Рубеж (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич Страница 4

Оказывается, по приказу русского императора в секретных биологических лабораториях выращена сотня боевых котов. Внешне они ничем не отличаются от обычных, но в подушечках, куда убираются когти, содержится сильнодействующий яд. Самому животному яд не страшен, потому что коты обладают к нему иммунитетом, зато жертва, которую животное поцарапает, умирает в течение нескольких минут в страшных мучениях. По данным германской разведки, ядовитые коты и кошки в ближайшее время будут переправлены в Германию и во Францию, где их выпустят в пределах досягаемости как императорского дворца, так и вблизи дворца президента Французской республики.

Есть только один способ определить страшного и опасного хищника — по окрасу. Все коты, взращенные в лабораториях, имеют ярко выраженный рыжий цвет.

— Бред какой-то, — покачал я головой, откладывая газету. — Надеюсь, что это газетная утка. Иначе в Германии и во Франции начнется такая охота за рыжими котами, что никакой охоте за ведьмами за ними не угнаться.

— Не похоже, что это бред или утка, — усмехнулась супруга. — Кстати, газетная утка — это какой-то обман? Я правильно поняла?

— Правильно, — поддакнул я и вкратце пересказал историю о том, как некто купил двадцать уток, а потом начал убивать по одной птице в день, рубить ее на части и кормить ею остальных. В конечном итоге осталась одна-единственная утка-каннибал, съевшая всех своих товарок. Публика, прочитавшая заметку, возмущалась и восхищалась невероятной историей, но потом, автор публикации признался, что вся история об утке, сожравшей девятнадцать подруг — это вымысел. С тех пор любую газетную чушь, претендующую на правдоподобность, именуют «газетной уткой».

Софья внимательно слушала, округляла глазки в некоторых местах, а потом показала мне ту самую французскую газету, которую я только что читал, обратив внимание на капрала Жерара и объявление банка, но пропустил сообщение о том, что в парламенте Франции проходит слушание о внесение в военный бюджет дополнительной статьи расходов — создание в структуре военного министерства специального питомника для разведения собак, умеющих реагировать на ядовитых котов и кошек рыжего цвета.

Нет, определенно Европа сбрендила. Конечно, она никогда не была нормальной, но здесь, что называется, «пробила дно». Вообще, откуда у информации о ядовитых котах ноги растут? Есть, разумеется, версия, что героические приключения нашего Васьки не остались незамеченными врагами. Разумеется, Европа заметила и описание приключений и огромное количество сувениров, посвященное моему коту. Но кто умудрился сделать такие выводы и превратить моего Васеньку в монстра? Может, моя несостоявшаяся невеста? Нет, воспоминаниям Эдиты Марии Баварской вряд ли бы поверили. Значит, есть во Франции и Германии некие люди, что решили малость помудрить. А может, все гораздо проще? Некие заводчики собак решили малость разбогатеть? И так может быть.

Ну да ладно, дуростью больше, дуростью меньше. Вот рыжих котов жаль. Все-таки, в собственном маразме европейцы способны на многое.

Да, а где Вася? Где мой главный защитник и хранитель уюта?

Словно бы услышав мои мысли, из-за закрытой двери раздалось недовольное мурчание.

Мы с Соней переглянулись и, не сговариваясь, кинулись открывать дверь своему владыке и повелителю. Едва не столкнулись лбами.

Василий явился не один, а в сопровождении двух котят. Судя по окраске, можно было не сомневаться, что это его сыночки. А может и дочки, пока не знаем.

Котятки потешно семенили рядом с папашей, но пока стеснялись и, время от времени останавливались, а Вася заботливо подталкивал детенышей носом.

Но котята быстро освоились. Вон, один впился коготочками в обшивку кресла, пытаясь взобраться наверх, а второй, которого Соня сразу же ухватила и принялась тискать и сюсюкать, уже учится включать «мурминатор».

— М-да, — только и сказал я, наблюдая, как под коготками трещит гобеленовая ткань, которым обтянуто кресло.

Кажется, этому креслу уже лет сто, если не больше, а такую ткань продавали едва ли не по дециметрам? Но с другой стороны, эта обшивка все равно уже слегка истерлась, кое-где продрана, потому что по ней прошлись и Васины когти. Стоит ли жалеть дорогую обшивку, если будущие бойцы боевого кошачьего крыла решили заточить о нее коготки? Да ни в жизнь. Как говорят, для хорошего человека ничего не жалко, а для котика — тем более.

— Судя по всему, Василий привел пополнение, — раздумчиво проговорила Соня, почесывая у котенка за ушком. — Решил, что один с охраной не справится.

— Вась, ты себе подчиненных готовишь или просто деток привел познакомится? — поинтересовался я.

Василий, первоначально ревностно поглядывавший — а не обидят ли человеки его деток, теперь успокоился и разлегся у камина.

— Васенька, так чего ты на голом полу лежишь? — забеспокоилась Соня. Посмотрев по сторонам — что бы такое постелить котику, потянулась, было, к моему генеральскому кителю, но, решив, что погоны и ордена станут колоть рыжему ребрышки, стащила со спинки кресла собственный пуховый платок — за такой платок любая модница отдаст месячное жалованье мужа, а некоторые — и самого мужа и, без колебаний расстелив его на полу, принялась перетаскивать на него Ваську. С котенком на руках это было трудно сделать. Что ж, пришлось помогать супруге.

Эх, посмотрел бы кто-нибудь на нас со стороны! Император и императрица сильнейшей в мире империи пытаются «перекантовать» на пуховый платок рыжего кота. Вот бы народ посмеялся. Ну, смейтесь, мне не жалко. Но мой кот имеет право на уют и тепло.

Глава 3

День женской мудрости

Утро началось с того, что мой камердинер Трофим пришёл ко мне с неожиданной просьбой. Я сначала не понял, от чего он мнётся, не решаясь заговорить.

— Трофим, ты хотел что-то сказать? — спросил я. — Что-то важное?

— Ваше Императорское Величество, подпишите прошение, попросил он тут же.

— Прошение? — удивлённо поднял я брови. — Какое такое прошение?

Он по-прежнему, переминаясь с ноги на ногу, подошёл ближе и протянул мне листок бумаги.

— Отпустите на фронт, — наконец произнёс он.

— Что? — удивился я, мои брови поползли наверх.

— Да вот был у воинского начальника, — начал он. — Сказали мне там, что парень я серьёзный, такие на фронте нужны, но, коль служу во дворце, сказали, что сначала нужно получить разрешение у начальства.

— Так, — не выдавая эмоций подбодрил его я, — продолжай.

— Ну, я бросился к коменданту. Он ведь у нас слугами ведает. Просил его, просил, а он лишь только отмахивался. А когда я на него насел и до него дошёл весь смысл моей просьбы, сказал, что без императора такое решать нельзя. Я ведь ваш личный камердинер.

— Ну да, — согласился я. — Всё верно он сделал. Только вот ответь, а в чём проблема-то? Зачем тебе на фронт идти?

Трофим немного помялся, но всё же ответил.

— Там парни гибнут, а я здесь… Прохлаждаюсь. — видя что такого объяснения не достаточно, он продолжил: — Да и друг детства мой, с которым в деревне росли… Только на фронт проводили, а через месяц похоронка пришла. Вчера мне только об этом сказали. Он там воевал, по окопам свою проливал кровь, важными делами занимался, родину спасал. А я тут костюмами ведаю, — Трофим едва не закусил губу от досады. — Вы поймите, Ваше Императорское Величество, надо отомстить за друга. Я же себе места здесь не найду. Я понимаю, что дело ваше важное, многотрудное, но людей, которые вам будут мундир в порядок приводить, много. А на фронте я уж точно пригожусь.

— Трофим, миленький. Во-первых, по табелю о рангах твоя должность соответствует званию поручика. А это не мало. — Он хотел бы что-то сказать, но я не дал. — К тому же ответь, кем ты на фронте-то будешь?

— Ваше Величество, я же не всегда в камердинерах ходил. Я же царскую службу в своё время отбыл от и до, все четыре года был пулемётчиком. Служил я на русско-турецкой границе. Врать не стану, воевать не доводилось. Но призы за лучшую стрельбу из пулемёта получал. Мне бы только его родименького показали, да в руки дали, а там я исполню так, что засмотрятся. Уж как диск набить и как стрелять, это я с закрытыми глазами. А ежели сразу в пулемётчики не определят, пойду вторым номером. Мне не зазорно вторым быть. Главное, должок за друга отдать.