Цитадель: дочь света Страница 35

Этот мир удивительно красив. Наверное, и наш мир был когда-то таким… Хотя если и был, то не Россия. Видела я Россию прошлого века. А чего её не видеть? Стоит только отъехать от Москвы, и здравствуй, смутное время. Покосившиеся избы, серые от сырости, мшистые леса, комариные болота и вечная распутица. Зимой снега в человеческий рост, осенью и весной — хлюпкая и чмокающая грязь, летом — пыль столбом. Леса у нас страшные, буреломные, окутанные мхом, паутиной, сплошь болота да поганки. В таких лесах только нечисть да волки с медведями, им там самое раздолье. Впрочем, и нечисти-то нет в русском лесе, откуда ей взяться? Вся нечисть нынче в городах — в головах бомжей и горьких пьяниц, в черных сердцах власть имущих.

Деревня умирает, медленно, мучительно, захлебываясь в собственных нечистотах. Тяжкий труд и вечная нищета высасывает из людей все силы, в городах ведь куда легче — и работа чище, и условий больше. Только теряется это ощущение безграничной свободы, огромного неба, чистого воздуха. И дышат, дышат гарью, выхлопными газами и дыханием чужих людей миллионы ленивых белых жирных улиток, большинство из которых в жизни не испытывают тяги ни к чему, кроме удовольствий. Вся жизнь большого города направлена на одну цель — жрать, спать и… ну дальше вы знаете. Возможно, когда-нибудь они и спохватятся, что все больше теряют человеческого, как говорит Аарон — Божью искру, но пока Враг Человеческий старательно и, главное, успешно эту искру гасит.

Враг, ловец человеческих душ, властелин тьмы, сатана — много имен у него. Эльф называет его по своему — Коллекционер. Вот уж воистину! Худших он искривляет, искажает по своему образу и подобию, а лучших… о, лучших он любит до безумия! И чем сильнее, чем мудрее, чем ярче человек — тем больше у него возможностей стать украшением темной Коллекции. Коллекционер с напряженным вниманием следит за каждым шагом, каждым действием своей жертвы — и с изощренностью расставляет ловушки. И с каждой его осечкой, с каждой неудачей его время приближается. Банально срабатывает теория вероятности. Её не переиграть. Чуть только споткнись — и ловчий опутает тебя своей сетью и утащит на дно, о ты, желанная крупная рыба! И костяк твой — голый и без признаков интеллекта — будет выставлен на обозрение: вот, полюбуйтесь на вашего кумира! И это если повезет. Смерть — предпочтительный выход. А если жертва даст слабину, поддастся на провокации — быть ей послушным орудием в руках Нечистого, внешне еще человеком, а внутри — сущим бесом.

Середнячков он не слишком любит, этот Коллекционер. Середнячков Коллекционер не выставляет на витрину. Они сами попадают к нему в сети — те самые, на крупную рыбу. Но как рачительный хозяин находит для каждого свое место — в кладовке ли, в подвале… Иногда, конечно, когда бродит он, «как рыкающий лев», может и мышку придушить — мимоходом, играя, чтобы не утратить своих навыков…

Но подвластны ему лишь люди и им подобные. Смертные, короче.

Эльфы — это эльфы. Перворожденные. Старшие сыновья. Говорят, люди произошли от эльфов. Даже на земле, считают ученые, когда-то были долгожители. Павел вон утверждает, что Ной жил почти тысячу лет, и дети, и внуки его жили очень долго…

Эльфы — порождения света. Коллекционер не имеет над ними власти. Если эльф впустит в свою душу тьму — он становится демоном. По эльфу это очень просто увидеть — глаза становятся красными, волосы темнеют, появляется шерсть на теле. Возможно, потом появляются и хвост с копытами, но до такой стадии эльфы не доходят. Трудно ходить без головы. Впрочем, подобной процедуре эльфы подвергаются редко. Они, ясное дело, предпочитают сматываться со всех ног. Или со всех копыт…

У вервольфов ситуация примерно та же. Могут выродиться. Но у них есть некий иммунитет к тьме, накопительная его часть. Их звериная сущность поглощает немалую часть зла. Поэтому, чтобы они «обоборотнились», им нужно натворить немало делов. Однако если у эльфа сохраняется разум, вервольфы его бесповоротно теряют…

Орки, пожалуй, противоположность эльфов. Некоторые считают, что орки — это эльфы, ушедшие во тьму, но это вовсе не так. Орки отдельно, котлеты отдельно. Возможно, когда-то и они были красивы. Вспоминая некоторые земные народности, я могу в это поверить. На земле, вроде бы, два типа негров — кривоногие, плотные, с ярко-выраженными признаками негроидной расы, и тонкокостные, стройные, длинные, с почти правильными классическими чертами лица. Есть в правильности красота, есть.

…А леса здесь, в Солнечной Долине, были сплошь светлые, березовые. Да и не леса это вовсе, а так, рощицы. А деревни здесь — из светлой древесины, с белеными ставнями, с резными наличниками, с коньками на крыше. И все утопают в цветах. Когда я первый дом увидела — ахнула. Точь-в-точь моя избушка в сосновом бору. Эх, от моей-то избушки пепел ветром развеян…

— Видишь, Пашенька, — сказала я вертящему головой Павлу. — Ты рожден для этого мира.

Павел в последний момент настоял, чтобы отправится с нами.

— Не хватало еще, чтобы моя сестренка со всякими там эльфами якшалась, — заявил он. — Неизвестно еще, что эти эльфы из себя представляют.

Аарон страшно оскорбился и заявил Павлу, что «эти эльфы» любого человека за пояс заткнут. Но Паше по барабану, что заявил эльф. Он закинул свою котомку в повозку, а сам уселся на ослика, предусмотрительно выкупленного у остающихся воинов.

Паша определённо чувствовал себя не в своей тарелке. Он привык быть во главе пищевой цепочки. Даже если и не на самом пике пирамиды — то в той её части, которая треугольная, а не трапециевидная. А здесь в этой части находилась воинская элита и мастера. Воин из Павла никакой. Его тело, хоть и не дряблое, как у многих мужиков, разменявших пятый десяток, на Земле (он все-таки качался и следил за собой), но нет тех воинских рефлексов, выработанных годами. Когда тело уже не зависит от мозга, действует автоматически. Когда уже можно предсказать каждое движение противника, основываясь на опыте. Откуда у Павла опыт? Он неплохо плавал, мог отжиматься и подтягиваться, бегать на длинные дистанции, но мечом размахивал как бейсбольной битой. И это страшно его бесило. На первом же привале он порубал как капусту все окрестные кусты (тупым учебным мечом) и едва не отрубил себе ногу. Точь-в-точь как мальчишка, который воюет с крапивой. Аарону, вздумавшему обучать его, удалось спастись бегством. Вероятно, Павел добьется кое-каких успехов, если найдет себе учителя — из чистого упрямства. Но профессионалом ему не стать. Поздно уже.