Галина Гончарова - Азъ есмь Софья. Царевна Страница 14

– Наташа, мы ведь отцу рану нанесем, да какую.

– Коли любит тебя – так простит. А коли нет – неуж ты меня старику отдать хочешь? Так сразу скажи, я уж лучше в воду головой!

– Не стоит.

Алексей Михайлович был великолепен. Спокоен, серьезен, сдержан – и горделив в своем страдании. Станиславский руку бы отдал за такого актера!

– Что ж ты, Наташа, сразу мне все не сказала? Не стал бы я тебя неволить.

Наталья еще могла выкрутиться одна, но думая, что Алексей теперь будет с ней, что царь просто случайно – у нее не было времени сообразить, что все было подстроено. И потому…

– Не вели казнить, государь! – Наталья кинулась царю в ноги, Алексей Михайлович едва отстраниться успел. – Любим мы друг друга!

Царь дал ей поваляться пару минут с криками. Больше и не понадобилось, Наталья поняла, что голосит в одиночестве и стихла. Оглянулась.

– Мы – это кто?

Вот тут Наталья и осознала, что царевич подозрительно спокоен, бросила на него взгляд – неужто… и прочитав там ответ на свой вопрос, едва в голос не завыла. Остолбенела…

Не ждала она предательства. Алексей же Алексеевич был спокоен.

– Не люба она мне и не была никогда.

– А она иначе думала?

– Ничего я ей не обещал, батюшка. Ни любви до гроба, ни руки, ни сердца. Сама решила, что люб я ей, сама на шею кинулась, сама с тобой в любовь играла, а мне глазки строила. Есть тут и моя вина – что не покаялся я вовремя перед тобой, да страшно было мне – и сердце тебе разбивать не хотелось. И любое наказание от тебя за то приму.

С точки зрения Софьи, звучало подловато, но – какая разница? Им надо было довести Наталью, чтобы из нее полезла вся мерзость – Алексей этим и занимался.

– А тут еще кое-что. Человек мой поговорил с царевичем Кахети.

– Ираклий…

– И тот утверждает, что Наталья и ему в любви клялась. И это только те, о ком мы знаем. А сколько их всего было – Бог весть.

– Не было такого!

Наталья вскочила с колен. Она была бойцом, она была умна и отважна, но это ее сейчас и подвело. Романов мог пощадить сломленную отчаянием и обманутую, растоптанную и униженную. Но не крикливую девку, вовсе нет.

– Поклеп это! Наветы гнусные!

– Неправда. Ираклия спросить можно, он лгать не станет. Просто не желал он жениться на бесприданнице, вот ты его и приваживала, чтобы созрел.

Софья усмехнулась, глядя на гнев на лице Натальи. Гнев, ярость, ненависть, глаза выпучились, с губ слюна ошметками, пальцы когтями скрючены – того и гляди кинется. Вот и пусть кидается!

Лучше – на государя.

– Лжу возводите!!! – заверещала Наталья. – Ты сам мне в любви клялся! И записки твои у меня есть!

Ага, как же!

Размечталась!

Софья была уверена в себе на сто процентов. И в своих девочках тоже. Вошли две служанки, да и вышли вон. Подушки там взбить, горшок унести… а записочки? А может, это туалетная бумага такая!

– Не писал я ничего, батюшка. И не привечал бы ее, да знать хотелось, насколько глубоко бесстыдство ее зайти может.

Наталья выкрикнула несколько грязных ругательств – и медленно осела на пол. Глаза ее дико вращались, на губах показалась пена.

Мужчины явно растерялись, иметь дело с бабами в истерическом припадке никому не доводилось. Первым опомнился царь.

– Слуги!

Передал Наталью с рук на руки слугам и кивнул сыну.

– Пойдем, посмотрим, что там за записки.

Стоит ли удивляться, что никаких записочек нигде не нашли, хотя в покоях Натальи даже и стены простучали. Зато записочки, которые Наталья Алеше писала, нашлись, хотя и не все. Софья их тщательно отобрала, одну к одной, а уж руку Натальину Алексей Михайлович знал. И то сказать – хоть Наталья имя и не упоминала, но кое-что выцепить оттуда можно было и узнать адресата.

Мужчины молчали. Алексей Михайлович был подавлен. Алеша же просто молчал – ему было неприятно все это. И никогда бы он так не поступил, если бы не Софьины уговоры. Да и…

Политика – дело грязное. Уж сколько сестра ни говорила, а каждый раз убеждаешься. Или это так мерзко, потому что он подставил девушку? Да, какая ни есть, но она его любила. А он…

А все равно!

Теперь лишь бы не напрасно!

После обыска царь кивнул на свои покои – и медленно пошел к себе. Алексей следовал за ним.

Там Алексей Михайлович опустился в кресло – и сломленно закрыл лицо руками. Не было царя – лишь несчастный преданный человек, которому от того плохо и больно.

– За что она так, Алеша? Неужто не понял бы? Не простил бы?

Алексей огляделся, нашел взглядом кувшин со сбитнем, который стоял на столике у стены. Плеснул в кубок.

– Испей, батюшка.

Царь глубокими глотками пил сбитень. Дыхание его постепенно выравнивалось.

– Несчастный я человек. Все меня предают, воры одни кругом, верить никому нельзя… За что? В чем я провинился?!

– Не говори так, батюшка. Матушка тебя любила. Да и мы у тебя есть, мы не предадим. Просто иногда так бывает…

– Разогнать всех этих невест по домам…

– Не стоит, батюшка. Бояре обидятся. Ты лучше погляди на них – авось и выберешь себе любушку по сердцу?

– Я думал, она меня любит… Старый, вонючий…

Кубок с силой врезался в стену.

– Отправлю ее завтра к Матвееву! И чтобы духу его в Москве не было!

Алексей покачал головой.

– На смерть девку обрекаешь, батюшка. Что с ней Матвеев сделает?

Алексей Михайлович вздохнул.

– Думать о ней – и то больно.

– Прости меня, батюшка. Виноват я перед тобой.

– В чем? В том, что молод да красив? Или что не люба тебе Наташа? Так насильно мил и не будешь…

Алексей искренне зауважал своего отца. Многие бы на его месте так поступили? Да почти никто… и гонцу, принесшему дурные вести, досталось бы, и Наталью бы на плаху поволокли, и все же…

– Сегодня решить надо, батюшка. И сделать тоже. Иначе Матвеев ее не помилует. Ты же не хочешь ей смерти?

– Нет. Пусть счастлива будет… но подальше от меня.

– В Кахети? С Ираклием?

Алексей Михайлович задумался.

– Ираклий давно у меня денег просит, но ежели так – помогу я ему. Людей не дам, а денег пусть возьмет. Обвенчать их сегодня же ночью – и пусть едут.

– Ежели согласится он?

– А коли нет – так я и Арчилу помочь могу! – Синие глаза сверкнули гневом. – Он бесприданницу не хотел? Так нынче радость у него! Сам царь за девкой безродной приданое дает! Прикажи, чтобы нашли да привели!

Алексей так и сделал. И вернулся к отцу. Оставлять мужчину одного ему не хотелось.

Софья смотрела на лежащую без сил Наталью. Глаза ее были спокойны и холодны. С таким же выражением она разглядывала бы какое-нибудь животное редкой породы. Пока еще Нарышкина не пришла в себя, но Софья хотела поплотнее забить крышку ее гроба. Слишком Наталья умна, чтобы пускать все на самотек.

А жаль.

Сложись все иначе – подругами стали бы.

Но такая мачеха ей не нужна, такая жена Алексею – тоже. Тем более что и в памяти всплывало нехорошее. Когда-то давно… Петр Первый… книга Толстого… Она уже почти ничего и не помнила, но в начале романа, там точно были Наталья Кирилловна и Матвеев. Алексею она об этом не сказала, но приглядывать за братом собиралась. Ведь если…

Хоть убивай – не могла Софья вспомнить подробнее. Как корова языком слизнула.

Наталья зашевелилась, глаза приоткрыла.

– Ты!

– Я, – подтвердила Софья. Чуть улыбнулась. – Я, Наташенька. Или ты думала, что я позволю безродной девке в постель к моему брату да в сердце к отцу влезть?

Черные глаза медленно загорались яростью. Софья чуть склонила голову к плечу.

– Не нужна нам такая, как ты. Злая да глупая.

– Тебе ли судить?

– Мне. Не надобен нам Матвеев у трона. И родня твоя также не надобна.

– А твоя многим лучше?

Софья головой качнула.

– Моя родня уже ничего не решает. А вот ты…

Наталья скрежетнула зубами. И вдруг спросила:

– Что со мной будет?

– Монастырь, – Софья не знала, но лгала без зазрения совести. – Ежели батюшка смилуется. А то могут и голову срубить.

А пусть помучается, дрянь черноглазая! Сколько из-за нее Софья переживала… от школы отвлекаться, потому что у батюшки весна в причинном месте заиграла, проекты приостанавливать – легко ли? Хоть так отомстить.

– Лжешь!

Девочка пожала плечами.

– За дверью стража. Вздумаешь бежать – пеняй на себя.

Развернулась и вышла. Наталья долго не пролежала, заметалась по комнате.

Как?!

Как могло так получиться?!

Почему?!

За что?!

Вопросов было много, а вот ответов не было. Оставалось только скрипеть зубами в бессильном отчаянии.

Ираклия долго искать не пришлось. И нашелся, и пред царские очи предстал, и на вопросы ответил честно.

Да, было такое. Знает он матвеевскую воспитанницу. Только вот как царь в тот дом пожаловал – тут же ему от ворот поворот дали. Матвеев и развернул, сказал, чтобы не морочил он девушке голову. Наталья?