Великий диктатор (СИ) - Alex Berest Страница 33

Когда я рассказывал про зубные щётки и чистку зубов, все мои мелкие и сестра заинтересовались этим. И даже устраивали сравнение, как пахнет из рта у того кто чистит зубы и у того, кто нет. Вставил я этот сюжет, особо ни на что не надеясь. Так, для объёма. Но на Анью сравнение запахов из рта произвело большое впечатление, и она часть заработанного за пошив игрушек спустила на приобретение порошка и щётки. Стоило это не дорого, щётка — десять пенни, а полфунта порошка — тридцать пенни. Но я хоть кого-то увлёк этой идеей. А пацаны, как не чистили зубы, так и не чистят, полностью проигнорировав мои старания.

Зато Ээро Эркко на этом сюжете неплохо заработал и себе и мне. Когда он прочитал про чистку зубов, то обратился с деловым предложением к Георгу Стокманну, владельцу самой крупной сети магазинов в Финляндии и Шведской унии. Дядя Ээро предложил добавить в текст название зубного порошка и щёток производства предпринимателя. Так, в тексте моей сказки появился зубной порошок «Радость» и щетка «Прелесть», с такими же названиями как в его торговой сети.

Стокманн заинтересовался этой идеей и даже прочитал мою сказку. Кроме зубного порошка и щётки ему понравились и мягкие игрушки, которые дядя Ээро рассылал подписчикам и договорился с ним об их массовом выпуске и продаже в его магазинах.

Ээро Эркко оказался всё-таки порядочным человеком и в договор о доходах от продажи игрушек не забыл внести моего отца. И именно ему он передал пятьсот марок дохода от моей книги и игрушек. А у меня поинтересовался наличием второй части приключений Мумми-Тролля.

- Да, дядя Ээро, написал, - обрадовал я его и передал ему пухлую тетрадь, в которую пришлось доклеивать много листов. - Можете не возвращать, я в двух экземплярах писал.

- Матти, мы с господином Стокманном решили напечатать первую сказку отдельной книгой. И даже привезли сигнальный экземпляр. Это самая первая книга, - нашёл он нужным пояснить мне этот термин. - Вот она.

- Спасибо, - пробормотал я, рассматривая картонную обложку с чёрно-белым Мумми-Троллем, названием и моим именем.

- Я знаю, что ты свободно пишешь и читаешь на шведском и русском, - продолжил тем временем Ээро Эркко. - Можешь перевести на эти языки свою сказку, но вот только с текстом, из этой книжки? Тут твой текст уже с правками, - он постучал желтоватым от табачного дыма ногтем по обложки книги, которую я держал в руках.

- Конечно, дядя Ээро. А как скоро это вам надо?

- До конца лета справишься? До нашей партийной конференции.

- Думаю, да. Справлюсь. В смысле — переведу. А вы её печатать и на этих языках собираетесь?

- Да. Но не я. А господин Стокманн. Попробует продать по пятьсот экземпляров для начала. Но это он с твоим отцом будет договариваться.

- Лучше с дедом. Отца выбрали в старосты, у него и так много дел, - пояснил я ему под его недоуменный взгляд.

Сам господин Стокманн до меня так и не снизошёл. Лишь молча кивнул, когда меня ему представил глава младофиннов. Он больше с дедом общался. Как дед Кауко мне позже рассказал, у них в группе старателей в Калифорнии тоже был Стокманн, который оказался родственником этого Стокманна из Шлезвиг-Голштинии. Да и сам он был примерно ровесником моего деда. Что их ещё больше сблизило.

Это привело к тому, что дед рассказал ему про мою вертушку, которая так и не заинтересовала Гуннарссона. А вот Стокману понравилась, и он согласился её запатентовать и производить, а нам выделить процент с дохода. Когда они уже уезжали, Георг Штокманн с дедом долго обнимался на прощание и сказал, кивнув на меня:

- Мой друг, если твой внук придумает ещё что-нибудь интересное, приезжай прямо ко мне, - обидно было, не передать.

Как будто я какая-то волшебная мебель, производящая различные чудеса, но недостойная общения. Чего, с ней, с мебелью, разговаривать! И я опять удостоился только кивка.

Пятьсот марок мне отец отдал, хотя по его глазам было видно, как ему жалко такого богатства. У меня, правда, эти деньги надолго не задержались. Я их передал деду на патентирование скрепки. Когда я принёс ему мои придумки, он потребовал показать, как это работает.

- Ну, скрепка, это для скрепления нескольких листов бумаги, - я взял со стола лежащие перед ним бумаги, в которых он вёл записи своих калькуляций при помощи счёт, и скрепил несколько листов.

- Хитро, - он покрутил в руках получившуюся стопку, повертел её в разные стороны.

- Ещё ей можно бумажные деньги скреплять, - дед тут же вытащил тонкую стопку бумажных марок и попробовал на них.

- И удобно. Хорошая придумка. Нужная. И, я смотрю, очень простая. За дорого можно будет её продать. А это что за жестянки? Он указал на мои эрзац-кнопки.

Я как мог объяснил ему принцип использования канцелярской кнопки. Продемонстрировать работу я не мог, так как жесть оказалась тонкой и кнопка сразу гнулась при попытке как-то её использовать.

- Херня полная, - вынес вердикт дед. - Зачем тратить железо на вот это, если можно приклеить бумагу куда угодно с помощью рыбного клея, который стоит один пенни за унцию.

Ну и ладно. Попробую с кнопкой попозже. В августе приедет Мехелин, вот ему и предложу.

- Деда, а ты можешь через своего поверенного в Улеаборге получить патент на скрепку? Именно на меня.

- Хм. Я у него спрашивал уже. По поводу вертушки. Он сказал, что регистрация в княжестве стоит четыреста марок. И еще сколько-то надо на взятку отдать, чтобы быстро сделать. Есть у тебя столько? А?

В разбитой мной кубышке оказалось всего сто двадцать семь марок и сорок пенни. Только зря её разбил. Так что привезённые Ээро Эркко деньги пошли на патентирование скрепки. Очень надеюсь, что не зря я отдал их деду, и тот меня не надурит.

…..

- Ууу! Ненавижу! Гад! Жаба дохлая! Вот он кто! - громко шипел в своей комнате Андреас Викстрём. Громче было опасно, стенка между комнатами была тонкая, и дядя мог их услышать.

- Андреас, ты же сам виноват. Зачем ты диктатором захотел стать?

- Молчи, мелочь ушастая. Ты меня предал! Ты должен был драться за меня! Трус! А ещё брат!

- Я не трус! Я защищал тебя, когда ты упал!

- Ненавижу! Тебя, Матти и этот дом! Я его спалю! И нас домой отправят! Ой! - взлетевшая с столика кружка стремительно понеслась к нему.

От испуга у Андреаса ослабли колени, и он упал на задницу. Кружка, чиркнув по его волосам ударилась об стену за его стеной, разлетевшись на множество осколков.

- Аааа! - перепуганный мальчишка тонко завыл и попытался на карачках доползти до двери, но неведомая сила отшвырнула его в сторону, ощутимо приложив его о попавшийся на пути стул.

- Стой! Не надо! Хиири, не надо! Пожалуйста! Остановись! - сообразивший, что происходит, Ларс, кинулся к брату и обняв его, со слезами на глазах закричал куда-то под потолок, обращаясь к домовому, про которого знал из рассказов Матти и бабушки Ютты.

И неведомая сила успокоилась и не предпринимала никаких попыток как-то навредить мальчишкам.

- Андреас, вставай! Пойдём к Матти! Нам надо к нему! Иначе будет плохо! - причитал и всхлипывал Ларс Викстрём, буквально таща плачущего и перепуганного брата на себе к дверям.

Когда эта плачущая парочка ввалилась ко мне, я как раз переводил очередную главу своей первой сказки на шведский. Причём ввалилась с таким шумом и всхлипами, что следом за ними прискакала и встревоженная Анью. Я же, как обычно, увлечённый делом, услышал их только когда они вломились в мою комнату.

Из Андреаса никакой информации извлечь не удалось. Он только плакал и испуганно икал. Предложенная ему кружка с водой настолько перепугала его, что он завыл и полез прятаться под мой стол.

Зато рассказ Ларса полностью прояснил ситуацию. Видимо, мой разгневанный тонтту за угрозу сжечь его жилище хорошо нагнал жути на бедного паренька.

Самое странное, что Ларс не выглядел испуганным. Он возбужденно рассказывал как летали и взрывались кружки, а его брат своим телом переломал всю мебель в их комнате.