Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть 1 (СИ) - Хренов Алексей Страница 13

«О! Кстати! А не заглянуть ли в санчасть?» — пронеслось у него в голове. Лёха мысленно представил процедурный кабинет во всех деталях: белоснежные простыни, запах спирта, знакомую улыбку и нежные губы товарища военврача третьего ранга. Эта мысль вернула ему отличное настроение, и ноги сами направились в завлекательном направлении.

Честно отсидев весь срок ареста в проклятом сарае, Лёха наконец вышел на свободу на одиннадцатый день своего заключения. По-хорошему надо было бы сгонять домой, но, стараясь выслужиться, караул доставил его прямиком в штаб. Он старательно привёл в порядок свой единственный комплект обмундирования, насколько это было вообще возможно, и, подталкиваемый в зад разводящим караула, отправился на доклад.

Попав ровно на утреннюю планёрку на командном пункте, Лёха застал командира полка в самом разгаре раздачи руководящих трындюлей.

Товарищ майор, увидев Лёху, моментально вскипел и принялся долго орать на него за мятую форму одежды. Запал на Лёхе не иссяк, и командир переключился на комиссара, саркастически вопрошая, в какую такую дупу смотрит партия и комсомол. Под конец досталось и командиру эскадрильи, который выслушал гневные вопросы о том, почему вместо занятий его подчинённые позволяют себе являться на развод в таком виде.

В завершение, сверкая глазами, командир ткнул пальцем в Лёхину грудь и, кипя как самовар, с пламенной решимостью огласил приговор:

— На У-2 его! Ты у меня будешь газеты по ночам возить! Разгильдяй! В распоряжение начальника штаба, — озвучил приговор Крокодил Гена, как за глаза стали называть командира полка с лёгкой руки Лёхи, — кто у нас закреплён за самолётом? — спросил он начальника штаба.

— Пока никого, вы же знаете, есть некоторая нехватка личного состава и особенно лётчиков, — ответил штабист.

— Вот и отлично! Забирайте Хренова. Товарищ лейтенант, через месяц жду вас с докладом об успехах, — подвёл черту командир.

— Есть, отправиться на У-2, товарищ майор! — ответил Лёха и улыбнулся.

05 апреля 1936. Лётное поле аэродрома Кача и его окрестности.

Для того что бы научиться ходить, надо ходить,

Что бы научиться летать, надо много летать.

Лёха шел, как в забытьи, глядя в землю, будто отыскивал там ответы на все свои несчастья. Мелкие камешки разлетались от его пинков, словно отражая его раздражение и накопленную досаду. В каждом шаге звучал протест, в каждом движении читалось сопротивление всему, что его окружало.

А больше всего Лёха мечтал о простом удовольствии, к которому он привык в ином мире. Оказывается, иногда все, что тебе нужно для счастья — это тишина ванной комнаты, возможность спокойно, без лишних взглядов, достать телефон сидя на белом друге и написать коротенький текст. Отправить сообщения нескольким девчонкам, ловя пару ответных смайликов, не отягощенных идейными штампами и требованиями борьбы с врагами.

А потом — душ. Горячий, настоящий, обволакивающий. Тот самый душ, под который можно подставить лицо и стоять, пока струи воды смывают с тебя все невзгоды, очищают не только тело, но и душу, пусть ненадолго, но достаточно, чтобы опять стать человеком.

Эта картина в голове была настолько реальной, что Лёха аж почувствовал, как по телу прокатилась тёплая волна. Спина сразу зачесалась, напоминая, что уже скоро его ждёт баня.

«Ну хоть в чём-то плюс», — с весёлой улыбкой подумал он.

— Хороший нос за три дня удар чует, — вдруг спонтанно в Лёхином мозгу пронеслась мысль…

Глава 7

Тряпочки, палочки, Красные летчики и серые волки

Коротко грохнул выстрел, запахло сгоревшим порохом, снизу раздался дикий скулёж, и туша волка тяжело свалилась на землю, дергая лапами и пытаясь отползти от такой опасной дичи. Остальные звери отступили, но только на мгновение. Стая мгновенно кинулась на менее удачного собрата, волоча его прочь от самолёта и раздирая в клочья. Оттащив останки в сторону, волки с рычанием стали жадно жрать его. Потом стая разлеглась вокруг, более сильные грызли останки, слабые скулили. Периодически волки снова начали кружить вокруг самолёта, время от времени проверяя прочность его обшивки и пытаясь понять, как добраться до так вкусно пахнущей дичи наверху.

05 апреля 1936. Лётное поле аэродрома Кача и его окрестности.

История с сортиром моментально разошлась далеко за пределы части и стала популярной байкой среди военных. Много позже Лёха слышал ее в совершенно различных фантастических вариантах и с различными действующими лицами.

За инцидент с сортиром Лёху «сослали» на учебно-транспортный самолетик в распоряжение начальника штаба. Формально обоснование звучало невинно — дескать, самолёт есть, а постоянного пилота для него нет, нужно восполнить этот пробел.

Когда Лёха впервые увидел У-2, его реакцию можно было бы назвать шоком. Ему хотелось обнять это местное чудо инженерной мысли и плакать. Моторчик, работающий на смеси бензина и касторового масла, две открытые фанерные кабины, крылья, покрытые перкалью… Что-то вроде летающей этажерки, которую почему-то назвали самолётом. Краса и гордость отечественного авиастроения, как её величали на политзанятиях.

Его товарищи осваивали истребители И—5, большую часть времени маршируя на плацу с разведёнными руками, изображая крылья и «пеший по лётному». Полёты на И—5 организовывались редко, от силы раз—два в неделю. Первым всегда летал командир полка, за ним шли командиры эскадрилий и звеньев. Система отжима лётного времени в сторону начальства работала безотказно, и до молодых лётчиков, таких как Лёха, очередь доходила по остаточному принципу. Получить заветные 3—4 часа налёта в месяц считалось удачей.

Оказалось, что многим выпускникам лётных училищ было ещё рано выпускаться в самостоятельный полёт на истребителе, даже если речь шла об И—5 — с Лёхиной точки зрения, устаревшем биплане, но здесь считавшемся современной техникой, выпущенной всего пять лет назад.

Пока его товарищи ждали своего редкого шанса на взлёт в небо, Лёха не вылезал из кабины полотняного кукурузника. Пусть этот самолёт и был далеко не тем, о чём он мечтал, но хотя бы летал много и постоянно.

Сам того не желая, командир полка, переведя Лёху на медленный У-2, оказал ему неоценимую услугу. За последующие четыре месяца Лёха налетал в десятки, если не в сотни раз больше, чем было положено по любой норме. Неприхотливый самолётик оказался нужен всем: начальству для совещаний в Херсонесе, штабу флота для доставки пакетов и донесений, заму по тылу для его мутных схем, когда одно барахло менялось на другое. Лёха возил газеты для комиссара и даже несколько раз обеспечивал парашютные прыжки.

Симферополь, Джанкой, Евпатория и даже Керчь стали для него привычными пунктами назначения.

— Экскурсия по помойкам Крыма объявляется открытой! — обычно декларировал Лёха перед каждым взлётом, в своей обычной веселой манере.

Бывали и дальние полёты. Лёха успел слетать в Одессу, Анапу и даже Ейск. Для У-2 с его открытой кабиной, 100 километрами в час и отсутствием штурмана такие вылазки уже можно было записать в графу «подвиги». Но, по молодости лет и врождённому разгильдяйству, Лёха даже не задумывался об этом.

Он предусмотрительно организовал себе небольшой рюкзачок с минимальным набором вещей и продуктов, который старательно прятал за сиденьем задней кабины. Этот комплект был предназначен для того, чтобы обеспечить себе хотя бы минимальный комфорт вдали от родного аэродрома, и он часто выручал Лёху в его бесконечных «командировках» по Крыму и окрестностям.

Хитро подкупив папиросами и неучтённой бутылкой писарей в штабе, он выменял двухкилометровую карту полуострова одна тысяча девятьсот тринадцатого года издания, которую ловко вписал в своё отчётное имущество во избежание беспредельного отжима.

05 апреля 1936. Столовая аэродрома, посёлок Кача.

С Настенькой дела развивались по весьма странному сценарию.

После очередной ледяной сцены в столовой, Лёха впал в депрессию.