От революционного восторга к… (СИ) - Путилов Роман Феликсович Страница 26

Через десять дней в кабинет комиссара временного правительства по управлению учреждений бывшего императорского двора Федора Александровича Голикова вошел подтянутый подпоручик и предъявил приказ командира запасного батальона Васюганского полка о взятии под охрану подведомственных комиссару объектов — собственно резиденции комиссара по адресу Набережная реки Фонтанка, дом двадцать и Кабинета Его императорского величества по адресу Набережная реки Фонтанки, дом тридцать один.

— Замечательно, просто замечательно, господин… — обрадованный комиссар тряс руку офицера.

— Подпоручик Чертанов Антон Павлович, честь имею!

— Вы просто камень с моей души сняли, дорогой Антон Павлович. А то сокровища, принадлежащие молодой республики находятся бес всякой охраны. И еще два вопроса — а про остальные объекты, что к моему ведомству относятся — дворцы, в том числе и загородные, вы что-то можете мне сказать?

— Сожалею, Федор Александрович, но пока ничем вас обрадовать не могу. Наш полк седьмой очереди, формируется из выздоравливающих что из госпиталей выписывают, ратники, сами понимаете, от службы всячески уклоняются, так что, на все дворцы сил у нас точно не хватит.

— И еще один, весьма деликатный вопрос. В Гатчине, в парке, солдаты местного гарнизона статуям головы и руки отрывали…

— Уверяю вас, Федор Александрович, в нашем батальоне дисциплина поддерживается на высоком уровне, с солдатами специально проведены беседы, и никто картины и статуи портить не будет.

Не скажу, что все с набором бойцов запасного батальона было в порядке, в первый же день их начинали муштровать так, как будто никакой революции в феврале не было. Обычно, одного дня было достаточно — любители свободы и демократии в армии следующим утром направлялись на медицинскую комиссию, для дальнейшего прохождения службы, а тот, кто воспринимал элементы муштры спокойно, включались в списки семьсот шестьдесят пятого пехотного полка.

На довольствие батальон был принят тыловыми службами Петроградского гарнизона тоже без особых проблем, тем более, что квартирмейстер батальона был человек понимающий, оформленные в полном соответствии с требованиями военной канцелярщины, бумагами сопровождались маленькими, но приятными презентами для местных интендантов, а количество полков в армии, тем более, вновь формируемых, достигло поистине космического масштаба, что никто лишних вопросов не задавал.

В тот день, когда Васюганский полк брал под охрану имущество бывшего Императора, я «исполнил» гражданина Троцкого. В штабе «межрайонцев», впрочем, как и в штабах других, значимых партий, с момента приезда господина Бронштейна, на «общественных началах» работало несколько беспризорников, тем более, что денег или усиленного пайка за свою работу ребята не просили, на что и где жили молодые оборванцы, целыми днями бегавшие с мелкими поручениями, никого не интересовало. Максимум, на что могли расщедрится партийцы — угостить шустрого курьера папироской. Три десятка беспризорников кормились утром и вечером при кухне народной милиции, на задах великокняжеского дворца, а то, что пацаны наперебой рассказывали о прошедшем дне, курирующим это направление, доброму дядьке фельдшеру Загибову Семену Васильевичу — ну что-же тут такого.

Троцкого я встретил на девятой линии Васильевского острова — Лев Давыдович сотоварищи двигался с митинга на гильзовом отделении Патронного завода, где местный отряд рабочей гвардии запер на складе руководство завода за отказ оплачивать членам заводской «боевки» время проведения учений, как рабочее. По данному поводу, как водится, собрался митинг, где Гражданин нескольких держав Троцкий «поторговал лицом», призвав рабочих оборонного завода бороться за все хорошее против всего плохого. Так как будущий «лев революции» еще не знал, к какой политической силе примкнуть, речь его была достаточно осторожной, без острого политического задора. После митинга господин Бронштейн, одетый в светлый макинтош и соломенную шляпу, двинулся в сторону Центра, так как поймать извозчика возле проходной завода было затруднительно.

Не доходя пересечения с Малым проспектом, я намотал на лицо серое кашне, натянул на глаза солдатскую фуражку и ускорил шаг. Тип, уже несколько дней таскавшийся за Троцким и изображавший охрану, даже не повернулся, за что получил пулю из браунинга в обтянутую серым галифе ляжку. Обернувшимся ко мне, в полном изумлении, Троцкому и Свердлову я выпустил по две пули в грудь, после чего, осторожно, чтобы не испачкаться кровью, достал у каждого бумажник. Охранник, скрипя зубами от боли, прикидывался ветошью, не оказывая никакой попытки к сопротивлению. Он был важным свидетелем, что видных революционеров убил какой-то солдат с замотанным лицом с целью банального ограбления. Под женские крики «Убили!» я пробежал мимо двух рабочих казарм, где скинул оба кошелька, избавив их от наличности, после чего резко сменил направление своего движения. Через пять минут я избавился от солдатской шинели без погон, фуражку с ломанным козырьком, которые я забросил на чей-то дровяной сарай и, оставшись в темном пиджаке и черном картузе, которые извлек из кармана, на ходу вскочил в задний вагон трамвая двадцать четвертого маршрута, который, дребезжа на рельсах, бодро катил в сторону Николаевского моста. При повороте на девятую линию я заметил толпу, собравшуюся на месте недавно произошедшей трагедии. Испытывал ли я сожаление? Наверное, нет. Слишком кровавым был след, оставленный этим, безусловно одаренным и неординарным, человеком в истории Русской революции. Очень надеюсь, что после моего сегодняшнего душегубства не будет ни попыток перманентной революции, ни массовых расстрелов, ни трудовых армий, ни похабного Брестского мира ни прочих убийственных социальных экспериментов над населением многострадальной России.

В министерство юстиции меня вызвали на следующий день.

Формально являющийся моим начальником, князь Львов, уцепившийся, кроме должности Председателя правительства, еще и портфель Министра внутренних дел, вновь не нашел времени устроить мне даже выволочку, принимал меня господин Переверзев.

— Милостивый государь, извольте объяснится! — бывший столичный прокурор в гневе раскраснелся, постоянно снимая и протирая маленькое пенсне: — Я поручился за вас перед Правительством, что вы тот человек, что наведет порядок с преступностью в столице, а вы! У вас на Васильевском острове, среди беда дня, убивают видного общественного деятеля с помощником, а вы не изволили ни выехать на место происшествия, ни организовать расследование. Как это понимать? Я жду от вас подробных объяснений!

— Господин министр! — я встал из-за стола и вытянулся: — Как я неоднократно письменно докладывал, вверенная мне милиция не контролирует примерно половину территории города, более того, отряды милиции Васильевского острова, Выборгской стороны и ряда иных мест, совместно с рабочими дружинами местных промышленных предприятий, препятствуют появлению в тех районах наших патрулей. Дважды по этому поводу возникала перестрелка, после чего я дал команду подчиненным мне сотрудникам на той территории не появляться. Если вы поставили мне на вид убийство господина Троцкого со спутником, то место происшествия находится под контролем рабочих дружин местных заводов, что хорошо вооружены и явно вчера были настроены неприветливо. Вы, как опытный юрист, как представляете проведение осмотра места происшествия и расследования под винтовочным огнем разозленных рабочих?

— Ну уж, прямо под огнем? — ухмыльнулся главный законник столицы.

Глава 14

Глава четырнадцатая.

Май одна тысяча девятьсот семнадцатого года.

— Проверять, так ли это желания не имею.

— Господин Котов, вы помните поручение, данное вам Георгием Евгеньевичем?

— Конечно, господин министр. Глава правительства поручил мне взять снизить количество противоправных актов в столице до приемлемого уровня…