Terra Insapiens. Дороги - Юрий Александрович Григорьев Страница 21

— Расскажу-ка я вам байку про доброго чёрта, — он протянул флягу Виконту, который сел рядом. — Жил, значит, в преисподней маленький чёртик, чёрненький, с рожками — всё как полагается. Смотрел он, как мучаются грешники, слушал их жалобные вопли, и что-то так ему их жалко стало. Начал он огонь под котлом убавлять. «И грешникам полегче, и дровишки сэкономлю» — думает. Только стали на него жалобы поступать. «Переведите нас в другой котёл» — заявили грешники чёртову начальству. «Другие уж варят, так варят — за воплями и про боль забываешь. А этот маленький, вредный чёртик нас на медленном огне готовит. Он у вас изувер какой-то». Получил добрый чёртик выговор от своего начальства, и с тех пор уже дровишки не экономил — кидал под котёл от души. А в уши затычки вставил, чтобы вопли грешников больше не слушать.

Виконт засмеялся.

— Умеешь ты, дружище, настроение поднять! Уже и в аду доброго чёрта нашёл.

— Ну так, в семье не без урода, — лукаво улыбнулся Шут.

Собрав нехитрые пожитки и котелок в мешок, Шут закрепил его за седлом лошади. Можно было отправляться в путь, но, оглядевшись, Шут внезапно что-то увидел и тронул Виконта за плечо, другой рукой указывая на ближние холмы. Группа всадников спускалась по склону, направляясь к ним.

— Это люди графа Анжуйского. Будьте осторожны, — внезапно посерьёзнев, сказал Шут.

Пятеро всадников подъехали и окружили их. Один из них засмеялся.

— Ба! Да это Бродячий Король со своим Шутом и слугой. Вот так встреча! Какая честь для нас! — с издёвкой произнёс он. — Что угодно вашему величеству на земле графа Анжуйского?

— Мы идём в Тур, в земли моего отца, — гордо выпрямившись, произнёс Виконт.

— Твоего отца?! Как вам это нравится? — повернулся он к своим спутникам. — Этот подкидыш и впрямь считает себя благородным.

Он с презрительной усмешкой смотрел на Виконта.

— Не смей так говорить со мной! — Виконт положил руку на рукоять меча. — Ты знаешь — кто я такой.

Всадник соскочил с жеребца и подошёл к Виконту. С надменным презрением он смотрел ему прямо в лицо.

— Я знаю — кто ты такой, — спокойно произнёс он. — Ты самозванец и жалкий ублюдок. Я могу раздавить тебя, как червя. Но не хочу пачкать свои сапоги.

Кровь бросилась в лицо Виконту. Не раздумывая, он наотмашь дал негодяю пощёчину, так, что тот пошатнулся и упал на землю. Тут же, соскочив с лошадей, на Виконта бросились двое. Схватили за руки и наклонили к земле. Двое других приставили мечи к груди Артура и Шута.

Упавший поднялся, отряхнул землю с камзола, и, наклонившись к Виконту, сказал:

— Я бы скрестил с тобой мечи, если б ты был благородных кровей. Но ты сын деревенского попа, и я не могу так себя унизить.

Он выпрямился и бросил слугам:

— Свяжите их и отвезите в Лэндор. Завтра я с ними поговорю.

Шут бросился к Виконту, но его повалили наземь. Через несколько минут все трое лежали связанные на земле. Один из всадников поскакал в Лэндор за телегой. Остальные уселись на траву вокруг пленников и пили вино, потешаясь над Виконтом и его спутниками. Через полчаса подъехала телега, их бросили на неё. Возница щёлкнул кнутом, и телега покатила по дороге. Всадники поскакали вперёд.

Телега ехала медленно по ухабистой дороге. Артур смотрел в небо, на высокие облака, под которыми летали вороны, и думал о странной своей судьбе, что швыряет его по миру, по времени, по дорогам…

Телега остановилась. Возница соскочил и начал стучать в ворота.

— Эй, просыпайся. Принимай гостей.

Ворота отворились. Вышел какой-то, действительно заспанный пожилой солдат, и заглянул в телегу.

— Куда их? — спросил он у возницы.

— Запри в подвале. Завтра будут с ними разбираться.

Вдвоём они перетащили пленников по одному в подвал. Бросили на земляной пол, покрытый соломой, и ушли, заперев дверь.

Шут приподнял голову.

— Артур! Ползи ко мне. У меня в сапоге есть нож. Сможешь вытащить?

— Попробую.

Артур подполз к его ногам, вывернул связанные сзади руки, и стал нащупывать пальцами нож. Наконец нашёл и, зацепив двумя пальцами, стал тянуть. Вытянув рукоятку, захватил её рукой и вытащил нож.

— Готово!

— Давай, режь верёвку на моих руках!

Это было совсем непросто. Приходилось действовать наощупь. Но вскоре дело было сделано.

После этого всё пошло быстрей, и через пару минут они уже растирали натёртые верёвкой ноги и руки.

Артур повертел в руках нож. Это был короткий обоюдоострый кинжал с выгравированной буквой «В» на рукоятке.

— Это мой сапожный ножик. Я его называю — последний аргумент.

Артур отдал Шуту нож и спросил:

— Что с нами будет?

Шут потёр небритый подбородок.

— У графов Анжуйских давние счёты с графами Блуа. Наш старый граф воевал со своим соседом и неудачно. Тогда Анжуйского графа поддерживал король Гуго… Теперь времена переменились. Король Роберт женился на графине Берте, матери молодого графа, и по факту он теперь правит графством. Молодой Тибо вынужден принять это, как данность. Впрочем, он этому даже рад. Под королевской защитой ему теперь не опасен граф анжуйский… Я думаю, нас отдадут в обмен на какие-то уступки.

— Ты думаешь, я нужен Тибо? — спросил Виконт.

— Да вы ему, пожалуй, не нужны, он бы и рад избавиться от вас, но молод и недостаточно циничен для этого… Он совсем не похож характером на своего отца. Говорят, яблоко от яблони недалеко падает, но это не всегда так. Видимо эта яблоня росла на холме, и яблочко укатилось далеко вниз. Граф Тибо изнежен, слаб и религиозен. Это не тот вояка, каким был его отец.

Виконт лёг на лежанку, подложив руки под голову.

— Мы с Тибо росли вместе, — сказал он, — были друзьями. Но в последнее время я заметил, что он тяготится мной. Наши отношения стали холодны… Я теперь и сам не понимаю, что мне делать, как жить дальше? У меня как будто бы украли смысл жизни.

— Помните, Виконт, того странника, которого мы повстречали несколько дней назад? — Шут посмотрел на Виконта. Тот нахмурил брови, припоминая.

— Это тот слепой старик, который искал землю добрых людей? Помню, как же, — улыбнулся Виконт.

— Когда мы прощались, я его спросил: «а если не найдёте страну добрых людей, что будете делать?» Он как-то странно улыбнулся и сказал:

— «Когда куда-то долго идёшь, дорога обретает самостоятельный смысл. Ты уже не помнишь, что тебе нужно там — куда ты идёшь. Ты