Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – король Страница 39

Из нашего беспримерного северного похода возвращается уже иная армия, а на границе Бриттии и Варт Генца ее встретит армия под началом Меганвэйла, тоже ничего общего не имеющая с прежней феодальной, строго подчиняющаяся приказам военачальников, никакой вольницы лордов, боеспособная и великолепно обученная.

Я заявлю громко и разошлю манифесты, что а) Мунтвиг повергнут, б) мир восстановлен, в) все живут мирно, г) люди богатеют, д) торговля между королевствами стала беспошлинной, е) Варт Генц и Скарлянды, во избежание уже привычной вражды и столкновений, объединяются в одно королевство, к которому присоединяются земли упраздненного Эбберта, что праздник и повод для ликования и великодержавной гордости Великой Улагорнии…

А это значит, что Ричард Завоеватель милостиво принимает по многочисленным просьбам трудящихся лордов королевскую корону Улагорнии и обязуется блюсти мир и справедливость, а кто захочет покричать о старинных правах лордов лично судить в своих землях по своей прихоти – тот будет объявлен врагом народа, то есть королевства, и будет немедленно милостиво повешен или же, по старинным священным правилам, четвертован, это когда сперва трижды полувешают, потом отрезают мошонку… и так далее.

Сердце стучит, я мысленно спорю с многочисленными оппонентами, повергаю противников и в самом деле развешиваю на стенах этих гадов, что тянут в прошлое… было бы по идейным соображениям, я бы спорил и переубеждал, а то просто хотят быть маленькими королями в своих землях и феодах, судить и наказывать по своей прихоти, пользоваться правом первой брачной ночи, устанавливать свои налоги и ничего не платить государству…

День клонится к закату, небо начинает краснеть, я шел, задумавшись, когда увидел, как впереди со стороны багрового солнца вышла из его оранжевости и золотистости юная девушка, светлая и чистая, с бесконечно милым лицом и добрым ласковым взглядом. Из нее получится идеальная жена, подумал я с непонятной тоской, такие вот делают мужей самыми счастливыми людьми на свете, а бывшие друзья не понимают, почему те оставили воинские забавы и не покидают удаленных имений.

Она взглянула на меня с некоторым испугом и даже робостью, присела, опустив голову.

– Леди Сильвия, – сказал я.

Она прошептала пугливо:

– Ваше высочество…

Я взял ее за подбородок, такой девичьи нежный, приподнял, заглядывая в лицо.

Она пролепетала:

– Ваше высочество?

– Леди Сильвия, – сказал я тихо, – не хотите сегодняшнюю ночь провести в моих покоях?

Она округлила глаза.

– Ваше величество!

– У меня слишком широкая кровать, – объяснил я. – А завтра утром я, скорее всего, уже буду мчаться на верном коне в сторону Варт Генца солнцу и ветру навстречу, расправив широкую грудь. Или упрямую, точно не помню. Как думаете, она у меня широкая или так себе?

Она взмолилась:

– Ваше высочество!.. Возьмите другую! В темноте все женщины одинаковы…

Я засмеялся, убрал руку, но она продолжала смотреть на меня испуганными глазами пойманной газели.

– Встаньте, леди Сильвия, – сказал я. – Вы сказали удивительно точно… Простите, что задержал.

Она поднялась, я поклонился, отпуская ее, она повернулась и торопливо заспешила к двери, но там обернулась, я увидел на ее лице сильнейшее смущение.

– Ваше высочество…

– Да, леди Сильвия?

– У меня подруги… фрейлины ее величества…

Она запнулась, я сказал, уже зная, что последует:

– Да-да, слушаю.

– Они будут счастливы, – договорила она с трудом, – если вы… если вы… Сказать им?

Я покачал головой и сказал горделиво, наслаждаясь своей стойкостью перед примитивными соблазнами:

– Не стоит, леди Сильвия. Это была минутная слабость, рожденная понятным зовом мужской плоти. Увы, но Господь создал нас именно такими, так что часть вины и на нем, потому он понимает нас и достаточно снисходителен в такие моменты. Я в самом деле сожалею… Спокойной ночи, леди Сильвия.

Она прошелестела едва слышно:

– Спокойной ночи, ваше высочество…

Я поспешно отступил и вернулся во дворец, чтобы не заорать вслед, что я передумал, да пошла она эта гордость, Господь в самом деле создал нас такими, с гениталиями, а еще и дал самый первый и самый важный завет «плодитесь и размножайтесь!», так что я не должен так уж смирять себя постоянно, а лишь в тех случаях, когда размножение мешает работе…

Во сне снова был в Храме Истины, но монахи там не живые люди, а лишь тени тех бывших, существуют бессмертно, но сейчас лишь пытаются передать крупицы знаний местным дикарям… Или живые, но только в границах монастыря, а то и вовсе что-то еще чуднее…

Я попытался проникнуть в их тайны, но провалился в чудовищную временную или пространственную воронку, а то и вовсе в черную дыру. Ужас захлестнул меня такой дикий, какой бывает только во сне, но все же я не орал дико «А-а-а-а-а!», как орут все герои в демократическом будущем, я из героев этого времени, а они любые испытания встречают молча, лишь стискивают челюсти и кулаки.

Когда я видел, как они молча и без стонов сами зашивают себе глубокие раны толстой иглой с леской для ловли рыбы, я острее всего ощущал пропасть между миром чести и миром облегченной жизни, но обычно списывал на то, что у нас отросло больше нервных окончаний, потому мы такие, ну, нервные и ранимые.

Проснулся, побывал еще в каких-то подземельях, достали уже, я человек благополучного времени, когда и на поверхности ничего не грозит, а дома и жилища никакая война не стирает с лица земли каждые несколько лет.

Бобик посмотрел на меня мутным взглядом, глаза из багровых стали тепло-коричневыми, значит, ночью со мной в самом деле что-то происходило, повернулся на другой бок и лег, вытянув лапы в сторону.

Надо было, мелькнула мысль, либо затащить ту леди Сильвию в постель, либо согласиться на ее подругу. Или подруг, как она говорила… А то приснится что-то вроде периодической системы элементов, с ума можно рехнуться неподготовленному.

Бобик вскочил, посмотрел на дверь.

Я сказал громко:

– Сэр Гордон, заходите!

Дверь осторожно приоткрылась, он заглянул вполглаза, приятно изумился:

– Вы уже встали?.. Доброе утро, ваше высочество!

– Доброе, – буркнул я.

Он спросил с настороженным изумлением:

– Как вы ощутили, что это я?

– Правитель должен быть толстокожим и чувствительным, – ответил я строго. – И всех вас видеть насквозь!..

Он заулыбался.

– Зачем? А то такое увидите…

Я сказал сурово:

– Улыбайтесь, улыбайтесь!.. Шире всех улыбается, кстати, череп.

Его улыбка тут же погасла, сказал деловито:

– Лорды съезжаются, ваше высочество. К сожалению, большинство все же оказались за городом, приводят загородные дома в порядок, надо готовить к весне, обещают паводок… Но к вечеру все съедутся.

Я сказал с досадой:

– Еще день потерян…

– Ваше высочество, – спросил он с изумлением, – люди годы теряют, не замечая, а вы день потеряли… что день?.. Кстати, вы после Храма Истины еще не ощутили тяги к женщинам? Да, это достойно великого деятеля…

– Барон, – сказал я раздраженно, – не напоминайте. Вчера сдуру отказался, а ночью всякие кошмары из-за этого воздержания. Не представляю, как живут отшельники. Это сперва по ночам снятся голые бабы, а потом начинается вообще…

Он покосился на мое ложе.

– Если вам придется остаться еще на несколько дней, то я, ваше высочество, если правильно понял, посоветовал бы вам обратить свое высокое внимание на леди Туснельду.

– А это кто?

– Фаворитка покойного короля, – ответил он с поклоном.

Я поморщился.

– А что, нет чего-то посвежее?

Он сделал непонимающее лицо.

– В каком смысле?

– Ну, зачем мне поношенную одежду?

Он кивнул.

– Резонно. Вот только если искать среди девственниц…

Я запротестовал:

– Только не среди девственниц!

– Тогда все недевственницы были чьими-то фаворитками, – сказал он рассудительно. – Так лучше же фаворитку короля, чем фаворитку безвестного виконта… У короля выбор все-таки шире, берет лучшее.

– Понятно, – сказал я, но сделал последнюю попытку: – А что насчет леди Сильвии? Она показалась весьма… и у нее все на месте…

– Да, ваше высочество, – сказал он, – вполне одобряю ваш изысканный и нетребовательный вкус. Леди Сильвия очень хороша! И еще не побывала при дворе ни в чьих руках, насколько мне известно…

Я потер ладони.

– Тогда самое то!

– Но она явно побывала в руках, – сказал он трезво, – там, в своей провинции. Но не это важно…

– Ну-ну?

– Леди Туснельда, – сказал он, и я ощутил, что он говорит вполне откровенно, – была фавориткой короля почти год.

– Это много, – согласился я.

– Да, – подтвердил он, – и потому успела нахапать от короля всего-всего. И земель, и титулов для себя и многочисленной родни, многих пристроила ко двору… В общем, ей ничего от вас не понадобится.