Погружение (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич Страница 21

— Корёбит от этого слова. «Гражданка, пройдемте».

— Для рода, для семьи, для племени ты ценна сама по себе. А для чиновника ты просто элемент рынка труда. Цена твоя определяется потребностью в тебе на настоящий момент. Вот к чему нас ведут. А поскольку у нас система рабовладельческая, то потребности рабов определяются специальными расчетами и не превысят затраты на еду, жилье и одежду. — Поля задумалась, — прости, все-таки экономическое образование сказывается. Я же МГУ закончила.

— Я понимаю так, что если в нашей стране и сделают свободный рынок или даже капитализм, то, в отличие от Запада, граждан все равно будут держать в черном теле. Сможешь заработать только на оплату жилья, еду и дешевую одежду. Как и сейчас, только в другой форме.

— Примерно так. Принципы глубинного управления не изменятся.

— Но изменить их можно?

— Это уже революция, — она грустно улыбается, — истинная народная революция. Когда все заново, с вятичей и кривичей. Но это пресекается в корне в любое время и жестоко. Раньше террористическую и подрывную деятельность шили. Да и потом тоже будут. Дорожка накатанная, чего велосипед изобретать? Или фашизмом обзовут.

— А как же всякие казаки, народные ансамбли песни и пляски? Сейчас повальная мода на все православное, народное.

— А как это влияет на структурирование народа? Никак. Это декорации, фальшивая приманка, чтоб пар выпустили. Поверь, как только ты затронешь что-то настоящее, даже если в твоих действиях или словах не будет ничего плохого, тебя сотрут в порошок. Буквально.

— Я верю, — грустно киваю, — так и тебя сотрут.

— И меня, — соглашается Поля, — но выход должен быть.

На следующее утро Полину забирают на слежку. Возвращается она поздно. Значит, через ИВС возили. Я заначила ей макароны и хлеб с ужина, заварила чай.

— Так я и думала, — торжествующе говорит она, — здесь вопрос решать будут. Никуда больше не повезут. Прокурорский приходил, варианты предлагал. Так что немного осталось.

— Какой вариант выбрала? — я разливаю чай.

— Нулевой. Как у Рейгана по СОИ. Пусть делают, как хотят. Им команду дали, сейчас сообразят.

— Если выйдешь, дам тебе адрес. Приютят.

— Добрая душа, — смеется Поля, — меня встретят, думаю. Но телефонами обменяемся. Уверена, еще не раз поговорим.

Эксперт оказался толстячком с прижатыми ушами. Леча старался не показывать презрение. Все-таки нужно уважать высшее образование и должность. Чего этот всего боятся? Могли бы и в кафе посидеть, а так парк, скамейка вся в листьях.

— Нет человеческих следов. Машину лось помял и кабаны. В лесу у этого, — толстяк замялся, вспоминая имя, — Руслана. Перелом шейных позвонков. Когти рыси, леопардов у нас нет.

— А если есть? — Леча смотрел на юлящего эксперта.

— Вы же просили мнение, — напомнил тот, — мы считаем, что это крупная рысь. У медведя когти не такие. Угол наклона удара другой. Там еще вторичное воздействие, мягкие ткани почти уничтожены животными, что сильно затрудняет экспертизу. Так вот, Ваха умер от удара в глазницу клыком кабана. Сломан скуловой отросток верхне-челюстной кости изнутри. До этого многочисленные травмы грудной и брюшной полости. В машине который, Руфат, умер от кровопотери. Но это предположительно. В данном случае, выводы в официальном заключении такие же. С четвертым все непонятно.

— Не надо про него, — оборвал Леча, — лучше скажите, что это было.

— Здесь самое сложное. Если бы в нашем распоряжении было несколько трупов животных, то можно провести бактериологическое исследование. Я говорю про возможность вспышки непонятной инфекции.

— Зомби, что-ли? — Леча вспомнил недавно просмотренный видик.

— Что еще может подвигнуть на такую агрессию разом несколько видов животных? Но в таком разе были бы и другие случаи. Если хотите мое мнение, то это воздействие или специальных веществ или излучения.

— Откуда в лесу вещества и излучения?

— Возможно, секретные эксперименты. Но это я так бы рассуждал.

— А кто такие опыты может сделать?

— Сами все понимаете, — пожал плечами эксперт.

Ваха достал несколько сторублевок и сунул в нагрудный карман ветровки толстяка.

— Спасибо, если что-то новое появится, свяжитесь через того капитана. Буду очень благодарен. — Сказал он, глядя в глаза и крепко пожав руку.

Толстяк остался сидеть на скамье, а Леча хлопнул дверью. Белая шестерка лихо развернулась и унеслась, оставляя вихрь из падших листьев.

Все складывалось правильно, но не понятно. Комитетчик направил ребят на дело. Ребята приехали. Кстати, никаких других трупов нет. Или там никого не было. Или деда не съели. Всех съели, а его нет? Не бьется. Значит, его и не было. Или был? Наркоша не врал. Точно знал, куда и к кому едет. Уже с ним разговаривал, потому что. Убрали приманку в последний момент? Похоже на то. Подстава чистая. Но зачем? Какой смысл?

Мурад выслушал все соображения. Молча пили кофе и курили кальян.

— Смысл есть, — проронил он, — показать нам, кто хозяин в теме. Речь про миллиарды рублей. Замешаны самые крутые. И если мы в свою сторону одеяло потянем, то нам показали, что будет.

— Собак натравят?

— Нет. Возможности показали. Это же могут быть и не лоси, а близкие тебе люди. Если так озвереют, все можно списать потом на личную вражду. Врага, чтоб убить, надо видеть. Или хотя бы знать. А здесь кто враг?

— Шакалы, — сквозь зубы процедил Леча, — ничего по честному не делают.

— Но что-то нечисто, — продолжил Мурад, — что-то не так. Что за деда надо было грохнуть?

— Непонятно. Имя, фамилия выдуманные. Внешность никто не знает. Да кто бы мог подумать, что из-за одного старика такой переполох?! Сергей говорил, что тот старовер какой-то. Бегун или бегунок.

— В курсе. Руфат говорил, что комитетчик хотел связь кого-то там проверить по-тихому. Сейчас с политическими, сам видишь, какие выкрутасы. Как раньше, нельзя. И почему Сергей решил, что он старовер?

Мурад задумался. Кто такие староверы, он знал. Их на Кавказе много. Уважаемые люди. Настоящие верующие. Не боятся за Бога умереть. Трогать их нельзя. Аллах покарает.

— За кровь наших братьев мы отомстим. Но не здесь. Скоро будет возможность. Тогда в бою посмотрим, что они смогут применить. А деда искать смысла нет. Или его уже убили комитетчики, если приманка, или сам скрылся, но тогда Аллах ему помог. Зачем нам против воли Всевышнего идти.

Поля оставила мне адрес и телефон, все продукты, сигареты и кое-какие вещи. Как она и думала, через два дня следак с прокурорским привезли постановление, как вертухай сказал. Какое, не знаю. Потому что ее вывели с вещами, и назад она не вернулась. Всех политических давно отпустили. А сшестьдесят четвертой не так всепросто.

Завтра срок ареста заканчивается. Никакого нового продления не видать. Сижу одна, от прогулки не отказалась. Занимаюсь и рисую. Пишу дневник.

Утро. После проверки коридорный говорит в решку: «Макарова, готовься с вещами. После обеда где-то».

Кричу девчонок сбоку. Мне кидают дорогу. Ловлю на нашудеревянную щепу-удочку. У них такая же. На конец надевается мячик из хлеба, запаянный в пакет. К мячику тонкаяверевка крепится. И палкой этот мячик кидается вбок. А я его должна поймать. После нескольких попыток затаскиваю веревку к себе. Переправляю носки, майки, еду. Мне приезжает запоздалая записка от Гургена. Он в восторге от моих художеств. Это действительно был он, и я верно его изобразила. А про автопортрет очень много лестных слов, на какие способен без стеснения восточный человек. Но меня не трогают комплименты.

Лежу и думаю, как тюрьма похожа на наш мир. Верно Поля подметила. Попала почти без всего. Постепенно обросла связями, знакомствами, вещами. Жизнь бытовую наладила. Каждая вещь, попавшая с воли, имеет намного большую ценность, чем там. И одежда. Где ее возьмешь? В СИЗО не выдают. И еда. На пайке с голоду не умрешь, но здоровье потеряешь.