Крестоносец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 31

Пятьдесят метров.

Сорок.

Тридцать.

Двадцать.

И до ушей старого армянина донесся слитный стрекот многочисленных выстрелов. А ряды легионеров окутались клубами порохового дыма. Это они применили свои пистоли.

У каждого в кобуре на бедре находился «бульдог[2]» — небольшой пистолет особой выделки. Колесцовый замок которого сочетался со стволом — коротким и довольно большого калибра. Вот ими они в упор и зарядили крупной дробью в набегающих противников.

Андрей «строил» концепцию этого оружия как аналога пилумов. Чтобы можно было в зависимости от ситуации либо тяжелой, но медленной пулей ударить в упор, либо горстью дроби. Так-то легионеры — пехота контактного боя, но подобный инструмент он посчитал очень важным и нужным.

Залп.

И вой!

Люди, получившие в упор облако дроби, взвыли. Убитых среди них не было. Но выбитыми глазами, посеченными лицами или ладонями обзавелись в первых рядах почти что все. Что разом сбило задор лихого наскока, притормозив всю толпу. Поэтому нормального, крепкого навала, задуманного эмиром, не произошло. Люди замедлились и уперлись в густой лес копий, который торчал из-за сплошной стены больших щитов.

Отдельные горячие головы пытались прорываться. Но бойцы из второго ряда страховали своих коллег из первого и «щелкали» меткими копейными ударами эти «фраги». Все равно по существу прорваться или как-то навредить отдельные личности ничем такой слитной фаланги не могли. Здесь только массовый навал помог бы. Чтобы упереться щит в щит и давить… давить… давить… Но не получилось… Или огнестрельное оружие, применяемое массово, но его у них не имелось…

Наметился позиционный тупик.

Легионеры стояли и держали оборону. А нападающие не могли их продавить, чтобы ворваться в лагерь. И в зоне их соприкосновения завязались достаточно насыщенные, но в целом пустые стычки на копьях… на пределе дистанции.

И тут по сигналу Андрея на повозки, находившиеся в двадцати-тридцати шагах от ворот, поднялись стрельцы. В не сильно большом количестве. Человек по пять-десять в зависимости от типа повозки. С длинными аркебузами в руках, каковые в легионе называли «соколами[3]». И дали первые залпы.

Видимость была плохой. Да чего уж там? Отвратительной. Однако хорошо подсвеченные факелами лагеря спины легионеров отчетливо просматривались. Как и некая темная масса врагов за ними. Вот в эту «массу» стрельцы и выстрелили. А потом, протянув куда-то вниз, своим соратникам «пустые» пищали, приняли заряженные. И вновь выстрелили. Десяти ударов сердца не прошло.

А потом еще.

И еще.

И еще.

Со спины на передние ряды воинов эмира давили. Однако эти залпы позволили изрядно проредить передние ряды и разорвать линию боевого соприкосновения легионеров и нападающих. Последние откатились шагов на десять или даже больше.

Раздались свистки.

И легионеры расступились, пропуская «Волков» — короткоствольные, тонкостенные бронзовые орудия калибром 6-фунтов. Их уже зарядили ближней картечью. И…

Бах!

Ухнуло первое из них, обдавая противника роем железных шариков. Не очень больших, но крайне неприятных на такой дистанции. До летальности…

Секунды три.

И новый выстрел.

Расчет второго «Волка» немного подождал, чтобы пораженные первым «стволом», успели опасть на землю. Открывая тем самым стоящих за ними…

И снова вспышка воя и криков боли.

Параллельно продолжали работать стрельцы, долбя в густую толпу практически не целясь. Люди стояли так плотно друг к другу, что представляли одну сплошную большую мишень…

Темнота была и другом, и врагом эмира.

Его люди попросту не могли понять, что происходит.

Они перли вперед, вдохновленные горячими речами о богатой добыче и великой славе. А земля, сплошь заваленная раненными и убитыми, перед воротами легионного лагеря росла. Выстрел за выстрелом. И люди, что внезапно оказывались на первой линии, с ужасом понимали — им пришел конец… Но тем, что их пихали вперед, этого не сообщить. А крики тонули в общей какофонии…

Старый армянин кутался в свой плед, пытаясь спасти от холодного ночного ветра, хотя было довольно тепло. Просто он видел происходящее там и его седые волосы шевелились, телу становилось зябко, а перед глазами стояло лицо молодого Палеолога.

— Я не вступаю в безнадежный бой… — тихо произнес он, повторяя слова Андрея… — Я собираюсь выйти победителем.

— Деда, а ведь у него еще не все воины в дело вступили. Гляди? Вон там, в центе. Кони. Видишь их?

— Вижу…

С самого начала атаки всадники начали выводить своих коней и готовить их к бою. Равно как и здоровенного дестриэ князя. И теперь, спустя четверть часа, они замерли, держа под уздцы своих волосатых друзей, готовые выступить немедленно.

Догадаться о намерении Андрея контратаковать смог даже старый торговец, не шибко то и сведущий в военных делах. Люди же эмира этого не видели, так как не располагались на столь удобном наблюдательном пункте.

Наконец, после очередного залпа стрельцов, ряды нападающих дрогнули. То ли количество убийств перешло в качество, следую фундаментальным риторическим приемам диалектики, то ли сказалось солнце, которое своими первыми лучами подсветило кошмарную «поляну» у каждых из ворот. Так или иначе, но нападающие несколько секунд поволновались, пошумели, а потом развернулись и побежали.

Секунда.

И над лагерем легиона раздался новый звук рога. А потом, следом за ним, еще и горн. Бодрый такой, залихватский.

Всадники вскочили на своих коней.

И Андрей шагом повел их в сторону противоположных Антиохии ворот. То есть, туда, куда не отступали купцы. Ибо именно там по его предположению находился лагерь эмира и его основные силы…

Легионеры охотно расступились, пропуская всадников. Равно как и артиллеристы, что, подхватив свои орудия за кожаные тягловые петли, отволокли их в сторонку.

Медленно.

Очень медленно кавалерия пересекла завал из убитых и раненых людей, растоптав там всех в фарш. Во всяком случае по вектору движения. После чего, перейдя на рысь, пошла вперед, стараясь догнать бегущих. И изрубить их.

Уланы, несмотря на задачу, прихватили свои длинные пики, но не снимали их с плечевой петли. Мало ли им встретится более-менее достойный противник?

И он встретился.

Эмир, когда понял, что терпит сокрушительное поражение, попытался отступить в лагерь. Он ведь не ожидал контратаки кавалерией. Когда же заметил ее, то резко все бросил и дал «ходу». Однако выйти из-под удара уже не успевал. Тут-то уланы пики свои в дело и пустили, а рейтары — карабины с тяжелыми длинноствольными пистолетами…

Старый армянин-торговец стоял возле жуткого завала трупов, который образовался у северных ворот лагеря. И как завороженный смотрел в лицо одного из мертвецов. Точнее в половину лица, так как вторую напрочь снесло чем-то…

— Ты на него смотришь, будто знал, — произнес подъехавший на коне Андрей.

— Так и есть. Знал. Таков удел торговца — знать.

— Ты не ушел.

— Ты не проиграл.

— Мы оба обманули ожидания друг друга.

Торговец поднял на него взгляд.

Перед ним находился воин в прекрасных западных латах, укрывающих все тело. Он гордо восседал на здоровенном жеребце, к которому-то и подходить было страшно. Причем жеребец этот тоже был прикрыт латами. И они оба с ног до головы казались забрызганы кровью.

Жутковато.

Однако лицо, что смотрело на него через открытое забрало, было спокойно. Можно даже сказать умиротворено.

— Ты знал, что победишь, — не спрашивая, но утверждая, произнес торговец.

— Я бы мог даже ставки на это делать. Как однажды заметил один умный человек — в таких вещах невозможно ошибиться. Если ты выиграешь, то получишь очень много денег. А если проиграешь, то тебе будет уже все равно.

— Какой лукавый человек…

— Да. Поэтому я так не поступил. Предпочитаю вести дела честно. Ибо добрую репутацию легко измарать и очень сложно заработать. А слово человека, хоть раз уличенного во лжи, более ничего не стоит.