Цитадель: дочь света Страница 27

Аарон смотрел на меня с грустной улыбкой и кивал головой.

— Именно. Мы всех остальных считаем прахом под ногами. Оттого и живем замкнуто, с нечистыми не общаемся.

— До чего же вы мне один народец на Земле напоминаете, — пробормотала я. — Евреями называются. Всем хороши, иногда праведные до невозможности… Жадные только, но если б жили подольше, и это бы прошло. Но, блин, они — Избранный народ, а все остальные — второй сорт. Пусть верят в того же Бога, пусть сам Бог сказал — всех приму, но все равно…

— Интересный народ, — согласился Аарон. — Почти такой же интересный, как эльфы.

— У тебя даже имя еврейское, — безжалостно сообщила я. — Аарон был братом Моисея, когда в Египте…

— Избавь меня от описания ваших легенд, — вскинул руки Аарон. — То есть, все это очень интересно, но я послушаю об этом потом. Как подсказывает мне интуиция, на это будет еще немало времени. Лучше расскажи, что ты делала на одной лошади с князем времени?

— Ехала, — ответила я, невинно взмахнув ресницами.

— Откуда?

— Из места силы, — призналась я. — Мне надо было…

— Спеть Песнь жизни? А где здесь место силы? Разве что у дуба… И что, ты взяла его с собой? В место силы? Ну ты даешь!

— А что такого? Это запрещено? Вообще у него была лошадь, а у меня нет, да и одной опасно…

— Ты с ним целовалась? — прямо спросил Аарон.

— А какая разница?

— У нас есть обряд, при котором можно понять, сложилась пара или нет. Если двое молодых людей (обычно, конечно, участвуют все достигшие совершеннолетия, но не имеющие пары) после исполнения песни жизни поцеловались, то это как бы обручение. При этом, если родители не согласны, то им могут завязать глаза… Так что я тебя спрашиваю — да или нет?

— Это все фигня! — храбро ответила я. — Я до этого целовалась после песни, но потом мы расставались.

— Эээ, голубушка! А они-то тоже пели или нет?

— Нет, — побледнела я. — Да и откуда? Я и сама-то не знаю, что я пою…

— Эта песня у нас в крови. И Песня жизни, и Песня смерти. Князь, кстати, жил когда-то среди эльфов, он замечательно поет. Признавайся, было или не было?

— Было, — сдалась я. — Еще как было.

— Так, — сказал Аарон. — Так. Ты эльфийка, он — странник времени. Это нехорошо. Ты его любишь?

— Да.

— А он?

— Нет.

— Плохо. Очень плохо. Вам бы пожениться побыстрей, но тоже нельзя.

— Почему плохо, и почему нельзя?

— Плохо, потому что тебя обратно могут не отпустить. Нельзя — потому что могут не впустить. И не надо! — вскинул он руки, видя, что я пытаюсь возразить. — Не надо говорить, что не поедешь к эльфам! Ты не можешь жить без родовых знаков! Тебе нужен свой клан.

— Почему не могу? Замечательно могу, — уверила я. — Жила же сорок семь лет без них и дальше…

— Сорок семь? — вскричал эльф. — Да ты же еще и несовершеннолетняя! Пятьдесят — вот возраст, когда эльф может послать свой клан к черту! Ты по нашим меркам еще ребенок.

— Здрасьте, приехали! — возмутилась я. — Значит, жить самостоятельно двадцать лет я могу! Зарабатывать деньги я могу! А послать к черту не могу!

— Так, не кипятись, — примирительно сказал эльф. — Немного же осталось. Ну поживешь тут еще три годика, ума-разума наберешься, а потом мы с тобой поедем твой клан искать.

— Что-то мне подсказывает, — мрачно сказала я. — Что эти три года мне не стоит выходить замуж и рожать детей.

— Не стоит, — ответил эльф. — Потом скажут, что согласие не давали и все такое, а не дай Бог еще и к Трибуналу обратятся. У нас, понимаешь ли, с женщинами напряг. Последние сто лет всё мальчики рождаются.

— А если у меня ребенок вне брака родится, меня камнями не побьют? Я так понимаю, тут внебрачные связи не приветствуются.

— Это что же за мир такой, где женщина подобную мысль вслух произнести может? — изумился эльф. — Ты еще скажи, что уже не девушка.

— Ну…

— Нет, ты в самом деле готова в этом признаться? — завопил эльф.

— Если я не ошибаюсь, ты же священнослужитель! У вас что, нет заповеди «Не судите, да не судимы будете»?

— А ты откуда знаешь, что я священнослужитель?

— Вижу.

— Да брось!

— Вервольф сказал мне, что я — Водящая Души, — обиженно ответила я.

— Что? — подскочил эльф. — Правда? Это же потрясающе!

— Да ладно?

— Шутишь? Это же… грандиозно, невероятно… — он перешел на другой язык, восторженно жестикулируя.

Я с интересом наблюдала за ним.

— Я успокоился, — наконец, заявил он. — Давай по порядку, какой вервольф, откуда, почему он так решил.

— Юный вервольф по имени Иен как-то напрыгнул на меня в поле… — начала я.

И рассказала ему обо всех событиях, предшествующих нашему появлению в Цитадели. Почти обо всех. Не думаю, что его касается история Мариэллы.

— Трибуна-а-ал, — протянул эльф задумчиво. — Это очень-очень странно. Надо поговорить с этим Иеном. Что-то он темнит, я думаю. Оборотень в вашем мире? Порталы? Я о таком не слышал.

— Не получится переговорить, — с сожалением вздохнула я. — Иен два дня как пропал.

— Понятно…

— Слушай, Аарон, — вспомнила я. — Ты же целитель…

— Ага.

— А ты только по мужчинам целитель?

— Не только. И по эльфийкам тоже, хотя мы почти не болеем. А что?

— Ну у меня интимный вопрос.

— Продолжай, — прищурился он.

— А, ладно, — решилась я. — Все равно больше спросить не у кого. Здесь ведь нет женщин-эльфиек?

— В ближайших землях — нет.

— Эти дела у эльфиек бывают?

— Какие дела?

— Ну овуляция, ежемесячные кровотечения.

Эльф вытаращил глаза, а потом стремительно покраснел.

— Ну понимаю я, что не говорят о таком в приличном обществе! — взмолилась я. — Но мне же надо знать!

— Понимаешь, у эльфов это достаточно примитивно… Как у кошечек или собачек… Если это происходит, то нужно быстренько… ну как сказать…

— Прилечь? — подсказала я.

— Ну да, — с облегчением сказал эльф.