Ванька 11 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич Страница 4

— Пошли, — последовал мне приказ.

— Пошли…

У дверей гостиницы нас ждал автомобиль. Сели. Поехали.

Куда? Понятно куда. Если самолёт ждет, то в Flugplatz Johannisthal. Аэропорт-то сейчас в Берлине один. Второй только строят.

Так, так, так… Мы, что, на ночь глядя полетим? Нет, ночью тут уже летают, но редкость, это всё же большая.

Кто же это ногу-то сломал? Уж не сам ли…?

Да, везет мне сегодня на вождей. Одному башку проломил, второго чинить требуется.

Что теперь гадать. Прилетим — увидим…

Летели мы с промежуточной посадкой.

— Кёнигсберг, — объявил весь затянутый в кожу пилот.

Все, кто с высокими технологиями тут связан, в коже ходят. Пилоты, водители, даже — самокатчики. Последних тоже благодать своим крылышком накрыла.

На взлётном поле в Кёнигсберге мои попутчики перекурили, хотя им и в самолете это никто не запрещал. Меня тоже что-то на папироску потянуло, но я сдержался. Тут раз себе слабинку дал и всё — увяз коготок…

— Вы бы, Иван Иванович, поспали. Вам свежая голова в Москве потребуется. Почти девять часов ещё нам лететь, — проявил о мне заботу один из сопровождающих.

Не до сна мне сейчас. Весь я на нервах…

Кто сейчас личным врачом у Самого? Когда я в Наркомздраве подвизался, это был Абрам Залманов. Умнющий еврей. Имел три медицинских диплома — российский, германский и итальянский.

Тут я улыбнулся. Вспомнил, как Абрам приятеля своего Алексея Толстого на цепочке по санитарному поезду водил. Говорил, что это сын персидской королевы и… леопарда. Толстой шапку в зубах держал и предлагал в неё медяки бросать. Раненые мелочь в шапку не бросали, но в происхождение чудища в человечьем обличье верили…

Залманов — врач отличный, но не хирург. Что там он про своего пациента говорил? Что он на редкость непослушный, лечить его трудно. Это — плохо. Для победы над болезнью врач и больной должны объединиться, пациент все предписания доктора обязан очень точно и аккуратно выполнять. Непослушный пациент — это горе-горькое. Такое может выкинуть…

Я не заметил, как задремал.

Проснулся уже на подлёте к Москве.

Глава 7

Глава 7 Пациент

Садились мы на Ходынке.

Приземлились без проблем. Мягонько.

Тут уже автомобиль меня и сопровождающих ждал. Вот такой почёт мне выпал, как оперной диве какой.

За рулем авто — Степан Гиль. Ну, точно, с Самим беда случилась…

Раньше Степан Казимирович императрицу Александру Федоровну возил. Кому попало такое не доверят. После известных событий к Предсовнаркома его прикрепили. Ещё и револьвер выдали, защищать вождя в его обязанности входило.

Входило-то входило, а когда Яшка Кошелек на Владимира Ильича и сестру его напал, что-то револьвер Степан из кармана не достал и стрелять не начал. Отобрал тогда Яшка у вождя документы, бумажник и браунинг. Хорошо в заложники вождя не взял или не застрелил его. Простил его Ильич. Казимировича. Про этот случай в Москве живенько так судачили…

Чекисты, конечно, Кошелька и его подельников вычислили и уничтожили, всех их в безымянной могилке прикопали. Браунинг Ленину вернули. При Яшке ещё и его дневник нашли. Писал он, что не разобрался на месте, кого ограбил. Сожалел очень бандит, что не пристрелил Ленина.

— Добрый день, Степан Казимирович, — вежливо поздоровался я с водителем.

Гиль не соизволил мне так же ответить, только своими усами пошевелил.

— Садись. Сколько ждать уже можно…

Во как… Ну, большой человек… Что тут скажешь.

Лимузин Delaunay-Belleville 45 промчался по московским улицам — разбегайся народ. Машина — зверь. Ранее им император Николай Александрович пользовался.

До недавнего времени у вождя Turcat-Mery был, но угнали его. Тут дорогие авто частенько воровали, перегоняли в Финляндию. Там уже их умельцы разбирали по винтику и в Европу как запчасти продавали.

Машинка угнанная тоже была с историей. Прежним её почётным пассажиром являлся министр-председатель Временного правительства Александр Керенский, а до него автомобиль принадлежал Великой Княжне Татьяне, старшей дочери Николая Александровича.

Я машинами интересовался. Это у меня ещё со знакомства с князем Александром Владимировичем пошло. Ну, а после спасения императора, даже на этом Delaunay-Belleville 45 как-то меня прокатили. На награждение привезли. Эх, когда это и было… Вроде, и годочков-то с того момента не много прошло, а сколько всего в них уместилось. Вот и опять я на этом авто я еду. Уже к другому первому лицу России.

Вот и Кремль. Опять меня вели по каким-то коридорам, лестницам, переходам…

В комнате без всякого обозначения на дверях меня встретил Залманов.

— Вот результаты сквозного просвечивания…

Как же так мой пациент поломаться умудрился?

Случай не простой…

Без моего аппарата, уворованного у Гавриила Абрамовича, тут точно не обойтись…

— Сколько времени с момента перелома прошло?

Залманов ввел меня в курс дела.

— Пациент капризный, особенный…

Ну, про это я уже осведомлен.

— Не удивляйтесь, Иван Иванович. Для подобных случаев у нас все специалисты на учете. И здесь, и там… Это — давно сложившаяся практика.

— Понял…

Я само-собой про такое и не знал раньше. Не приходилось как-то на высший уровень пациентов залетать.

— Думаю, ничего Вам объяснять не надо. Операционная готова, пациент — тоже.

Эх, избави нас Господь от таких пациентов…

Зря Залманов на Самого наговаривал. У меня и похуже подопечные попадались. А, оборудование и всё прочее тут… лучше не бывает. Виден серьезный подход и вдумчивое отношение к делу.

— Пока тут жить будете. Выход из медблока запрещен. Всё необходимое Вам по первому слову будет предоставлено.

Сам Залманов медикаменты не очень любил. Путь к исцелению своим пациентам пробивал несколько другим образом. Больше на жизненные силы подопечного надеялся и активировал их. Получалось у него, надо сказать, хорошо.

Сормах меня, наверное, уже потерял. Осталась дивизия без руководителя медицинского обеспечения…

Понятное дело, ему ничему о мне не сообщили. Может, похоронил он уже меня.

Медблок прямо за рабочим кабинетом Владимира Ильича находился. А, что — удобно. Случись что, медицина рядом. Постоянно там доктор присутствовал и хорошо подготовленный средний медицинский персонал. Мне тоже место выделили. Когда я не занят со своим пациентом был, то новинки медицинской литературы штудировал. Проводил время с пользой. Сидел тихонько, как мышка. Не мешал вождю работать. Тот книгами, бумагами какими-то обложился, писал, переписывал, правил…

Когда вождь решал дела с ответственными товарищами по партии, меня за дверь выставляли. Правильно, нечего лишнего мне знать. Во многих знаниях — многие печали. Услышишь что-то неположенное, можно и головы лишиться.

Зря Залманов на Ильича грешил. Всё тот исполнял и меня слушался. Шутил, что я сейчас его главнее. Угощал меня чаем. Самым обычным. Не каким-то особенным.

Так шел день за днем. Я иногда задумывался, а что, дальше со мной будет? Куда судьба моя после такого пациента повернётся?

Глава 8

Глава 8 Что в газетах пишут

Моя дивизия, вернее, дивизия Сормаха, где я служил, двигалась на Париж, а я находился в Москве. Занят был важным и нужным делом, но сердце и душа рвались туда, где сейчас сражались мои товарищи.

Как там дела? Что с ними?

Владимир Ильич ежедневно получал массу газет, как российских, так и из большинства мировых столиц. Доступ к ним мне был совершенно свободен и я в первую очередь выискивал на газетных листах новости из Франции.

Про собственно боевые действия информации было мало. Победоносно вступили в тот-то населенный пункт, взвились красные флаги над таким-то городком, Армия Мировой Социалистической Революции стала ближе на столько-то верст к столице Франции…