Боярин - Роман Галкин Страница 40

Бандиты, поняв, что перед ними враг, шустро обошли меня с двух сторон. Безоружный быстро наклонился и поднял табуретку, которую я несколько минут назад бросал в его предшественника. Рядом валялась сабля, но мужик почему-то схватил именно табуретку и немедленно запустил в меня. Сказалась изрядная усталость, и я увернулся недостаточно шустро. Меня довольно чувствительно чиркнуло по затылку. А метатель табуретки уже схватил саблю.

Поняв, что потерял из виду второго я наугад ударил шестом за спину. Удар попал в цель — жердина врезалась в живот бандиту и тот сдавленно хыкнул. Однако одновременно ощутился хлесткий удар по спине, и от правого плеча по лопатке почти до поясницы будто бы пробежал холодок. Мелькнула мысль, что вражина распорол одежду, но особо задумываться времени не было, ибо приходилось отбиваться от второго бандита. Отмахнувшись шестом, отскочил к кровати, чтобы видеть обоих.

Дверь начала содрогаться от ударов. Из-за нее послышался голос Федора. Перехватив жердину за конец и замахнувшись, я бросился на того, кто полоснул меня по спине. Мужик отскочил, но мне это и было надо. Подбежав к двери, вышиб шпингалет и пнул дверь, одновременно выкидывая ставший вдруг невероятно тяжелым шест в сторону ринувшегося на меня бандита. Тот отмахнулся саблей, и жердина выпала из онемевшей правой руки. Только сейчас ощутил, что по спине текло что-то теплое и неприятное. Джинсы и трусы уже изрядно промокли. Кто-то отстранил меня, но я не смог разобрать кто. В глазах потемнело, в ушах стоял шум — ощущение было такое, будто оказался под водой.

— Боярин ранен, — сквозь толщу воды донесся голос гвардейца Савелия.

Неожиданно понял, почему мне его имя и голос казались знакомыми. Это ж этот самый Савелий навалился тогда под прибрежными зарослями, когда Алексашка обвинил меня в предательстве, и он же потом всю дорогу отвешивал тумаки, и, в конце концов, приложил так, что я звезданулся лбом оземь, и потерял сознание.

Абсолютно ничего не видя сквозь пелену искрящегося мрака, я наклонился, желая нащупать выроненный шест и врезать им по зубам Савелию, и обессилено завалился на пол. Сознание милостиво покинуло меня, одарив напоследок мыслью, что весь этот кошмар всего лишь приснился.

На излечении

Даже сквозь закрытые веки проникал яркий свет. Слышались удивительно знакомые звуки. Что же это такое? Ах да, это же шелест полозьев по зимней дороге, перемежающийся с цокотом копыт. Пару дней назад я так же очнулся под такие звуки в санях, которыми правил Алексашка, а рядом с ним сидел Светлейший Князь. Неужели все началось заново? Может, аппарат этого чеканутого Сэма засунул меня в какую-то временную петлю, и я теперь буду постоянно просыпаться в санях с этими доисторическими персонажами? И буду участвовать в их кровавых разборках, пока меня не убьют?

Убьют?

Меня убили?!

То-то я чувствую себя так хреново… При чем, не так хреново, как с бодуна, а так хреново, как будто умер.

Хотя, если все-таки себя чувствую, да еще и хреново, значит, не умер.

Вот сейчас открою глаза и увижу спины князя и его денщика…

Ух ты, какая милашка! Похоже, в этот раз меня забросило в другой мир, гораздо более прекрасный. По крайней мере, ехать в одних санях с этой милой зеленоглазкой куда приятнее, чем с угрюмым бородачом Алексашкой.

Вот только чего же мне так хреново-то? И невыносимо хочется пить. Попытался попросить водички, но из пересохшего горла вырвалось лишь еле слышное сипение.

— Ой, Федор Савелич, — повернулась в сторону хода саней зеленоглазка. — Дмитрий Станиславович в себя пришел. Кажется, водицы просит.

Девушка склонилась надо мной. Я попытался улыбнуться, но мышцы лица слушались слабо, и на нем, скорее всего, отобразился плаксивый оскал.

Сани остановились. Послышались мужские голоса. Лицо девушки исчезло из виду и вместо него на меня уставились Федор с князем. Они что-то говорили, но в голове начало шуметь, и сквозь этот шум доносилось лишь неясное «бу-бу-бу».

Кто-то приподнял мне голову, и я почувствовал, как в рот начала вливаться живительная влага. С жадностью начал поглощать ее, чувствуя, как каждый глоток отдается тянущей болью в правом плече. Утолив жажду, снова провалился в забытье.

В следующий раз пришел в себя от запаха водки. Я почему-то лежал на животе. Лежал на чем-то жестком, застеленном белой материей. Опять мучала жажда. Кто-то провел чем-то мокрым и ужасно холодным от плеча до низа лопатки, и в этом месте начало нестерпимо жечь и зудеть.

— Вот и хорошо, вот и чудненько, — раздался надо мной чей-то бас, и я почувствовал, как протыкают кожу на плече.

Когда-то, еще в той жизни, решил вставить в форточку на кухне вентилятор. Снял штапик, но стекло выниматься не желало — хоть и болталось свободно, но цеплялось за засохшую замазку. Пришлось спуститься с табуретки за отверткой, которой намеревался соскоблить замазку. И в этот миг стекло вдруг выпало само и, рубанув по плечу, довольно сильно рассекло кожу. Поняв, что сам подобную рану не склею, кое как обмотался эластичным бинтом, который всегда лежал в моей спортивной сумке, и отправился в ближайший травмпункт. И вот тогда так же лежал на животе, а доктор протирал рану каким-то раствором, шипящим мне в ухо, после чего протыкал онемевшую кожу кривой хирургической иглой и щелкал над ухом ножницами.

Но тогда я не обращал внимания на процесс операции, ибо находился под впечатлением выходки молодой медсестрички. Она подкралась сзади, когда доктор только начал промывать рану, резко сдернула с меня трусы и влепила ладошкой по заднице звонкую оплеуху. Я обалдел! И что примечательно, доктор никак на это не отреагировал. Нет, если бы мы с ней были в кабинете одни, то можно было бы расценить выходку, как весьма своеобразную попытку заигрывания. Но при докторе… Я даже предполагал, что это такой прогрессивный способ шоковой анестезии. Не ну, а чего? Вот, к примеру, если бы она передо мной стриптиз танцевала, то наверняка под шумок доктор смог бы мне не только плечо заштопать, но и какой-нибудь аппендицит вместе с гландами вырезать.

Лишь через пару лет узнал от знакомой медички, а вернее увидел, когда пригласил ее к одному неосторожному товарищу, поймавшему «насморк» на свой «пятый элемент», что подобным шлепком просто-напросто вгоняется игла шприца в плоть. М-да, как говорится…

Промелькнувшее воспоминание оборвалось новым уколом иглы и зудящим протягиванием через прокол хирургической нити. Б-р-р-р — почувствовал, как кожа покрылась мурашками. Об анестезии здесь, похоже, не