Крестоносец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 38

— В самом деле? — холодно спросил отец.

— Да! Мне доносили, что она в Трапезунде пыталась склонить Андреаса взять ее в жены и провозгласить себя новым Султаном.

Сулейман взял в руки чехол для письма, который лежал рядом с ним. Достал оттуда свиток. Развернул. И начал читать перехваченное письмо эмира Алеппо, которое адресовалось Селиму. Но из-за поражения в битве оказалось перехвачено.

Ничего особенно в этом письме не было. Кроме того, что самого Селима именовали Султаном, и подтверждали, будто бы Сулейман уже стар, выжил из ума и ради спасения великой державы его нужно устранить, как Селим и предлагал. И что эмир Алеппо во всем его поддержит.

Сын стоял бледным, слушая чтение. Но стоял и не дергался.

— Это ложь отец! Ложь и навет! — произнес он, когда чтение завершилось.

— В самом деле?

— Да!

— А вот эти письма мы купили у армянских торговцев, — кивнул он на небольшую стопку писем, лежавших в тубусах на столике чуть в стороне. — Молодой Палеолог торговал ими как спелыми финиками. На развес.

— Что это за письма? — стараясь сохранить самообладание поинтересовался сын.

— Письма эмира Алеппо, захваченные у тебя в лагере после разгрома.

— Это подделка!

— Да ты что?! Ты ведь даже не знаешь, что внутри. Или знаешь?

— Что может написать про меня Палеолог? Только гадости.

— Верно. — кивнул Сулейман мрачно. — Только гадости. Ты ведь всегда был благоразумен. Как ты так низко пал? Как ты решился на измену?

— Отец…

— Что отец? Ты предал меня! Нарушил мои планы! Поставил под удар сам факт существования великой державы, созданной нашими предками. И ради чего? Сын? Ради чего? Ты и так наследник! Мне немного лет осталось жить на этой земле. Зачем же так? Я не понимаю… просто не понимаю…

— Я верен тебе отец.

— Ответь мне, почему ты решился? Почему в час высочайшего напряжения сил ты предал меня? Чем я заслужил это?

Селим промолчал.

Он просто потупил взор и молчал, бледный как полотно.

Сулейман сделал жест и в помещение вошло несколько мужчин в черной одежде. Встали за спиной Селима.

Мгновение.

На его шею набросили удавку и начали душить.

Селим сопротивлялся.

Как мог сопротивлялся. Но, своевременно ударив под колени, его уронили на них. А потом, навалившись сверху, прижали к полу, где и закончили начатое.

Сулейман же все это время смотрел сыну в глаза.

Он помнил казнь своего старшего наследника — Мустафы. Его также убивали на его глазах. И теперь, смотря на труп Селима вспоминал тот день. Не прошло и шести лет, как он приказал казнить своего сына вновь. Это было ужасно. Но боль и обида от прочтенного в письмах не оставляла для него никаких вариантов.

У него оставался еще Баязид. Дерзкий младший сын, открыто поднявший против него бунт. Но Баязида можно было понять. Он хотел жить. Он хотел, чтобы его дети жили. И, видя старость отца и свою удаленность от престола, пытался хоть как-то спастись. Его можно было понять, а Селима — нет. У него было все. Ему оставалось подождать чуть-чуть. Год, два, может немногим больше. И он стал бы Султаном. Но нет. Не утерпел.

Из-за дверей раздались крики.

Сулейман поднял взор. Кивнул слуге, чтобы все выяснил. Через минуту он вернулся.

— Прибыла Михримах о Великий.

— Она одна.

— Нет. С ней идут янычары.

— Пусть войдут.

— Но…

— ПУСТЬ ВОЙДУТ! — рявкнул Сулейман, грозно сверкнув глазами. — А вы — свободны, — добавил он палачам.

Двери распахнулись.

И женщина забежав закричала в отчаянии:

— Нет! Отец! Зачем?!

— А он требовал твоей казни… — тихо и как-то по-философски ответил Султан.

— Что? — удивилась она.

— Твой брат совершил измену, поддавшись на уговоры Тахмаспа. Вот часть его переписки с эмиром Алеппо и самим Тахмаспом. Он осознанно нарушил наши планы с Адреасом и обрек нашу державу на страшное поражение. Да что поражение… — махнул Султан рукой. — Теперь я не уверен, что Великая порта вообще сможет устоять.

Командиры янычар молча слушали со сложными лицами.

— А тебя он объявил шлюхой, изменницей и требовал казнить за измену мужу и мне. Что, дескать, ты подбивала Андреаса взять тебя в жены и провозгласить себя Султаном.

— О Боже!.. — ахнула Михримах, явно пораженная братом.

— Вы пришли убивать своего Султана? — спросил он у командиров янычар.

— Нет, о Великий. — поклонившись, ответил самый старый и уважаемый из них. — Нам сказали, что Селима оговорили и его ждет казнь. Мы хотели лишь нижайше просить о снисхождении.

— Оговорили? — криво усмехнулся Сулейман. — Да он сам себя оговорил с головой. А теперь идите и спросите с тех, кто вам лгал, кому они служат? Мне или Тахмаспу? Кто подбивал вас на измену? Хотя это уже и не важно. Я стар… Я устал… просто устал… ужасно устал… — тихо проговорил он, опустив глаза на труп сына, а потом резко окрепнув голосом добавил: — Что стоите? Доставайте сабли и делайте что задумали! Ну?

Михримах повернулась к янычарам и жестом их отправила в казармы. Те беспрекословно подчинились.

— Ты поспешил, отец. — холодно произнесла она, когда янычары ушли.

— Не ты ли мне посоветовала купить эти письма у армянских торговцев?

— Селима подставили. Эти письма — подлог.

— С чего ты взяла?

— Андреас не продавал эти письма. Они до сих пор у него…

— ЧТО?! — вскочив воскликнул Сулейман.

— Я его поздравила с победой над эмиром Алеппо и в ответном письме он сообщил, что захватил обширную переписку как эмира, так и твоего сына, и просил прислать людей, чтобы передать ее. Хотя торговцы очень просили ее продать, но он не доверяет им и опасается очередного витка мракобесия.

Султан упал перед сыном на колени.

Несколько секунд так постоял.

И рухнул на него, зарыдав…

Сама же Михримах не прощаясь покинула раздавленного горем отца. Требовалось срочно написать письмо Баязиду и…

— Госпожа, — вежливо поклонившись произнес Патриарх Константинополя, входя в помещение к ней.

— Мне нужен твой совет, уважаемый.

— Сделаю все, что в моих силах.

— Скажи, можно ли признать венчание Андрея Палеолога и Марфы Плантагенет не действительным?

— Ох… это сложный вопрос.

— Я не говорю это сделать. Я спрашиваю о возможности.

— Госпожа, — осторожно произнес Патриарх, — а нужно ли? Говорят, что у Марфы не очень крепкое здоровье…

— Это может оказаться слухами. Во всяком случае сам Андрей уверен в том, что болезни обойдут ее стороной.

— Вот даже как…

— Судя по всему он готовился к этому и запасался лекарствами да лекарями.

— Ясно. — произнес Патриарх. И чуть подумав, продолжил: — Я не знаю, правильно ли был обряд венчания, но одна лазейка есть. Прелюбодеяние. Если Марфа или Андрей пожелают, то можно будет прекратить их брак разводом из-за прелюбодеяния. Доказанного. — Сказал и вопросительно посмотрел на Михримах.

— Требуется, чтобы кто-то из них пожелал развода?

— Да.

— Иначе никак нельзя?

— Можно попытаться оспорить само таинство венчания, но это все будет очень шатко. Тем более, что они венчались в московской епархии, которая ныне нам не подчиняется. И наше недовольство будет им не интересно.

— Благодарю тебя, — задумчиво ответила Михримах.

Патриарх ушел. А она, чуть подумав, взяла лист бумаги и начала писать. Письмо. Убьют Марфу или нет — большой вопрос. Но она, как «честная женщина» должна рассказать ей все о похождениях ее мужа. А даже если и не было ничего, то это всегда можно придумать. Прекрасно зная горячий нрав этой особы, Михримах решила сыграть на ее страстной натуре, вполне типичной для кавказской женщины. Ведь Андрей в том разговоре фактически подтвердил ее происхождение. Ну, не самой Марфы, а ее души, сохранившей память, нрав и характер с прошлой жизни…

***

Генрих II Руа де Франс[1] хмуро смотрел в окно.

Погода была прекрасной.