы привезли твою жену и сына, — сказал князь и не смог скрыть своего напряжения.

Он перестал облокачиваться на стол, подался чуть назад и бросил взгляд на своих гридней, будто ожидая от меня атаки.

— Честь или семья? Я думаю, князь, что человек, потерявший свою семью, но не потерявший честь, приобретет новую семью, но сможет отомстить за потерянную. Тот, кто теряет честь, тот теряет все, — сказал я, беззастенчиво обманывая всех присутствующих и даже чуточку себя самого.

Семья — моя болевая точка. И я, понимая это, принял меры предосторожности. Я доверил своих родных Лису, Ефрему, Боброку. Мало того, что они закроются в крепостях и будут сражаться, так и семья моя будет вывезена подальше от тех мест. Как только разведка доложит, а она обязательно это сделает, что в Воеводинонаправляется отряд князя, Маша с Александром уедут повидаться со своей родней. Ищи их в степи! А там еще союзные половцы и весьма усилившийся хан Аепа.

Между тем, сейчас Ростислав добавил к своей казни дополнение. Казнь будет исполнена особым мучительным способом. Никто не смеет угрожать моей семье!

— А твой друг, — Ростислав посмотрел на боярина Жировита. — Говорил, что у тебя нет ничего ценнее, чем жена и сын.