Анатолий Махавкин - Звери у двери (СИ) Страница 25

   - У? - его крысиная физиономия выражала недоумение.

   - Угу, - ответил я и ткнул пальцем в небо, - гляди: вечереет, а благородные господа и дамы малость подустали, желают отдохнуть и расслабиться. Давай, мухой.

   Видимо аналог подобного выражения существовал и здесь, потому как парень пожал тощими плечами и трусцой метнулся за ворота.

   - Зачем ты с ним так, - укоризненно заметила Оля, - пацану и так в жизни не повезло. Столько всего...

   - Знаешь, Олечка, - утомлённо ответил Илья, - думаю, здесь можно выходить на улицу, ловить первого встречного и слушать историю жизни. Будет такое же, а то и хуже. Время здесь такое, хреновое. Рождаются, как кролики и мрут, как мухи.

   - Циник, - бросила Ольга и покосилась на меня. Я был полностью согласен с товарищем, кроме того пронырливый крысёныш не понравился мне с первого же взгляда, однако не собирался устраивать прения и ссоры внутри группы. Поэтому просто неопределённо пожал плечами.

   - Да что мне с этой конягой делать, мать её?! - ещё раз подал голос Витёк.

   - Подожди, пока вернётся этот тип, с продуктами. Пусть забирает её и проваливает.

   - Да вы охренели! Я вам сторож или слуга? Да и чё, я тут сам сидеть буду? Мало ли...

   - Паша, милый, - Наташа чмокнула своего парня в щёку, - побудь с Витей. Будь пусей.

   Павел пожал плечами и послушно затопал к воротам, где пускал искры Витя. Оба парня стали похожи друг на друга, одинаково небритые, запылённые и угрюмые. Неприятные на вид. Или мне так просто кажется?

   - Пошли внутрь, - сказал я и толкнул массивную дверь, обитую металлическими полосами со следами ударов чем-то острым, - тяжёлая, скотина.

   "Скотина", как выяснилось, была не только тяжёлой, но ещё и закрытой. И я сломал замок. Нечаянно. Просто нажав посильнее, я услышал громкое: "Кр-рак!" и дверь распахнулась. А остатки запора ссыпались на пол.

   - Силён, - только и сказал Илья, поднимая изогнутый металлический штырь, сломанный у основания, - головой надо было.

   Галя хихикнула и ткнула мне пальцев в бок, а Оля одарила поцелуем. Одна Наташа повела себя как-то странно: она забрала у Ильи остаток запора и крепко сжав в побелевших кулачках, внезапно переломила пополам.

   - Чёрт! - только и сказал потрясённый Илья, - эти слабые женские ручки!

   - Так что не одни вы, мальчики, теперь можете двери вышибать, - самодовольно заметила разрушительница, презрительно отшвырнув куски металла, - видимо, это - ещё один дар. И он мне очень нравится.

   - Сейчас и я чего-нибудь сломаю! - кровожадно потирая ладошки, зловеще пробормотала Галя.

   - Спасайся, кто может! - прошептал я, - Илья, берегись! Их - трое, а нас - только двое. Будем мы биты изящными женскими ножками.

   - Только, если начнёте гулять налево и...Налево, - изогнув бровь, как бы в сторону, бросила Оля, а Наташа, внезапно, стала пунцовой, - впрочем, мне кажется, сегодня всем будет не до того. Честно говоря, ощущаю себя спущенным шариком.

   - Ну так идём и глянем, где может прилечь спущенный шарик.

   Илья, который после замечания Ольги, заметил смущение Наты, внезапно посмотрел на меня и его глаза тотчас увеличились на порядок. Вот так Штирлиц оказался на грани провала. Какого чёрта! У Ольки язык чешется? Не пойму я девчонок, такое ощущение, словно они признали меня своей общей собственностью.

   От всего этого хотелось забраться куда подальше, чтобы никто не нашёл. Однако мы все и так забрались, дальше некуда. Тяжело вздохнув, я пошёл вперёд, рассматривая помещение, где нам предстояло жить.

   С первого взгляда мне показалось, что дом состоит из одной огромной комнаты, высокий потолок которой теряется во мраке. Да и вообще, внутри оказалось не очень светло: крошечные оконца (О чудо! Они оказались закрыты толстым желтоватым стеклом) пропускали ничтожные лучики света, которых явно недоставало для такого большого помещения.

   Но стоило сделать попытку присмотреться и в голове точно сработал переключатель: сумрак испарился, а очертания предметов обрели чёткость, как под лучами прожектора. Правда, одновременно, появилось странное ощущение - казалось, всё вокруг непрерывно выцветает и сереет. Тем не менее, к этому можно было привыкнуть.

   - У тебя глаза светятся, - встревоженно заметила Оля, - всё в порядке?

   - Попробуй присмотреться повнимательнее, - посоветовал я и уже для других, добавил, - у нас появился новый прикол: похоже, мы способны видеть в темноте.

   - Видон у тебя, - пробормотала Галя и вдруг её, широко распахнутые глаза, вспыхнули жёлтым, - ух ты! Круто! А как я выгляжу?

   - Ух ты! Круто! - передразнила Ольга, - не слишком ли мы быстро превращаемся в непойми кого? Страшновато становится...

   - Что предлагаешь? - быстро спросила Галя.

   - Предлагаю осмотреть дом, - спокойно сказала Наташа и зажгла два огонька на своём лице, - лично я, пока не вижу во всём этом ничего плохого. Мы получили крупные проблемы и одновременно - инструмент, помогающий с ними справиться.

   - Ох, не нравится мне, как этот инструмент с ними справляется. Самостоятельный он, какой-то, - проворчал Илья и последним, из всех, включил ночное зрение, - хм, на инфракрасные очки не похоже вообще. Гораздо лучше.

   Пока они препирались, я медленно двигался вперёд, осторожно ступая по скрипящему дощатому полу. Ни мусора, ни грязи здесь не было, лишь немного пыли. Сказалось наличие прочного замка на двери. Кстати. Надо бы его восстановить. Дабы не искушать местных жителей.

   Большую часть помещения занимал исполинский камин - настоящий монстр, внутри которого мог поместиться целый бык. Хм, там действительно был вертел. Похоже, для быка. В камине лежали загодя заготовленные дрова и целая поленница - рядом. Это хорошо.

   Огромные деревянные кресла сбежались к очагу, погреться, да так и уснули, не дождавшись огня. Ещё парочка осталась у длинного стола, водружённого на толстые тумбы, напоминающие пни. Впрочем, о чём это я? Это же и есть пни.

   На этом описание интерьера можно было завершать. Голые деревянные стены, без украшений, ни малейших признаков ковра или чего-то подобного, закопченный потолок, без люстры - если так обстояли дела у местных богатеев, боюсь представлять дома бедняков. Мама дорогая!

   Ещё имелись три двери, но меня заинтересовала та, что у камина, и я направился именно туда. Кто-то легко коснулся моего локтя.

   - Не возражаешь? - поинтересовалась Оля, - как-то мне неуютно. То ли дело в этом месте, где совсем недавно умерли люди, а может просто всё так навалилось, не знаю. Так удивительно и непривычно, будто колокольчики звенят в голове.

   - Не бойся, я с тобой, - кожа у девушки оказалась холодной, словно лёд, - тебе не холодно?

   - Нет, - пробормотала она, но тут же прижалась ко мне покрепче, - просто, понимаешь...Не могу объяснить. Скажем, пытаюсь думать о родителях, как они переживают, волнуются и ничего не чувствую. Даже лиц их не могу вспомнить. А ты?

   - Не знаю. Не до этого, сейчас, - с каким-то отстранённым ужасом я сообразил, что вся моя жизнь, двумя днями ранее, превратилась в серый туман, разметаемый ветром, - вот когда всё устаканится, тогда спокойно сядем и подумаем. Хорошо?

   - Это - спальня, - вместо ответа, констатировала Оля, - какая огромная кровать! Да мы тут все поместимся.

   - Намечается групповуха? - поинтересовался я и девушка негромко рассмеялась.

   Ложе действительно оказалось здоровенной штуковиной, спрятавшейся под балдахином из тяжёлой тусклой ткани. Похоже траходром прильнул к той стене, где находился камин. Весьма предусмотрительно для дома, где отсутствует иное отопление. Хорошо, хоть весна. Ну, или лето.

   Кровать оказалась застелена бархатным зелёным покрывалом и я, отбросив тонкую ткань, бережно усадил Олю, глубоко утонувшую в мягкой перине. Девушка несколько секунд смотрела на меня своими огненными глазами, а потом упала на спину, разбросав руки в стороны.

   - Хочется странного, - она зажмурилась, - не пойму. Как будто чего-то не хватает и на этом месте - пустота, которую нужно срочно заполнить. И плакать хочется...

   - Ещё чего не хватало! - я лёг рядом и поцеловал гладкую кожу щеки. Кожа издавала нежный цветочный аромат. Свежо и приятно, - не переживай: скоро всё наладится. Эта проклятущая штуковина на руке заработает, и мы вернёмся домой.

   Ольга повернула ко мне лицо, и я увидел серебристый след, оставленный одинокой слезинкой. Странно всё это выглядело в выцветающем фото окружающего мира. И совсем удивительная вещь: кожа девушки источала слабое сияние, словно она была фильтром, удерживающим часть света, притаившегося внутри.

   - Ты в это веришь? Ну, в то, что мы действительно сможем вернуться домой?

   - Конечно! - быстро ответил я, стараясь не вдумываться, верю ли в это, на самом деле.