Рубеж (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич Страница 3

Но все-таки, супруга любила посидеть в тепле, около горевшего камина и посмотреть на огонь. Да и мне самому это нравилось с детства, когда я с родителями ездил в деревню, к бабушке и дедушке. Разумеется, в деревенских домах каминов нет, зато имеются печки.

Вот и сейчас, сидя в удобных креслах около живого огня, я вспоминал детство, порой даже забывая, что сейчас нахожусь в ином времени и пространстве, где сохранилась империя, а я в этой империи главный.

А дед, между прочим, рассказывал о собственном деде, который, хотя и не участвовал в штурме Зимнего дворца, зато потом, позже, и против Колчака воевал, и Перекоп брал. Что бы сказали пращуры, узнав, что их потомок теперь стал императором?

Но времени, чтобы пообщаться с собственной женой было мало, поэтому я очень ценил эти редкие минуты, когда можно посидеть возле топившегося камина, попить ароматного кофе, приготовленного ручками Сони, поболтать о чем-нибудь, или почитать друг другу вслух какие-нибудь пассажи, выдернутые из европейских газет.

Но мне грех жаловаться. Каково солдатам, пребывавшим сейчас в укрепленных районах или сидевших в окопах? Правда, по отчетам Говорова, армия наша недостатка в провизии не испытывает, обмундированием обеспечивается, а солдаты на передовой меняются раз в десять дней, чтобы посетить баню и отдохнуть. Опять-таки, по докладам медиков, среди войск нет случаев дизентерии или иных болезней, присущих военному времени и скученности. Иной раз мелькают случаи педикулеза, но не очень часто. Лучше бы их совсем не было, но, увы, вши иной раз нет-нет да забредают.

Можно долго испытывать чувство вины — дескать, я-то тут в тепле да сытости, а мои солдаты испытывают нужду и лишения. Но если я поменяю уютный кабинет на какую-нибудь деревенскую избу, а то и совсем дойду до маразма — прикажу выкопать где-нибудь в окрестностях Петербурга землянку и поселюсь в ней и сам, заставлю там жить молодую супругу, носить тоже самое нательное белье, что и мои солдаты, спать, укрывшись шинелью. Да, можно блиндаж поставить прямо в столице — раздолбать, скажем, Дворцовую площадь, да там и обустроиться, обогреваясь костром…

И как оно вам? Думаю, если я выкину такую штуку, меня подданные просто не поймут. Решать, что император — совсем ку-ку и будут абсолютно правы. Быт для своих подданных на фронте таким способом я не улучшу, а быть рядом с ними можно и по-иному. Главное — делать свое дело, которое от меня требуется, а уж как я стану обустраиваться — неважно. Вон, Уинстон Черчилль, не который полномочный посланник Великобритании в Российской империи, тот, что был премьер-министром в параллельной реальности, несмотря на войну каждую неделю уезжал на уик-энд в свое поместье, но британцы ему претензий не высказывали.

Газеты из Германии с Францией к нам приходили теперь с перебоем — оно и понятно, но все равно, пусть и окольными тропами, через Швецию с Норвегией, да и через Турцию, с задержкой в два-три дня, они поступали в Россию.

Разумеется, свободная продажа газет из вражеских стран была в империи запрещена — они там понапишут, а наши «умники», владеющие иностранными языками, начнут пересказывать своими словами, но те, кому полагается быть в курсе европейских новостей — Генштаб, МИД, аналитический отдел ГРУ, биржевики их читали. Разумеется, император тоже должен получать информацию из первых рук, не довольствуясь дайджестами и переводами, сделанными моими секретарями или канцеляристами.

Сделав основательный глоток из чашки, потом второй, я потянул к себе первую попавшуюся газету, не разбирая — на каком языке она написана и от какого числа.

И что там пишут в газетах? Что это у меня? Что-то французское.

В той газете, что попалась мне в руки, помимо сообщений с места сражений — там, разумеется, франко-немецкая армия продвигалась вперёд по сто километров в час, а храбрые и умелые союзники, колотили русских солдат пачками и россыпью, по сто тысяч человек в день, сбивая русские самолеты не менее десяти штук ежедневно.

Странно, что союзники до сих пор не уничтожили нашу армию, не захватили столицы и не шагают нынче где-нибудь на Урале. Особенно прославился некий капрал Жерар, уже ставший героем французских комиксов — в газете, кстати, такой комикс уже размещен. Славный парень сумел сбить два русских самолета из винтовки, за что получил из рук президента орден Почетного легиона. Ладно, что из винтовки, а мог бы ведь из рогатки сбить, или камень кинуть. Или же французы уже создали такое ружье, из которого можно сбивать самолеты? Нет, агитка, а иначе мне бы уже доложили.

Нет, определенно, кроме проправительственных, следует заказать для себя и какие-нибудь оппозиционные газетенки, выяснить — как видят войну и чего хотят представители иных партий? Аналитики, разумеется, их читают, но и мне интересно. Жаль, времени мало.

Но помимо пропагандистской информации в газете сообщалось и ещё кое-что, более любопытное и важное. Нужно было только перелистать все страницы и выйти в конец, раздел «объявления». Один из старейших французских банков «Лионский кредит» сообщал вкладчикам, что выдача процентов с вкладов и прочих средств временно прекращена и что выплаты по государственным облигациям заморожены на неопределенное время. И о чем это может сказать аналитику? Вот-вот… Франция начала испытывать серьезные затруднения в деньгах. Если подобные объявления дают и другие банки, это очень плохо. Для французов, разумеется. Как следствие, чтобы изыскать деньги, правительство либо опять будет вынуждено выпускать облигации (но вопрос — кто их сейчас станет покупать?), либо будет вынуждено занимать деньги за границей. Есть ещё один вариант — запустить печатный станок. Хм… А вот эти сведения мне пока не сообщили. Зато теперь у меня есть чем озадачить своих разведчиков, а заодно и биржевиков с банкирами. Обычно, у них тоже наличествует своя разведка, изучающая конъюнктуру рынка, рост или падение ценных бумаг на бирже, падение процентных ставок. Разведка, разумеется, сильно сказано, но аналитики в банковской сфере имеются. Они ведь тоже могут дать моим военным ценную информацию и, скорее всего, уже и дают.

Призадумавшись, встрепенулся, услышав легкий смешок Сонечки.

— Посмотри-ка, — сказала супруга, протягивая мне газету. На сей раз — немецкую.

Я взял из рук жены газету и допил кофе, с сожалением отметив, что ароматный напиток уже остыл. Хотел, было, попросить Софью приготовить ещё кофейку, но передумал. Несмотря на то, что Соня варила кофе самым обычным способом — на спиртовке в нашей гостиной, а не на раскаленном песке, напиток получался слишком бодрящим. Не уверен, что если одолею ещё одну чашку, то засну нынче ночью.

Так, что там интересное и смешное отыскала Соня? Ага, вот здесь. Вильгельм третий, мой августейший коллега, император Германской империи и король Пруссии распорядился закупить пятьдесят бультерьеров, натасканных на обнаружение и уничтожение котов и кошек.

— Это что же за новый Шариков? — удивился я вслух и видя недоуменный взгляд Сонечки, пояснил. — Есть в нашей литературе такой персонаж — господин Шариков. Его самого создали из собаки, но став человеком, он по-прежнему ненавидит котов. Постоянно требует — нужно душить этих тварей, душить…

— Вот мерзавец! — искренне заявила Соня. — Такую книгу следует запретить!

Я покивал, пытаясь вспомнить — а существует ли в этом мире «Собачье сердце» Булгакова? Когда я попал в этот мир, то попытался выяснить — написаны ли здесь те книги, что нравились мне в моем мире? Нет, не упомню. Надо бы у Ивана Ивановича спросить.

— Да, а что ты смешного увидела? — поинтересовался я. — Может, императору черный кот перешел дорогу, а теперь он котов боится?

— Сейчас, подожди, — заторопилась Сонечка, перебирая газеты. — Я же заметку про императора и бультерьеров в поздней газете прочитала, а до нее другая была. Вильгельм на другое отреагировал. Где же она? Я же эту газету только что видела… Ага, вот она.

Супруга передала мне газету.

Пошелестев страницами, я отыскал нужную статью, называвшуюся «Секретное оружие русского императора». Заголовок был броским. Такой бы пришелся впору желтой прессе моего времени, а не серьезному немецкому изданию. И что там у меня за оружие-то секретное? Самому интересно стало.