Виктор Дубчек - Капитан. Наследник империи Страница 33

– Значит, «думай о доме», – произнёс капитан, понимая, что отмякать-то душой сейчас совсем не время.

Но мир вокруг был тих и печален, только где-то дальше, в посёлке, лениво погавкивала собака, да, кажется, бубнил телевизор. У подъезда управления в грязноватом «бобике» с армейскими номерами беспечно посапывал водила-ефрейтор, и капитан обошёл автомобиль сзади, почти не прячась.

Он быстро, держась в тени, заглянул в освещённое окно кабинета, усмехнулся и направился ко входу в управление.

Дверь с проржавелым доводчиком стояла полуоткрытой, вестибюль был тёмен и глух. Немец шёл по коридору всё с той же неловкой усмешкой, задыхаясь от воспоминаний. Здесь он не чувствовал ни малейшей угрозы, только почти физически невыносимую тоску по прошлой, настоящей жизни.

Он остановился в сантиметре от падавшей из открытой двери кабинета полосы тёплого жёлтого света, машинально не желая топтать её подошвами. Из комнаты доносилось редкое пощёлкивание кнопок клавиатуры.

Капитан поправил Пагди – ремень так и норовил сползти с плеча – и неслышно ступил вперёд.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – тихо сказал Немец.

Человек за столом недоуменно поднял голову. Некоторое время он рассматривал нежданного посетителя сквозь тонкие очки для чтения, потом, дрогнув веками, медленно потянул пальцем дужку и встал из-за стола навстречу капитану.

– Эдуард?!. – спросил товарищ полковник, явно не веря своим глазам.

– Нет, – ответил Немец, улыбаясь новым лицом, – похож просто.

– Эдуард, сукин ты сын! – сказал полковник, шагая к нему.

Мужчины крепко обнялись.

– Неужели действительно ты? – спросил полковник, отстранясь, но не отнимая рук.

– Так точно, Юрий Николаевич. Кто ж ещё-то.

– А говорили, ты в Германию подался, к родителям.

– А вы слушайте, что говорят, – рассмеялся капитан.

– Катерина…

– Сперва у Шамана отсиживался, – перебил его Немец, привыкший некоторых тем избегать, – потом уйти пришлось. В ЮВО тогда плотно обложили. Сделал морду эту в… в одной больничке.

– Признать тебя, знаешь, всё равно можно, – сказал Юрий Николаевич, рассматривая капитана в упор.

– Чем богаты, – отмахнулся Немец, – да, в общем-то, и не стремился.

– Присаживайся, что ж мы стоим, – спохватился полковник, подводя гостя к обшарпанному дивану. – А в Одинцово – это ты шумел, с неделю как?

Капитан молча улыбнулся. Столкновение в промзоне теперь казалось невероятно далёким и почти нереальным.

– Располагайтесь тоже, Юрий Николаевич. Разговоры будем разговаривать.

Сослуживцы разговаривали.

Чая в термосе хватило, конечно, на полглотка каждому, а ничего другого под рукой не нашлось. Будить своего водителя полковник по понятным причинам не хотел. Капитан тем более: да, впрочем, здесь ему было хорошо и без чая.

– Странно, что и свет не отключили, товарищ полковник.

– С чего бы вдруг – посёлок вполне живой себе. Да и часть формально пока на балансе.

– Вас же ещё в ноль девятом в ИВВАИУ передислоцировали?

– Да уж… резвится, знаешь, Табуреткин.

– А здесь тогда что?

– Ну как что. Консервация, матбаза… много всего. Вот мотаюсь: учёт-сортировка, подготовка-доподготовка… – Полковник кивнул на раскрытый ноутбук. – В Иркутске с местом всё-таки гораздо туже. Хотя, конечно, город.

– Оно-то так, товарищ полковник, – сказал капитан, – но мне и Сосновый всегда нравился.

– Без чинов, – махнул рукой полковник, – сколько? Лет пять, знаешь, не виделись. А хочешь – прокатимся? Посёлок, конечно, давно не тот, что даже при тебе. Но всё-таки.

– Хотеть-то хочу, Юрий Николаевич. Но некогда. Я по делу.

Он выразительно «пошелестел» пальцами.

Полковник выглянул в окно. Немец проследил за его взглядом. Водила так и дрых в седле.

«Страхуется Дед, – подумал капитан, – хотя понять-то его можно, как не понять».

– Ничего криминального, Юрий Николаевич.

– Это по твоим меркам, может, и ничего, – ответил полковник, оценивающе разглядывая полицайский бушлат. – А у меня, знаешь, семья. Что за дело, говоришь?

– Да бизнес у меня тут, с монголами. Так, по мелочи таскаю всякое, чтоб штаны только не падали. А сейчас мне партию лекарств заказали. Вы про матбазу-то упоминали… как насчёт «консерву» потрошнуть?

Полковник откинулся на спинку дивана.

– Ну ты даёшь, Эдуард. Вот уж, знаешь, не подумал бы…

– Юрий Николаевич, – терпеливо сказал капитан, – вы хоть со мной-то в эти игры не играйте, ладно? Я понимаю всё.

Он запустил руку во внутренний карман и вывалил на стол с дюжину золотых колечек.

– Пока лом. Потом, если дело пойдёт, ещё валютой подкину. Я могу и в гражданскую пойти, но – сами понимаете. А вы потом всё равно через округ докупитесь.

– Что надо? – рассматривая кольца и что-то по-быстрому прикидывая, спросил полковник.

– Антибиотики. Лучше всего – тетрациклин. Можно в АИ, можно так.

– Когда?

– Сейчас.

– Сколько?

– Всё, что есть, – честно ответил капитан.

Полковник только и хмыкнул от такой наглости.

– Ну, знаешь… – протянул он, карикатурно прищуриваясь, – может, и мне с монголами попробовать наладить?

– А то вы не наладили.

– А как без этого сейчас?

– Не осуждаю. Так что с заказом?

– «Золотой час»? – почти серьёзно спросил полковник.

– «Золотой час», Юрий Николаевич, – спокойно ответил Немец.

Полковник пробарабанил пальцами по столу, по-прежнему не прикасаясь к рассыпанным кольцам.

– Ну что, знаешь, – сказал он наконец. – Если б это не ты… Придётся всё-таки проехаться.

Ехали неспешно – некуда было спешить. Все и всяческие возможности противостоять грудной чуме достигли своего окончательного предела. Разделённый на обособленные плечи лагерь умирал, но – отдадим должное решительности и целеустремлённости Лорда-Хранителя – умирал медленно, не утрачивая подобающего достоинства. Впрочем, сколь угодно великая мера достоинства пред знаком мараны не имела более существенного значения – после того, как маги наглухо закрылись в своём плече, стало ясно, что нет надежды и на их бесконечные канды.

Кави не счёл бы нужным осудить академиков – их усилий не хватало уж и на поддержание собственного благополучия. К омерзительному сладкому смраду, источаемому бездыханными телами воинов, мастеровых, лавочников, аристократов… что же; всяк живёт по-разному – но гниёт одинаково, и одинаково истлеет; итак, в сие равнообильное зловоние всё гуще вплетался теперь фетор и из плеча магов.

Принц Содара намеревался отвратить подходящее войско своего отца от переправы через Нади, но забрать из него в своё распоряжение всех ушедших в поход академиков. Даже маги красного крыла, специализирующиеся на боевой магии, могли бы немало повлиять на распространение поветрия… так надеялся Содара.

Сам Кави – о, разумеется! – возлагал надежды только лишь на возвращение сударя капитана. Колдовство Вишвы могло в известной мере сдержать развитие хвори – но никакую хворь нельзя сдерживать вечно, и любой заражённый, едва лишившись магической поддержки, немедля устремлялся к неотвратимой погибели.

Ещё день или, быть может, чуть более дня – и марана накроет весь лагерь, ибо заражению подверглось подавляющее большинство людей в нём.

Кави имел общение с городскими эльфами, которых Содара привлёк к работе в лазаретах. Соплеменники смотрели на беседчика с недоумением, – ибо одним из их круга он не был, в Нагаре сих лет наружность его, конечно, оставалась пока совершенно неизвестною; лесной же эльф не мог бы обладать подобной одеждою, манерами и свободой перемещения, – однако разговаривали охотно. Остроухие служители Вада утверждали, что из поддавшихся поветрию людей сам по себе не поправлялся никто… притом невосприимчивость к хвори, – исходя из предположения об уже повсеместном её распространении, – демонстрировал лишь каждый десятый в лагере. Кави начинал понимать, что так и оставшаяся необъяснимой болезнь, некогда прозванная Великой Чумой, ни в сиддху не годилась нынешней, занесённой Немцем.

Что же, будем «сжигать мосты по мере их появления», подумал Кави, c непроизвольной улыбкой обращаясь мыслями к сударю капитану. Он подхватил сию странноватую сентенцию от Немца, и хоть, правду молвить, не вполне понимал её внутреннюю логику, однако же всё чаще начинал прибегать к логике наружной. Да и найдётся ли, в самом деле, какой-нито иной способ существования в мире, где каждый твой шаг, – сколь бы ни был этот шаг размерен, взвешен и продуман там, далёко в грядущем, – приводит лишь ко всё большему увеличению меры окружающего хаоса?..

Хвала сурам, теперь, по крайней мере, прежний гнетуще-мнительный вопрос «Вернётся ли сударь капитан?..» сменился куда более уверенным и нетерпеливым «Когда же, драконья погибель, он принесёт наконец своё снадобье?!»

Кави мягко пришпорил коня, нагоняя Лорда-Хранителя. Группа всадников во главе с Содарой оторвалась от остальной делегации – почтительный сын торопился приветствовать победоносного отца; как накрепко запомнил эльф, Адинам Добрый пренебрёг расположенным чуть выше по течению Нади паромом, предпочтя переправиться вброд. В иных обстоятельствах эльф предпочёл бы затеряться во вторых рядах встречающих передовой дозор Его Величества, но сейчас эльфу следовало встать ближе к недалёкому уж высокому берегу. Совершенно немыслимо было бы загодя предупредить Содару обо всём – и Кави стремился оказаться рядом с принцем, дабы иметь возможность подсказать ему какое-нито из суждений, способных оказать потребное воздействие на Его Величество. Своенравного монарха необходимо было удержать от соприкосновения с поветрием.