Алексей Кулаков - Великий князь Страница 29

  - Ты с честью выдержал обучение и экзамен, а посему...

  Решившись, он надел теплый ободок на средний палец десницы и замер, наслаждаясь приятной тяжестью. Все теперь будет иначе, все: начнут платить за работу, он сможет сам навещать родных и близких, заработать на свою избу. Да и о сватовстве самое время помыслить!..

  - Слушать!

  Вздрогнув, восемнадцатилетний подмастерье с изрядным удивлением обнаружил, что пропустил почти все награждение. Почти, потому что на том месте, где еще недавно была толпа, все же остался один паренек. Угрюмый молчун, осиротевший после одного из московских пожаров и взятый в обучение чуть ли не прямо с улицы - он первым приходил в цех и покидал его последним, отдаваясь учебе телом и душой.

  - Ивашка.

  А совсем недавно он взял и отличился - тем, что выделал наставнику пистоль. И не тот, который положено, а по своему разумению, собрав его из испорченных деталей. Говорили, что учитель при виде подношения только поморщился и тут же его выкинул. А, нет, вроде бы отдал в дар одному из своих охранителей. Неужели и в этот раз чем-то провинился?

  - Во время обучения ты очень хорошо показал себя.

  В этот момент все разом подметили, как царевичев подручник убрал опустевшее блюдо прочь.

  - Правильно ли я помню, что родитель твой держал место на Калашном ряду?

  Подумав, что это сказано в упрек, последний из экзаменуемых судорожно кивнул, не в силах протолкнуть ответ сквозь высохшее горло.

  - Что же. Прими из рук моих имя рода своего и знак отличия... Мастер-оружейник Иван Калашников.

  Видя, что бывший ученик не торопится принимать золотой перстень-печатку, явственно ошалев от свалившейся на него великой чести, подручник государя-наследника выразительно кашлянул. Затем еще раз. После чего с поклоном принял из рук господина небольшое кольцо и надел на безвольную руку новоявленного мастера, заодно оттянув его немного в сторонку, тихонечко пробормотав что-то вроде:

  - Прямо беда с этой деревенщиной!..

  Меж тем царевич, обозрев согнутые в глубоких поклонах спины, милостиво кивнул и вышел прочь - ученики в других цехах тоже ждали его признания-похвалы. Ну и, разумеется, вожделенного кольца подмастерья с соответствующим рисунком-оттиском. Замочники получат на печатку оттиск двух скрещенных ключиков на фоне шестерни, доспешники щит, инструментальщики пару изящных молоточков. А трех будущих создателей станков, еще не завершивших своего обучения, ждут золотые перстни с двойной шестерней...

  "Года через два ждут, не раньше".

  Глянув на багровый диск солнца, до половины ушедший за горизонт, Дмитрий прикинул, когда освободится, и глубоко вздохнул. И кто только сказал, что жизнь правителей - один сплошной праздник?..

  Глава 6

  - Быстрее, свиньи!!!

  Гортанные переговоры, дробный топот неподкованных копыт, кислый запах конского пота и немытого тела... А также тихий плач и стоны, время от времени прерываемые хлесткими ударами нагаек.

  - Ах ты сын осла и курицы! Спотыкаться вздумал?!.. Н-на!

  Сш-шлеп!!!

  Пока храбрые воины ногайского племенного вождя Еналея Табан-мурзы с превеликим усердием подгоняли честно захваченный ясырь - их повелитель был занят невеселыми размышлениями. Трудно, ох трудно стало брать достойную его сабли добычу на Московии! Презренные гяуры чем дальше, тем больше портили своими рвами-насыпями и Засечными чертами старые, годами нахоженные пути - к тому же, их порубежники заметно увеличились в числе и стали гораздо злее на сечу. Только в памяти и остались те благословенные времена, когда пара сотен гордых сынов степей хитрыми петлями водила за собой русские полки, а остальные разбивались на полусотни и десятки, и спокойно занимались привычным делом.

  Щелк. Сш-шлеп!

  Увы! На смену прежнему приволью пришла железная стена поместных полков, вышки с сигнальными огнями (чуть ли не в каждой деревеньке понастроили!) и ловчая сеть из полусотен окольчуженной конницы. Стоило только гостям незваным чуть замешкаться или даже остановиться на одном месте...

  - Повелитель.

  Встрепенувшись, мурза выслушал гонца, и довольно оскалился, радуясь тому, что путь впереди был чист и спокоен. Более того, его племянник Багаутдин смог не только обмануть-отвлечь порубежников, но и пройтись по двум небольшим деревенькам. Что же, ясыря никогда не бывает много!.. Позабыв прежние тревоги, Еналей прикинул, как скоро он вдохнет запах степного ковыля, затем остановил своего ахалтекинца и небрежно приказал почтительно внимавшему гонцу:

  - Тц. Передай Багаутдину - я доволен.

  Радуя взор степного владыки, тянулись длинные вереницы крепких подростков и молодых мужчин, коих ждала разнообразная тяжелая работа - ну или однообразная, на плохо оструганных лавках тяжелых галер. Невдалеке скрипели колесами повозки с юными мальчиками, на которых в Османской империи всегда был отменный спрос - ведь из них, при должном умении и подходе, получались отличные воины и сильные слуги. Но наиболее ценный и дорогой товар ехал впереди, под дополнительной охраной. Юные невинные девы! Нежные ликом, упругие телом, сладкие лоном... Самые красивые из славянок на рынках Кафы стоили наравне со скакуном арабских кровей! Да и те, что поплоше, все равно приносили немало серебра в пояса удачливых воинов-добытчиков.

  Щелк!..

  - Шевелись, шакал!

  Впрочем, торговцы живым товаром тоже не оставались внакладе, продавая светловолосых гурий в османские гаремы за полновесные золотые цехины - и многие, очень многие из рабынь в неволе жили лучше, чем на свободе. Взять хотя бы покойную хасеки Хюррем Султан . Каких высот она достигла, какой власти добилась! А ведь начала свой путь именно с невольничьего рынка, и звали ее тогда Анастасией Лисовской.

  - Повелитель!!!

  Племенной вождь и сам прекрасно понял, в чем дело - только глухой не услышал бы тяжкий гул множества подкованных копыт, слитный боевой клич урусов и вопли застигнутых врасплох воинов.

  - Р-ра!!!

  Слишком поздно скомандовал Еналей бросать ясырь и прорываться. Слишком поздно понял, что порубежников не жалкая сотня-полторы - а самое малое пара тысяч.

  - Уходим!!!

  Мурза с жалкими остатками прежней воинской силы все же смог выдраться из тесного ада сабельной сшибки, сходу выбрав единственно возможное направление прорыва - не в родную степь, а обратно в земли урусов. Все, что стояло между ним и волей, так это всего лишь семь десятков всадников в черненых бахтерцах...

  - Вперед, собачьи дети!..

  С боков по ногаям хлестнул колючий дождь тяжелых стрел, насквозь прошибающих легкие щиты с тягиляями, в загривок вцепились осатаневшие от крови порубежники, но близкое, такое близкое избавление... Растаяло в клубах порохового дыма - когда в них разрядили двуствольные седельные пистоли, а выживших радушно приняли на длинные пики. Самого Табан-мурзу пощадили, как, впрочем, и дюжину его родичей в дорогих доспехах - их всего лишь ошеломили и выбили из седел, после чего гордые потомки Золотой орды доподлинно выяснили, как чувствуется чужой сапог, а затем и аркан на своей шее. Познакомились они и с русской плеткой - впрочем, знакомство это было сильно ослаблено добрыми кольчугами и юшманами.

  - Пшел, стервь!

  То, чего не смог достичь вольный степной вождь, с легкостью получилось у плененного - всадники в черненых бахтерцах сами уступали ему дорогу. Позволяя без малейших помех бежать за хвостом чужого коня, и скрипеть зубами при виде того, как урусы деловито добивают и обдирают умирающих нукеров - а тех, кому посчастливилось сдаться в плен, увязывают в длинные и неприятно знакомые вереницы ясыря. Уводили в сторону табун заводных лошадей, ловили меринов с опустевшими седлами, одуревших от запаха свежепролитой крови... Разгром вышел полным.

  - Я ему стрелу прямо в глаз вогнал! Видели?!..

  - Видели, верим. Угомонись уже, Богданка.

  - Это не бой, это какая-то загонная охота получилась!..

  - А ты никак Мамаева побоища восхотел?..

  Оглядев молодых княжат и бояричей, ожидаемо встретивших его обидными смешками, вождь повернулся в сторону умудренных опытом и сединами мужей, приготовившись торговаться с ними о выкупе за себя и выживших родичей. И каково же было его удивление, когда один из юнцов начал говорить поперед взрослых, а те как-то выжидающе молчали:

  - Сколько людоловов ты вел за собой?

  Все еще не отошедший от горячки боя и последовавшего за ним унижения, мурза презрительно ощерился и сплюнул - тут же дернувшись в сторону, когда боевой жеребец за малым не вцепился прямо в лицо.

  - Сколько?

  Щелк!

  Длинный кнут с граненым жалом на конце саданул по пластинам юшмана с поистине нечеловеческой силой, согнув Еналея в мучительном кашле. Следующий удар и вовсе сбил с ног, разодрав штаны и добротные сапоги до самого мяса, и едва не сведя в беспамятство огнем режущей боли. Но пугало даже не это - а мягкая полуулыбка юного предводителя урусов и дурные глаза его кабардинца, явно примеривающегося зубами и копытами к человеческой плоти.