Я умер и переродился шаманом-травокуром - Павел Журба Страница 30

ногами. Второго поймал на мельнице и опрокинул головой об камень, третьего — нокаутировал локтем в челюсть. Четвёртый и пятый поймали меня за руки и бросили в конюшню. Мне повезло: я не полетел в стог сена и упал в конское дерьмо... Шутка, всё было наоборот. Гераган Ибн’cалахэ второй — везучий сын замечательной женщины.

На улицу выбежал демон.

— Фикус, держи их!

Обжора боялся задеть обоз, поэтому старался попасть по людям. Выходило у него из рук вон плохо: он не умел целиться и одним ударом разворотил целую телегу. Оттуда посыпалось разномастные коробочки со всяким хламом.

Культя пролетела сквозь дыру в крыше и вручила мне косяк. Я быстренько его запалил и, вернув себе силы, выбежал из конюшни и подорвал мост через овраг. Делегация бесчестных жадюг застопорилась.

Звягинцев слетел с козел, залез в третью по счёту телегу и, вытащив оттуда маленький ларец, побежал наутёк. Я пустил по его следу ладошку, а сам помчался отбивать обоз. Наёмники не стали играть в героев и побежали кто-куда. Вскоре улица опустела, и на ней остались лишь немногочисленные зеваки произошедшего безобразия.

Я принялся шарить по телегам и к горю своему находил там лишь всякие тряпки, доски для разделки мяса, чашки, глиняные миски и прочую лабуду, продать которую означало бы пройти целое испытание.

Фикус подошёл к обозу, когда я уже исследовал последнюю телегу. В руках у него был кошелёк с пресловутыми шестьюдесятью рублями.

— Здесь восемнадцать рублей мелочью. — Фикус приподнял пузатый кошель и горько хмыкнул. — Эта сволочь нас всё же обманула.

Я закатил глаза и поднял руки к небу.

«Всё же, боги не любят меня, раз не позволили получить выигрыш. Проклятые карты!»

Вскоре к нам вернулась культя. В её пальцах не нашлось ничего интересного, кроме каких-то дамских трусиков. Я покрыл длань дьявола матом и огорчённо сел на козлы телеги.

— Может, станем купцами?

— Если ты ещё раз скажешь что-то подобное, то я буду вынужден отправить тебя обратно.

Демон вздохнул. К нам подошли Микола и чёрный Богдан. Они были ещё пьянее, чем час назад.

— Хозяин, ик! Ловко вы уделали этого гада... ик! Все талдычили нам с Миклой, когда мы садились за стол, что этот гад, ик, шулер, ик, первостатейный! Мол, столько уже долгов людям породил, что и не счесть. А усач тот херов, несмотря на запрет властей вмешиваться в азартные игры, всячески этому потакал. Как правило, ик, обкрадывали они, ик, всякую шелупонь, а вот сегодня за нас взялись...

— А мы не шелупонь? — я поправил украденный персидский халат. — У нас восемнадцать рублей мелочью и бесполезный обоз...

— Позвольте! — послышалось громкое обращение откуда-то со стороны постоялого двора.

Я напряг зрение и усмотрел Лоренца Гелена, пугливо озирающегося по сторонам. Когда он увидел, что опасности поблизости нет, он подошёл к нам и протянул мне какой-то мешочек.

— Знаете, этот обоз потянет на три сотни рублей. Я имею представление, как выгодно продать такого рода груз. Не хотите ли вы его мне отдать?

Я посмотрел на иностранца, как на умалишённого.

— По-вашему, эти доски и ножи можно продать за три сотни? Не смешите!

— Я говорю чистую правду. — немец и вправду был очень серьёзным. Складки на его лбу искривились, как моё лицо при виде содержимого телег. — Здесь три сотни. Ровно.

Гелен приподнял уже раздражающий его кошель на уровень глаз.

— Вы согласны совершить сделку купли-продажи?

«Не нравится мне этот тип» — Фикус стоял позади Лоренца и корчил рожицы. «Какой человек в здравом уме купит такое дерьмо за три сотни рублей?»

«Тот, у которого эти три сотни рублей есть»

— Хорошо, я согласен! Забирайте обоз и продавайте его хоть за тысячу рублей, я не расстроюсь!

Я слез с козел и, пожав глупому иностранцу руку, забрал заслуженные три сотни. Монеты приятно тяготили руку.

— Что ж, на этом я с вами прощаюсь. — Лоренц кивнул и двинулся в начало обоза. Я не представлял, как он собирался выехать с довольно узкой улицы, но ловкач, чёрт бы его побрал, действительно это сделал: развернув обоз, он в гордом одиночестве погнал вереницу телег на выезд из города. Пока мужчина не скрылся из виду, я продолжал смотреть ему в спину. Когда же Лоренц укатил, я похлопал себя по щекам и оповестил моих помощников:

— Готовьтесь, этим вечером у нас много работы!

Солнце клонилось к закату. Но времени до закрытия рынка у нас было ещё много...

არა ცამეტი

Каретный Ряд — небольшая улица в центре Москвы. Как не сложно догадаться, она примечательна тем, что с самого момента ее появления на карте здесь селились люди определенной профессиональной специализации, а именно — изготовители телег, колымаг, возков и прочих передвижных средств.

Одним из самых известных мастеров Ариандровской эпохи, положившим, так сказать, начало современному каретостроению, был выдающийся мастер и, как бы сейчас сказали, талантливый предприниматель — Михаил Распопов.

Ах, какие произведения искусства создавал этот виртуоз! Транспорт его авторства ценился по всей России, и лишь немногие, самые богатые и влиятельные люди империи могли позволить себе карету из его мастерской.

Каждое из колёсных созданий, получившее жизнь благодаря Михаилу, можно было без преувеличения назвать «громким» шедевром и при этом, что очень важно в обществе аристократов, не прослыть неумеренным в выражениях пошляком...

Но, пожалуй, вершиной искусства знаменитого Распопова, венцом всех его дивных творений и квинтэссенцией всех его творческих способностей являлся лишь один экипаж — карета, предназначавшаяся Петру Первому. Она была для Распопова тем же, чем для Микеланджело Буонарроти — розово-мраморная «Пьета».

По легенде, прежде чем прошлый император направился на Север, чтобы основать Санкт-Петербург, он приказал ещё юному тогда Распопову и его учителю изготовить карету удивительной красоты и изящества, покрытую сусальным золотом, белоснежной эмалью и многочисленными, вырезанными из двухсотлетнего дуба вензелями. Сей шедевр должны были обтянуть изнутри красным бархатом, и затем обложить получившиеся кресла вышитыми серебром подушками.

Работа над созданием императорской кареты шла в течение года. Когда один из подмастерьев завистливого соперника, любознательный подлец, по науськиванию старших пробрался в охраняемую мастерскую, где под покровом ночи создавалась карета, и, отбросив тончающий полог, будто фату у прекрасной невесты, увидел результат, то он, по слухам, навсегда ослеп и в тот же день отправился в монастырь, потому как к нему ясно и неотвратимо пришло божественное прозрение: лучшего творения, чем это, ему