Крестоносец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 44

— Если же вы останетесь в городе не сменив веру, то я не дам за вашу жизнь и выеденного яйца. Вы ведь понимаете, кто пришел мне на помощь? Мальтийцы вас ненавидят люто. Под стать им — испанцы. Остальные — наемники, которым нужен просто повод для грабежа и насилия. Так что описанные мною условия — по сути единственный вариант спасти мусульман от расправы. Спасти их жизни. И я бы на вашем месте брал воду, еду и оружие. Чтобы вы не представляли интереса ни для купцов, ни для мелких банд разбойников. И отправился бы туда, где вас смогли бы принять.

Тишина.

— В общем — думайте. А я пока подготовлюсь к маленькой заварушке, чтобы ваши нейроны энергичнее шевелили булками.

— Кто? Что? — почти хором переспросили они.

— Мыслительный процесс человека проходит в его головном мозге. Мозг состоит из мозгового вещества, в котором самыми важными являются нейроны. Именно по ним бегают импульсы, являющиеся мыслями человека.

Снова тишина.

На него внимательно смотрел с каким-то странным видом.

— Ладно. Не забивайте голову. — махнул рукой Андрей. — Все идите и собирайтесь. Человек — птица гордая — пока не пнешь — не полетит. Поэтому шевелить ваши нейроны я будут через задницу, ногой.

С тем их и выпроводил.

Однако мула задержался.

— Что-то еще? — вполне дружелюбно поинтересовался Андрей.

— Ты действительно не враг мусульманам?

— Если Бог един, то какая разница кто и как ему поклоняется?

— Но Пророк…

— Бог Всемогущ? — перебил его Андрей.

— Всемогущ.

— Значит, если бы он пожелал, чтобы все ему поклонялись как-то конкретно, то он донес до каждого это. Не так ли? Или ты думаешь, что ему не хватило бы для этого могущества?

— …

— А значит, что?

— Что?

— Ему плевать кто и как ему поклоняется. Вполне достаточно, чтобы каждый верующий старался быть хорошим человек и при этом по возможности не убивал себе подобных. Все остальное — досужая болтовня. Молитвы, питание, приседания… да ему наплевать. Просто плевать. Иначе бы он давно вмешался, устранив весь этот бред и навел единый порядок поклонения. Но нет. А все потому, что Он смотрит на нас как на дикарей в перьях. Только пот занавеской утирать успевает.

— Почему? — как-то на автомате спросил мула.

— Потому что весело ему. Ржет. Потеет. Но так как у людей свобода слова, он им слова поперек не говорит. Ибо мы сами кузнецы своего счастья и своих проблем.

Мула не стал ему ничего говорить.

Просто кивнул и удалился.

Андрей же вернулся к подготовке предстоящего шоу…

***

— Опять ты мрачный. Что-то случилось? — спросила Царица, входя в покои супруга.

Тот махнул рукой, и служка исчез, оставив их наедине.

— Вчера приехали выборные от смоленского полка.

— Смоленск же в осаде. — удивилась она. — И полк в осадном сидении весь.

— Вот то-то и оно, что в осаде. А выборных пропустили.

— И что они хотят?

— Привезли челобитную. Простят оградить их от реформ воинских, дабы не лишать их честной службы и не приписывать к служилым по прибору людишкам.

— Прямо в челобитной так и пишут?

— Так и пишут.

— Если согласишься, то признаешь понижение честности для всех полков. И все разом такие же челобитные пришлют? И всей реформе воинской конец?

— Именно. А откажусь — город сдадут песьи дети.

— Так уж и сдадут?

— Думаешь ляхи да литвины их просто так пропустили? Явно по уговору сошлись. Мне сказывали, что осада там такая — больше для вида. Никто по крепости не палит. Мин не подводит. Просто войско стоит подле города и все. Даже не препятствуя подвозу в Смоленск еды.

— Мерзавцы… — процедила Анастасия.

— Им явно кто-то болтает дурное. И уже давно.

— И что делать думаешь?

— Не знаю, — покачал головой Иоанн Васильевич.

— А это правда, что Сильвестр предложил Андрея соправителем твоим назначить?

— Слышала значит? — нахмурился Царь.

— Слышала. И не я одна.

— Кто еще?

— Я-то ваш разговор подслушала, — на голубом глазу выдала жена. — Что смотришь? Мимо проходила, вот и прислушалась. И, видно, не я одна. Уж больно громко вы говорили. Так что шепотки по палатам уже ходят.

— Глупость это.

— Не такая и глупость, — заметила Анастасия. — У Андрея авторитет в войске невероятный. Ему такие челобитные эти твари не посмеют писать. Знают, как он расправился с дураками твердолобыми в Туле.

— И со мной также расправиться.

— У него есть дочь, у тебя есть сын. Они пока малы, но даст Бог — выживут. Если их поженить, то какой ему смысл с тобой бодаться? Патриарх верно сказывал — отдать ему в управления юга. Пусть там татар да турка гоняет. При его прыти — не ровен час и Иерусалим освободит. А в случае чего — тебе опора и поддержка. Пока он жив и в силе — никакой полк бучу устраивать не рискнет. Ибо не токмо против тебя, но и против него выйдет. А с теми, кто смуту поднимать удумает он уже показал, как поступает. Ничего их не спасет, ни кровь благородная, ни заслуги былые. Всех под нож.

— Кровь… — покачал головой Иоанн Васильевич. — Сколько же крови Рюриковичей пролил этот окаянный в тот день!

— Он пролил кровь тех, кто хотел и тебя, и меня убить. Али запамятовал?

— Взял бы в полон. Судили бы потом. Да в монастырь на строгое послушание, чтобы Всевышний сам прибрал. Но резать то зачем Рюриковичей? Да еще столько! Всех… ох Боже… Я их до сих пор вспоминаю. Каждого.

— Чтобы все поняли — пощады не жди, коли бунт супротив тебя поднял. — холодно и жестко произнесла супруга. — И меня от стрелы оборонил, прикрыв своим телом.

— Так ты что, тоже за провозглашение его соправителем?

— Да.

— Ты разве не понимаешь, насколько это опасно?

— А ты разве не понимаешь, что у тебя нет войска? Милый… мы с тобой сели в лужу. Крепко сели. Или ты так ничего и не понял?

— Что я не понял?

Она сделала паузу, прислушиваясь. Подошла к двери тихонько. Резко ее отворила и шуганула слуг, что там подслушивали. Потом плотно ее прикрыла. И подойдя к мужу, шепотом на ушко произнесла:

— Андрей все это специально подстроил. Он мог бы пойти в Крым, чтобы быть поближе. Но нет — пошел далеко. Чтобы у ляхов и литовцев соблазн появился. Он тебя не обманывал. Он просто сделал все так, чтобы ты оказался без воинов перед лицом сильного врага. Более того, реформы затеять был вынужден, поставив остатки воинства в раскоряку.

— Зачем ему это?

— Месть. Всеслав ничего не забыл и ничего не простил. Да, ты не те князья, что измену подлую учинили. Но ты им родня, ибо из той ветки потомок. Поэтому он тебя не убил. Нет. Но унизил, напомнив о делах минувших. Ты ведь в глазах людей кто?

— Кто?

— Слабый Государь. Сидящий на престоле не по праву, а по его, Всеслава попущению. Он ведь ни словом, ни делом тебе не изменил. Он честно отстаивал твои интересы. Но лукав чародей. Его так или иначе придется призвать. Любой ценой. Иначе беда. Сначала ляхи и литвины возьмут Смоленск с Псковом. Потом Новгород. А потом и остальную Русь под руку свою подведут, ибо кто сможет им противится? Ты уже потерял старое войско и пока не приобрел новое.

— Как будто назначение его соправителем что-то даст, — очень тихо буркнул Царь.

— Даст. Потому что он вряд ли этого ожидает. Ты ведь его боишься. Это всем известно.

— Что?

— Не делай такое лицо.

— Ну…

— Он захотел тебя унизить. Потом демонстративно спасти. И удалиться в завоеванное себе государство с гордо поднятой головой. Я слышала он так бьет турка, что только пух летит во все стороны. Что-то себе да выбьет. И осядет там, посмеиваясь и взирая на тебя да Русь с высока, утолив свое сердце и отведя душу. Его ведь предали не только князья… Его предали и свои, полоцкие. Али забыл? Сам же мне сказывал, как они от него отвернулись в минуту опасности. А поведение новгородцев? А… Я чем больше читала все, что про Всеслава писали, чем больше думала, тем больше удивлялась его желанию защитить Русь.