Шикша (СИ) - Фонд А. Страница 24

Бармалей скривился при упоминании об Уткине и кивнул, покосившись на гостя.

Поймав его взгляд, хозяин кабинета разулыбался еще шире:

— А сейчас, Иван Карлович, знакомься вот, — это уважаемый товарищ Абрамовский. Константин Викторович. Прямо из Москвы к нам с предложениями о совместной работе.

Мужчины обменялись рукопожатиями. На меня гость даже не взглянул.

— И в чем же нам работать предстоит? — улыбнулся Бармалей одними губами.

— Подожди, подожди, Иван Карлович, — засмеялся Караулов, — давай-ка, дорогой, становись, в очередь!

И, видя недоумение на лице Бармалея, пояснил:

— Так не пойдёт, Иван Карлович. Мы первые нашли Константина Викторовича! Можно сказать, проявили инициативу и перехватили у соседей. Значит нам первым с ним и работать. Но ты не думай, вам работа тоже найдется!

— Знаю я твоё это «тоже» — проворчал Бармалей, — мы будем пахать, а вы «наверх» отчитываться.

— Ха! Одну же работу делаем, товарищи! — хохотнул Караулов, — а вы всё мелочитесь как-то по-мещански. Здесь размах нужен! Размах!

— Зато у вас размах — от тайги до британских морей…

— Ой, не начинай только, Иван Карлович, — с веселым прищуром ответил Караулов. Настроение у него было прекрасным и ничего не могло сбить его эмоций.

— А я бы всё-таки послушал товарища из Москвы, — не унимался Бармалей, — Константин Викторович, расскажите и нам тоже. Как исполнителям. Будущим исполнителям.

— Ну что же… — откашлялся Абрамовский и, поджав губы, сообщил следующее, — я являюсь руководителем проекта «Северное чудо». Сам ЦК КПСС поддержал нас, товарищи. Если в двух словах, то под моим руководством, еще двенадцать лет назад мы вывели новый сорт растения, которое проявляет изумительную морозостойкость, неприхотливость и главное — даёт огромную… прямо мощнейшую урожайность! Это чудесное растение прекрасно подходит на корм коровам и овцам. Да и вашим оленям оно подойдет идеально!

Абрамовский говорил всё быстрее и быстрее, его глаза засверкали от распирающего его научного восторга, прямо забил фонтан научной мысли:

— Вы только представьте себе, товарищи! Мы же определили, что силосная масса этого растения превышает массу всех известных ранее силосных культур в двадцать раз! В двадцать! А скорость прироста составляет десять сантиметров в сутки!

— Да ну? — вытаращился Бармалей, что-то прикидывая про себя.

— Не «ну»! Не «ну»! — загорячился Абрамовский, — чтобы это утверждать, мы предварительно провели цикл испытаний. Более десяти лет изучали его. Причём в разных условиях. И вот, наконец, мы представили результаты «наверх» и теперь беремся внедрить их по всей стране!

— Вот видишь, Ваня, видишь⁈ — подхватил Караулов, обращаясь к Бармалею. — Если мы сейчас же начнем выращивать его, то обгоним соседей уже в этом году!

Я посмотрела на них: они все — и Бармалей, и Караулов, и даже затюканная секретарша с сигаретой в зубах, — все как загипнотизированные смотрели на Абрамовского. А тот парил орлом, расписывая чудеса волшебного растения. Дескать, забот никаких, прет сам, пропалывать не надо, поливать не надо, красота, в общем.

— А называется это растение… — начал Абрамовский…

— Борщевик Сосновского, сорт «Северянин», — мрачно закончила я, и в кабинете воцарилась мёртвая тишина…

Глава 12

— Как? — возмущённо вытаращился на меня Абрамовский. — Откуда⁈

— Горелова? — удивился Бармалей.

— Иван Карлович, объясни-ка, — это уже Караулов.

И даже секретарша-«синий чулок» издала какой-то не то полный муки стон, не то возглас, который, вероятно, должен был символизировать крайнее изумление.

— Не знаю, — пробормотала я и растерянно посмотрела на присутствующих. — Не помню ничего.

— Иван Карлович? — перевел взгляд на Бармалея Караулов.

— Коллеги, и как это всё понимать? — рассердился Абрамовский, вращая выпуклыми глазами. Сейчас он был похож на огромного, выброшенного на берег сома.

Бармалей мрачно взглянул на меня с видом: «блин, заколебала, Горелова, я от тебя такой подлянки не ожидал», и попытался прояснить ситуацию:

— Зоя Горелова была в той группе… среди погибших на пятьдесят восьмом участке, понимаете? — с намёком сказал он и в кабинете стало тихо-тихо, так, что было слышно, как на улице протарахтел грузовик.

Все взгляды вонзились в меня, и я поёжилась.

— Она — единственный выживший участник из группы, — продолжил Бармалей, — об Уткине я сейчас не говорю, его дальнейшую судьбу мы пока не знаем. Так вот Зоя Горелова получила сильный удар по голове, чуть не погибла. Её спас местный охотник, нашел на болоте, когда она тонула, вытащил и привел к нашему лагерю. А вот память Зоя Борисовна потеряла полностью. Не может о себе вспомнить вообще ничего.

— Но при этом о моём проекте она прекрасно осведомлена! — вскричал Абрамовский, потрясая кулаками. — Товарищи! Да что ж это такое⁈ Этот проект был засекречен! О нем мы докладывали только в ЦК КПСС и то — всего две недели назад! Откуда⁈ Откуда, я спрашиваю, ваши сотрудники узнали о нем? Да мы даже название сорту дали недавно и о нём было известно всего троим!

Все взгляды опять переместились на меня.

Я пожала плечами, мол, невиноватая я.

— Нет! — продолжил бушевать Абрамовский, — я этого так не оставлю! Что ещё известно вашим сотрудникам⁈

— Но позвольте… — замямлил Караулов, он так переволновался, что аж покраснел, — понимаете, товарищ…

— Нет! Не понимаю! — заверещал Абрамовский, — и понимать отказываюсь! Такого просто не может быть!

— Может! — вдруг подала голос секретарша и все разом умолкли. — Может такое быть! Я недавно читала статью в одном журнале. Так вот там было написано, что один мужчина упал с третьего этажа и ударился головой. В результате он забыл о себе всё, зато стал разговаривать на нескольких языках и начал играть на скрипке. До этого он скрипку даже в руках не держал.

— Сказки, — отмахнулся Караулов. — После падения с третьего этажа, он гарантированно сломал бы себе шею.

— А, может, и не сказки, — задумчиво протянул Бармалей и побарабанил пальцами по столу, — Зоя Борисовна ведь тоже на гитаре играть начала и петь. А раньше не умела вообще.

Все опять посмотрели на меня. Уже с более пристальным интересом.

— Так! Вы мне тут зубы не заговаривайте! — не повелся Абрамовский, — я буду жаловаться «наверх»!

— Подождите! Подождите, Константин Викторович! — Бармалей умел, когда надо быть жестким и убедительным, — ничего ведь не произошло столь ужасного. Проект вы так или иначе всё равно собираетесь внедрять по всей стране. Он поддержан Партией. Гриф «секретно» с него давно снят. Небось и в газете уже написали об этом? С чего тогда это ваше возмущение? Что моя лаборантка о нем что-то там знает? Ну, так она вполне могла где-то услышать, возможно это у вас произошла утечка… Проверяйте своих, Константин Викторович, а с моими сотрудниками я уж как-нибудь и сам разберусь…

— Так мы никогда не договоримся, товарищи, — сквозь зубы проворчал Абрамовский, неприязненно поглядывая на нас с Бармелеем.

— Ну, вы же всё равно хотели проводить работу с главуправлением, а не с нами, — развёл руками Бармалей, мол, «сам дурак».

— Что вам ещё известно о проекте? — направил на меня недобрый пристальный взгляд Абрамовский.

— Не знаю, — покачала головой я, — не помню… извините…

— Ну ладно, будем считать это случайностью, — поджал губы Абрамовский, — и надеяться на вашу порядочность.

Я согласно кивнула, мол «никогда и никому!».

Напряженная атмосфера в кабинете понемногу начала рассеиваться.

— И вот что я предлагаю, Егор Степанович, — таки продолжил мысль Абрамовский, очевидно прерванную, нашим появлением в кабинете. — Давайте поступим так — вы нам помогаете следующим: нужно выделить три поля, рабочую силу, а также я планирую приобщить школьников. Ближайшая школа у вас где?

— В Озёрном, — ответил Караулов. — Четыре километра отсюда. Школа-интернат.