НеТемный 4 (СИ) - Изотов Александр Страница 4

— Принцесса у кнеза, так?

— Да.

— Кнез отдаст её царю, чтобы тот подружился с королём Лучевии, так?

— Наверное. Только Клык сказал, что кнез не отдаст. Ему нужно, чтоб король с царём поругались так сильно, чтоб драться.

Да, в мальчишеской голове война между двумя странами выглядела, как обычная драка. Зато мне всё стало понятно.

Сидор наверняка быстро выяснил, что за девчонка ошивается рядом со мной. Схватил ей и в качестве доброй воли отдал кнезу — смотри, преступный мир уважает тебя.

Но одновременно с этим Сидор сам отсылает весточку царю. Какому, кстати? Скорее всего, царю Моредара, ведь кнез подчиняется в первую очередь ему.

На пороге большой войны Нереус Моредарский прискачет сюда, не жалея лошадей. А скорее всего, приплывёт.

— Ну, хорошо… — я кивнул, — А зачем Сидор моего барда держит?

— Так царь приедет, а кнез сына возьмёт, и убьёт.

Я хлопнул себя по лбу.

— Да зачем кнез своего сына убьёт⁈

Пацан удивился:

— Ну ты даёшь… Ой! Ну вы даёте, господин. У кнеза нет сына.

С трудом я сдержал вой отчаяния. Да расщелину мне в душу! О, Вечное Древо… или Отец-Небо, даруйте мне мозги, чтобы понять этого мальца!

— Да смердящий твой свет! — я беспомощно потряс рукой перед мелким, но тот, к счастью, меня уже не боялся, — Ты сам сказал, что кнез сына убьёт.

— Так царский сын же…

Тут я чуть не поперхнулся. И застыл, удивлённый.

— А где ж он его возьмёт?

— Так вы ж сами про барда с гуслями спрашивали. А Клык говорит, что он — сын. Но кнезу нельзя пока об этом говорить, чтоб тот не узнал ничего.

Да, пробила-таки мальчишеская простота цельнометаллическую варварскую душу.

— Погоди. Бард, он… кхм… чей сын? Царя Раздорожья, что ли⁈

— Наверное… А у нас не один царь?

Глава 3

У пацана и вправду весь мир умещался в маленьком Солебреге, за пределами которого существовали только сказки и легенды, услышанные им от старших беспризорников. И мелкий сильно удивился, узнав, что царь в Троецарии не один, а целых три.

Эта очевидность заставила его лоб наморщиться, и он удивлённо выдал:

— Так поэтому и Троецария⁈

Сказав это, он замолк, опасливо втянув плечи. В его мире длинный язык — причина лишний раз быть битым. Но новое протянутое яблоко слегка его расслабило.

От меня не укрылось, что взгляд пацана то и дело возвращался в волшебную подворотню, из которой катились яблоки. Кутень сейчас скрывался в тени, поедая какую-то членистоногую дрянь, пойманную в помойке.

К сожалению, подсказать, кому именно Виол приходится сыном, Лука не мог. «Царь — он и царь, а какой, не знаю». Поэтому я всё никак не мог составить паззл.

Лука вгрызался зубами в большущее яблоко, но в этот раз уже не спешил с ним расправиться. На его лице читалось многое.

Ему явно нравилось сидеть в этой подворотне рядом с этим громилой, который хоть и страшный, но и кормит, и дарит чувство безопасности. Ведь как только это яблоко закончится, ему потом опять возвращаться в ненавистные трущобы.

Он видел, что я уже не задаю вопросы, и понял, что пользы мне от него никакой. Поэтому он боялся сказать даже слово, не отвлекая меня от размышлений.

Вконец запутавшись, я упёр топорище в свой нахмуренный лоб, пытаясь составить хоть сколько-нибудь логичную картину. На хрена царю Раздорожья посылать сына на юг Троецарии⁈ Его уже десять раз могли убить, начиная с того момента, как я встретил его в клетке работорговцев.

Такое вполне возможно, если у него десять наследников. Всех надо пристроить к делу, а кого-то вообще держать подальше — характер у всех разный. Вот и сбагрил блудливого Виола на юг.

Но почему тогда у Виола южная внешность? Смуглый, черноволосый, и с щетиной, которую можно брить по два раза на дню — бард всё время на это жаловался.

Девушка, которая следила тогда в «Сияновой прелести» за бардом, не была такой. Виол ведь сказал, что это Раздорожье прислало за ним ещё «глаза».

Не смуглая, как южанка, и не бледная, как северянка. Такую внешность я видел в Солебреге у многих, значит, это приезжие из центральной Троецарии.

А может, царь Раздорожья нагулял Виола от южной наложницы? Тогда картина вполне складывается — не такой уж этот поскрёбыш и ценный наследник, очередь до него точно не дойдёт. Вот и отправил его на задание расследовать работорговлю на юго-востоке, а южная внешность здесь только в плюс.

Нет, не сходится. С наложницей царя сходится, а вот с самим царём не сходится. Ох, тугие варварские мозги, с трудом ворочаются…

На хрена хитрожопому Сидору ссора кнеза с царём Раздорожья? Разве это центральная столица ставит тут кнезов на княжение?

Это делает южный царь, Нереус Моредарский. А иначе какой он тут царь?

Кнез, который плетёт свои интриги против Нереуса, посылает письма о его просчётах царям Раздорожья и Хладограда. «Мол, вот я тут пытаюсь Троецарию от войны уберечь, а Нереус вон что творит. Вот из меня, кнеза Павлоса Солебрежского, получился бы совсем другой царь».

Ну, а Сидор тут при чём?

Я хмыкнул, поняв, что пока вопрос останется без ответа. Скорее всего, мне о чём-то просто неизвестно, не хватает кусочков для паззла. Тем более, больше половины этой информации мне известно от самого Сидора.

Ну зачем преступному торговцу артефактами лезть в большую политику? Если бы у него был хоть какой-то шанс стать кнезом, тогда ясно.

А ведь Сидор упоминал о чём-то… Что вроде как ему совсем не нужна война в этих краях. Все знают, что деньги любят тишину.

— А ты… — вдруг подал голос Лука, отрывая меня от размышлений.

Я глянул на него, и тот замолк.

— Ну? Что хотел?

— А ты и вправду… ух… лиственник? — всё же осмелился спросить он, — Я видел у тебя на рынке татуировку.

— Возможно.

Пацан вздрогнул. Глубоко вдохнув, он снова бросил быстрый взгляд в подворотню, будто думал улизнуть.

— Эй, гря… — тут я осёкся, поймав себя на мысли, что для пацана буду похож на его обидчиков, — Лука, я тебя не отпускал. Ты наелся?

Тот замотал головой. Мол, нет, буду сидеть тут целую вечность и грызть яблоки, но с тобой никуда не пойду!

— Ты чего это? — удивился я, — Ты лиственников боишься, что ли?

— Так вы же… то есть, они… вы… детей забираете!

Я хмыкнул. Ну, то, что лиственники могут оказывать какую-нибудь помощь сиротам и беспризорникам, меня бы не удивило. Тем более кнез в Солебреге вообще не заморачивался этим.

И, как бывший тёмный, я считал, что это глупо. Павлос Солебрежский мог бы вырастить из этих мальчишек вернейшую дружину, дай он им кров и возьмись за их воспитание.

С детьми легче всего. Неокрепшие умы легко впитывают любое учение, будь оно правдой или ложью. А то, что было до их рождения, дети вообще воспринимают, как сказки. Мы, тёмные, всегда пользовались этим…

Неожиданно я почувствовал лёгкое покалывание в груди. Смердящий свет! Это что такое сейчас было⁈

— Что? — Лука чуть отодвинулся, но вставать не спешил.

Я не сводил с него взгляда. Вот, значит, как, Отец-Небо? «Слушай сердце», ты сказал? Но мы не договаривались, что меня начнёт грызть совесть за мои прошлые деяния.

Я встал, стряхивая плохие воспоминания. Сегодняшнее облачение в лиственника не пошло мне на пользу, так я стану только слабее.

А вот верные соратники мне нужны. Нужны сейчас и будут нужны в будущем. И свой опыт я вполне могу использовать на благо светлых сил.

— Сколько тебе лет?

— Когда мама считала, мне было семь, — ответил Лука, — А потом я уже не считал. Я не сразу научился.

— А сколько зим ты без мамы?

Пацан пожал плечами.

— Тут нет зим.

— Идём, — я махнул головой.

Лука снова замотал головой и остался сидеть на месте, скребя пальцами грязный пол под пятой точкой. Будто пытался ухватиться за выпуклые камни, чтобы я не смог его утащить.

— Как знаешь, — хмыкнул я, — Выбор — это то, что отличает свободных от рабов. Главное, быть уверенным, что это именно твой выбор.