Крестоносец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 37

Андрей же ничего объяснять не стал.

— Легион к бою, — коротко скомандовал Андрей, вернувшись в свой шатер.

— Весь?

— Весь. Быстрее. Каждая минута на счету…

Минут через семь-восемь Андрей вышел из палатки, полностью облаченный в свои золоченые доспехи. Красивый такой. Эффектный.

Подошел к дестриэ. Также уже «упакованному».

Сел верхом.

И медленно, можно сказать даже торжественно поехал к бойцам своей армии, которые в целом также уже оказались готовы к бою. Во всяком случае они уже облачились в предписанное по таким случаям снаряжение и построились на небольшой площади у командирского шатра.

— Бойцы! Враг шел многие недели по пустыне. Без отдыха. Стараясь обогнать вас и занять Антиохию. Но не успел. Вы оказались лучше!

— У-у-у-у!

— Враг обессилен, но дерзок. Он встал большим неукрепленным лагерем рядом с нами. Он рассчитывает, что вы — трусы! Ведь их много… вон — валяются без сил. Вояки!..

Импровизированный митинг продлился недолго.

После чего легион начал организованно выходить из лагеря и прямо колоннами идти вперед. На неприятеля.

Там это заметили. Но было уже поздно. Им просто не хватало времени для того, чтобы организоваться. Ведь мамлюки выступали не малым отрядом элитных конных воинов — собственно мамлюками. Нет. В их армии были и берберы, и арабы, и абиссинцы, и прочие. То есть, их армия представляла собой совершенно типичный для региона сброд вооруженных людей, имеющих по большей части условное отношение к армии. Так здесь воевали издревле. Какой-то порядок привносили изредка разные цивилизации, но очень быстро все скатывалось к старому-доброму ни на что ни годному бардаку.

Никакой единой структуры и внятного командования. Просто куча-мала из разной степени подготовленности и вооруженности бандформирований. Как следствие — попытка хоть что-то организовать и выдвинуть породила только хаос. Если конечно тот бардак, который наблюдался в этом «таборе» можно было именовать порядком. Не удивительно, что их несколько десятилетий назад много раз подряд «размотали» даже османы, сильные слабостью своих врагов.

Легионеры шли молча.

Этакими штурмовыми колоннами. Впереди ребята со щитами, за ними стрелки.

Кавалерия вперед не выдвигалась. Андрей со своими всадниками держался сзади. В том числе и потому, что врываться верхом в хаос лагеря — опасно. Там отовсюду могут ткнуть копьем. Убить может и не убьют, а ценного коня испортят.

У самого лагеря, метрах в двухстах, остановились. Развернулись широким фронтом. И двинулись вперед. Пехота двинулась.

Сам Андрей повел всю кавалерию в обход — в сторону организованного бегства неприятеля. Куда потянулись первые ручейки всадников и беглецов.

За спиной послышалась первая стрельба.

Это стрелки подавляли стихийно возникающие очаги сопротивления. В упор. Шагов с десяти-двадцати. А потом легионеры их дожимали.

Изредка раздавались выстрел пистолетов. Тех самых пуфферов-бульдогов, которые били картечью. Но, в основном, легионеры работали щитами и холодным оружием. Связка большого овального щита, доброго доспеха, особенно шлема и отменного копья делало свое дело. В руках почти два года тренированных бойцов. Нормально так тренированных. Добротно. Так, как никогда и нигде еще в этом мире не занимались.

Эти ребята и строй держали славно, и давили отменно.

Вроде легионеры, а по эффекту лобового контакта не уступали и гоплитам. Среднего пошиба, конечно. Но в здешних краях и этот уровень находился за гранью.

Прорывы же с флангов, если и случались, то купировались пищалями и рапирами стрельцов. Те шли второй волной и очень продуктивно прикрывали своих товарищей. Ведь те быстро рассыпались на относительно небольшие отряды. Слитным строем по лагерю не пройдешь. И если бы не стрельцы регулярно бы оказывались атакуемы сразу с двух или трех сторон.

А так… они просто продвигались, сея смерть…

Доспехи пригодились.

Ой как пригодились…

Андрей же, выждав, когда под напором его легионеров, войска Султана мамлюков побежали относительно массово, и вступил в дело с кавалерией.

Впрочем, это была уже обычная резня…

Глава 9

1559 год, 18 июля, Истанбул

— Ты что натворил?! — рявкнул Сулейман, обращаясь к нему сыну и наследнику.

— Отец, я…

— Что ты? Я тебе приказывал его атаковать?!

— Нет, но он наш враг!

— Ты потерял мою армию и сломал мои планы!

— Я…

— Ты! Тебе что было поручено? Выбить персов из Междуречья! Теперь наши гарнизоны там, узнав, что армии больше нет, начнут сдаваться. Ты хоть понимаешь, что натворил? Это — катастрофа!

— Отец ты не поставил меня в известность относительно своих планов, и я действовал на свое усмотрение. Я достиг договоренностей с эмиром Алеппо. Он уже был готов вновь присягнуть тебе, но…

— Но ему помешала смерть. Не так ли?

— Да.

— И гибель его твоего войска.

— Да. — вновь кивнул Селим.

— И теперь у меня на востоке дыра. И Тахмасп может отрезать снабжение моих крепостей в Междуречье. А после их капитуляции, развернуть боевые действия западнее.

— Легион Андреаса не выглядел опасным.

— Да что ты говоришь? — прошипел Сулейман. — Мне он показался опасным. Всем, кто его видел — тоже. А тебе нет. Как же так?

— У него было мало людей.

— И что?

— Всем известно, что численное превосходство на поле боя — основа победы.

— А тебя не смутило, что он двумя сотнями бойцов взял мою столицу?

— Это выглядело случайностью. Чередой отвратительных неудач и бед, которыми он воспользовался.

— Да ты что!

— Отец, я не мог не попытаться его разбить. Мои командиры мне это не простили бы.

— Ты ведь вступил с ним в бой авангардом. И что — ничего не понял?

— Это выглядело случайностью. На войне они случаются. Просто испугались. Побежали. Акынджи — плохие воины. Их поведение непредсказуемое.

— Тот факт, что этот Палеолог сумел разгромить Давлет-хана в полевом сражении и взять почти без потерь Азак по-твоему тоже случайность?

— Да. У Азака Всевышний мог и не ответить на их молитву. А у Гоголя была сущая глупость. Давлет-хан явно не привык воевать. Разбойник, предводитель разбойников. Там нужно было просто обойти укрепившихся урусов и ударить по ним с тыла. А он пытался атаковать в лоб.

— Задним умом все крепки.

— Да отец, — тихо ответил Селим.

— Может быть ты знаешь, как выиграть свое проигранное сражение?

— Нет отец, — хмуро ответил Селим.

— Что же так? Как выиграть чужие проигранные битвы ты знаешь, а почему со своим не разобрался? Время подумать у тебя было.

— Я до сих пор не понимаю, из-за чего он выиграл.

— А ты что — не видел?

— Я был далеко. И…

— Что и?

— Мне показалось, что меня обманули и у него много орудий. Очень много. Он оседлал холм и стрелял из них оттуда. Картечью.

— Много? И сколько же? — усмехнулся Сулейман.

— Многие десятки орудий. Сотня, может быть даже больше.

— Михримах была в его лагере. И она видела своими глазами точное количество его орудий — шесть тюфяков и два кулеврины.

— Это невозможно!

— Думаешь, она меня обманывает?

— Эта шлюха? Она уже давно всех нас водит за нос! — процедил Селим. — Мне донесли, что она ведет переговоры много с кем и тебе отец стоило бы присмотреться к ней, потому что…

— ЧТО?! — рявкнул Сулейман, вскакивая. — Ты указываешь мне?

— Твоя дочь плетет заговоры против тебя!

— Да что ты говоришь!

— Она изменила своему мужу с этим гяуром! И прижила в грехе ребенка! Только за одно это ее нужно казнить! Она изменила твоему вернейшему слуге! Человеку, что отдал жизнь за тебя!

Сулейман промолчал, холодно глядя на сына.

— Она изменила тебе отец! Тварь! Шлюха! Из-за нее теперь все вокруг смеются над нами. Дескать, твоя дочь спит со всякими проезжими козопасами! Это позор! Несмываемый позор! Ее словам нельзя верить!