Изменить судьбу (СИ) - Alex O`Timm Страница 29

— Ты, здесь откуда взялся? — Воскликнул он, протягивая ко мне руки и намереваясь обнять за плечи. Водка была тут же забыта.

— Оттуда. — только и мог произнести я стремительно мрачнея и слегка сдвинувшись в сторону.

Павел, увидев мой моментально изменившийся взгляд и движение, тут же опустил руки и произнес.

— Ты, что не рад встрече? Я, все тот же Павел Рычагов, ты что не узнал меня?

— Конечно узнал, и именно это и беспокоит больше всего.

— Что значит беспокоит? Что произошло?

— Не ты, а скорее вон тот коротышка в фуражке с малиновым околышем, который пристально поглядывает в нашу сторону, и развесил свои уши, слушая наш разговор. Это ты у нас уже генерал, и комкор, а я всего лишь беглый зэка. И эта встреча для меня может означать только то, что уже завтра, если не прямо сейчас, меня вновь в лучшем случае отправят, на нары, а в худшем…

— Стоп, не говори ничего. — Тут же оборвал меня Павел, и добавил. — И никуда не уходи, я все решу, и найду тебя.

С этими словами он выхватил у меня последнюю бутылку с рисовой водкой и сунув мне ворох смятых денежных купюр, развернулся и отправился к своим собутыльникам. Проводив его взглядом, заметил как тот коротышка из НКВД, судя по цвету его форменной фуражки и малиновым петлицам на уголках воротника шинели, внимательно взглянул в мою сторону, как бы срисовывая мой портрет и повернувшись поспешил за остальными.

Я же, присев на облучок своих саней, несколько дрожащей рукой, достал из кармана пачку сигарет и закурил. В голову приходило только одно. Нужно срочно бежать, и чем скорее, тем лучше. Уже завтра, меня могут арестовать, и как минимум отправить обратно в союз, а скорее всего просто пришлепнут на месте, не заморачиваясь о законности подобных методов, и на этом все и закончится. Уж очень пристально вглядывался в мое лицо этот мент и было заметно как он пытается понять, о чем мы говорим. А наморщенный лоб скорее говорил о том, что он уже, где то видел мою физиономию, а сейчас пытается вспомнить, где. Тем более, вначале генерал говорил на ломаном монгольском, а после вдруг перешел на русский язык, да и я отвечал ему на том же языке.

И единственное, что меня удерживало на месте, так это то, что бежать было некуда, да и не на чем. Мои кони находились в общем табуне, и выловить их оттуда до рассвета, не было никакой возможности. Да и как объяснить в улусе, что мне срочно понадобилось куда-то ехать. Зимой? На ночь глядя? Никто просто не поверит ни в какую срочность. Объяснять, что я беглый зэка и меня могут арестовать? Да те же монголы первыми меня и схватят и выдадут русским. Числился бы я среди родни, другое дело. Тут бы и прикрыли и сделали бы все от них зависящее. А пока я чужой, рисковать за меня положением рода, никто не станет. Все прекрасно знают, сделай они хотя бы шаг вперед для моей защиты, и о том, что такой род существовал можно будет забыть. Сейчас руководство республики в любом случае встанет на сторону советов, все же как ни крути, а Монголия очень многое получает от СССР. Одна только построенная железная дорога чего стоит, не говоря уже о поставках продуктов питания и инструментов. Да и только благодаря русским, выяснилось, что в Монголии имеются залежи руд, угля и многого другого, так что уничтожение одного-двух родов, ради того, чтобы угодить советам? Даже вопросов не возникнет! А идти пешком, на встречу с волками? Проще пойти и застрелиться, или сдаться этому менту.

* * *

Чуть позже в кабинете командира полка, произошел занимательный разговор.

— Вы, узнали этого человека, Павел Васильевич.

— Да, Алексей Викторович, во время войны в Испании, Педро де Пиментель, служил в республиканской армии и обслуживал советские самолеты на аэродроме под Мадридом. Я хорошо знаю этого человека. Он прибыл с нами в Москву, и его в моем присутствии, наградили орденом Красного знамени. Куда он пропал после этого дня я не в курсе. Вроде бы его должны были направить в Ленинскую школу, хотя возможно я ошибаюсь.

— Довожу до вашего сведения, что Петр Иванович Пиментель, так его стали называть после вручения советского паспорта, в январе 1938 года, был осужден по статье 58\7 — Саботаж, умышленный срыв плана и затягивание производства на заводе ГАЗ, в городе Горьком. Именно туда он был направлен, в качестве инженера, после награждения в Кремле. Получив пять лет лагерей, он отбывал наказание в Забайкальском крае, откуда совершив нападение на красноармейца Степана Григорьевича Пантелеева 1919 года рождения, и нанеся ему тяжкие телесные повреждения металлическим прутом, разоружил его и совершил побег, в ноябре 1939 года, и с тех пор находится в розыске. Вот ориентировка на него, которая имеется во всех воинских частях и отделениях милиции приграничных округов СССР, и в отделениях НКВД расположенных в Монгольской Народной Республике. Я, уже связался по радио с Улан-Батором, и завтра, сюда выйдет автомобиль с отделением НКВД, для ареста гражданина Пиментель и доставки его в Советский Союз, где он вновь предстанет перед судом, и ответит за нападение на военнослужащего, свой побег и преступную деятельность.

— Да уж, никогда не предполагал, что такое может произойти. А ведь когда-то мы с ним были хорошо знакомы.

— Времена меняются, товарищ комкор. Вот и вышло, что он пользуясь вашей дружбой, расположением, и доверием товарища Сталина, сумел обмануть всех и пробраться на высокую должность инженера, в с таким трудом, приобретенный за валюту завод грузовых автомобилей, для того, чтобы сорвать план и нанести немало вреда, и помешать выпуску столь необходимых для Советского государства грузовиков. Если вы не возражаете, у меня будет к вам огромная просьба.

— Слушаю вас.

— Я понимаю, что это несколько не по чину, но войдите в мое положение. Гражданин Пиментель, наверняка сейчас готовится к побегу, а наряд вызванный для его задержания прибудет только завтра к полудню. Не могли бы вы встретиться с этим человеком, и задержать его побег, хотя бы на некоторое время. По вашим словам вы находились с ним в дружеских отношениях, вам будет проще задержать его до прибытия отряда, сославшись допустим на старую дружбу. Вспомнить войну в Испании, может быть даже помянуть старых друзей, погибших на той войне. А еще лучше провести его на территорию аэродрома, якобы для показа техники, или скажем быта советских летчиков, а здесь, мы смогли бы как-то задержать его, до прибытия представителей НКВД.

Павел на минуту задумался, а затем произнес.

— Ну, что же, я попробую. Заодно попытаюсь понять, как он докатился до этого.

— Только прошу вас не пережимайте. Если он почувствует неладное и уйдет, рано или поздно мы его конечно поймаем, но не хотелось бы затягивать с этим. Кто знает сколько за это время он может принести вреда нашей социалистической Родине! А я в свою очередь, сделаю отметку в сопроводительном листе, показывающим вашу неоценимую помощь в задержании опасного преступника…

* Угуй, угуй! Тав, тав!* — Нет, Нет! Пять! (мнгл)

Глава 14

14

— Как же так, Петь, ты же всегда стоял за правду! Ну вот не верю я что ты умышленно срывал план и саботировал производство.

— Уже напели тебе Паш? Ну давай арестуй меня. — Я протянул ему руки предлагая надеть наручники. — Мне все равно бежать некуда.

— Прекрати, ты же знаешь, что я никогда не пойду на это! И все-таки, как это произошло.

— Как? Да очень просто. Помнишь, как я в Испании требовал качества сборки и ремонта, чуть до драки не доходило, зато после двигатели как часы работали. На заводе было примерно так же, вот только мои требования, оказывается были направлены не на улучшение качества, а на то, чтобы досадить простому рабочему, чтобы замучить его штрафами, не дать опохмелиться или не допустить пьяного на работу. Оказывается, там в СССР, это нормальная практика, трезвым советский человек просто не в состоянии работать, у него все из рук валится. А пьяному море по колену. Если заданное отверстие не совпадает с эталонным, рабочий не бежит жаловаться по этому поводу, и не берет в руки дрель, чтобы привести отверстие в норму, он берет молоток, и забивает болт силой. А после пытается навернуть на испорченную резьбу гайку. А если не получается, то оставляет как есть, или в лучшем случае, расклепывает болт. Был болт, стал заклепкой. Для него так привычнее, понимаешь! Какое уж тут качество сборки? А то и просто, садится на любой ящик и объявляет долгий перекур. Он видите ли устал, из-за того, что конвейер движется слишком быстро, или допустим вчера пришлось целый день копать картошку, и руки сегодня ничего не держат. А конвейер продолжает двигаться дальше, но несколько операций на нем остаются не исполненными. Но стоит поднять этот вопрос на собрании, так собрание встает на сторону рабочего, и все остается как было. А виноват в итоге этот еврей — инженер.