Ученик лоцмана - Борис Борисович Батыршин Страница 44

Я заметил слежку, когда выходил из третьей по счёту лавчонки. Там торговали всякой мелкой кожаной галантереей– от поясов, ремней и краг на любой вкус, до кобур и кошельков. Как раз последние меня сюда и привлекли — в Зурбагане (как, похоже, и в этом мире вообще) не признавали купюр и ассигнаций, а таскать горсть увесистых монет в карманах — удовольствие ниже среднего, да и вид чужака, роящегося по карманам в поисках наличности, неизменно вызывал у окружающих иронические усмешки. Так что кошель я выбрал — большой, с петлями для ношения на поясе, плотной крышкой и застёжками-кнопками, отстёгивающимися с максимально звонким щелчком. Я перебрал не меньше дюжины изделий, пока не нашёл подходящего — такого, чтобы громко оповестила меня о попытке залезть в кошель без моего ведома. К тому же сам он был сделан из толстой, тщательно выделанной кожи, по прочности не уступающей пластику или кости — «пиской», оточенной по краю монеткой, какими во времена оны орудовали карманники на Земле такую не разрежешь, нечего и пытаться….

Кстати, вот любопытный вопрос — почему в зурбагане 9как, похоже, и во всём этом мире) в иных отношениях находящихся примерно на уровне конца земного девятнадцатого века, совершенно отсутствуют бумажные деньги? Хотя, Грин, помнится, в некоторых своих рассказах упоминал пачки ассигнаций и отдельные купюры… Я смог найти одно-единственное разумное объяснение: нелюбовь к бумажным деньгам является прямым следствием «транзитности» этого мира — здесь ходит звонкая монета отовсюду, оцениваемая, в итоге, за чистоту металла и на вес. Достаточно разумно — хотя, вероятно, и не лишено некоторых неудобств, вроде необходимости в таких вот увесистых кошелях с наличностью, являющихся настоящим приглашением для карманников…

Пересыпав наличность в новое приобретение и, пристроив его на поясной ремень, я вышел из лавчонки — и не успел миновать трёх домов (а они на центральных улицах Зурбагана узкие, как в земных средневековых городах, порой всего по три-четыре окна по фасаду) как почувствовал спиной давешний сверлящий взгляд. Огромным усилием я заставил себя не оборачиваться и не предпринимать трюков вроде развязанного шнурка. Вместо этого, я нашарил в кармане бриджей приобретённый вчера нож и зажал его, не раскрывая, в кулаке — стальная оковка на рукоятке, если что, вполне могла сойти за кастет. Прошагал ещё полквартала и, подметив подходящий закуток между домами, свернул его и прижался к стене, занеся руку для удара.

И не ошибся ведь! Не прошло и тридцати секунд, как узкий проход, ведущий в проулок, загородила чья-то тень. Преследователь, похоже, не был обучен искусству уличной слежки и даже не был знаком с предметом как я, по художественной литературе — он не постоял, вглядываясь в проход, не сбавил шаг, а сразу кинулся в неизвестность — видимо, боялся упустить «клиента». За что немедленно и пострадал — первый удар навершием ножа пришёлся в солнечное сплетение, а когда бедняга шумно выдохнув, согнулся пополам — я добавил сверху, по затылку, вполсилы — не хватало ещё мне тут убийства! «Топтун» без звука повалился плотно утоптанную землю; я подхватил его под микитки и отволок в узкий проход между стеной дома и дровяным сарайчиком, который приметил заранее. Парень оказался плечист, да и весил немало, а когда я перевернул его на спину, то с удивлением узнал давешнего «морского лицеиста» — правда, успевшего сменить где-то форму на цивильный, весьма к тому же потрёпанный костюм. Это что же, выходит следить за мной взялись, хоть и без должного навыка, но всерьёз — раз уж пошли на такие ухищрения, как переодевание? Так ведь может оказаться, что «топтун» работал не в одиночку и тогда здесь прямо сейчас может появиться его напарник — и увидит, с позволения сказать, картину маслом…

Эта идея мне не слишком понравилась — а потому я нашарил в другом кармане «Дерринжер» (револьвер остался дома), потом снял с пленника ремень и стянул ему руки. Медленно досчитал до десяти — в проулке никто не появлялся, лишь мелькали на освещённой проникающим с улицы солнечными светом стене тени прохожих, не догадывающихся, что в двух шагах от них, творится тёмное злодейство.

Пронесло? Похоже… Я подхватил пленника (он слабо шевельнулся, похоже, приходит в себя) и затащил ещё глубже в проход — теперь, о крайней мере нас не мог увидеть человек, случайно, без определённой цели заглянувший в проулок. А вот что делать дальше — это вопрос интересный. По классике следовало бы привести пленника в чувство и, приставив к горлу лезвие ножа, зловеще спросить: «На кого ты работаешь? Отвечай, коли жизнь дорога!» Решение, что и говорить, хорошее, проверенное временем — только вот мне категорически недоступное в силу всё того же языкового барьера. Так что –оставалось лишь стоять над слабо копошащимся телом с пистолетиком в одной руке и так и не раскрытым ножом в другой, и чувствовать себя полнейшим идиотом.

— Помнишь, Серж, утром, в Зале Реестров — я тогда ненадолго оставил тебя поскучать? — спросил Валуэр. Мы сидели за угловым столиком в «Белом дельфине» и потягивали подогретое пиво с пряностями — любимый, как я успел заметить, напиток моего нового наставника.

— Было дело. — согласился я. — Правда, не то, чтобы я особенно скучал — одни картины с кораблями из разных миров, развешанные вдоль галереи, можно рассматривать часами, а вас не было всего-то минут двадцать…

— Ну да, ну да… — Лоцман отхлебнул из своей кружки — массивной, отлитой из тяжеловесного олова с изображениями спрутов, мурен и прочих морских гадов на выпуклых боках. — Я тогда не счёл нужным тебе говорить, но я заглянул в кабинет к своему старинному знакомому, он возглавляет в Гильдии картографический отдел. Тоже был Лоцманом — но теперь ушёл на покой, оставил скитания по Фарватерам и вплотную занялся научной работой… А попросил я его поискать в книгах с краткими записями что-нибудь, любое упоминание о визите в Мир Трёх Лун — неважно, чьём и когда. И вот, час назад я с ним встретился и получил нужные сведения!

— Но если неизвестно, когда состоялся этот визит — как же ваш знакомый сумел найти нужную запись? — удивился я. — Это ж надо было перелопатить десятки, если не сотни гроссбухов целого сектора — работа на долгие месяцы, если взяться за неё в одиночку?

— Вот поэтому я и не стал сам искать записи. — хмыкнул Валуэр. — У служителей зала Реестров свои методы. Они не любят о них распространяться, и редко открывают их смысл кому-то, не состоящему на службе в Гильдии, однако факт есть факт: методы эти работают. Вот и сейчас сработали — нужная нам запись, оказывается, была сделана около пятидесяти лет назад; побывавший в Мире Трёх Лун Лоцман вскоре погиб при кораблекрушении, однако можно не сомневаться, что раз уж он сделал запись в гроссбухе — то и в Реестр маяк этого мира был внесён как полагается…

— Но мы же его не нашли?

— То-то и оно, что нет. Получается, кто-то сознательно изъял книгу из Реестра, а вот запись в гроссбухе уничтожить не смог — просто не сумел найти — и понадеялся, что остальные тоже ничего не найдут.

Вечер вдруг перестал казаться уютным и спокойным, каким он был всего несколько минут назад. На лицах сидящих за соседними столами моряков и зурбаганских жителей угадывалась теперь настороженность; я словно кожей ощущал направленные на меня отовсюду внимательные и далеко не доброжелательные взгляды.

От внимания Валуэра, видимо, не укрылась моя реакция.

— Да успокойся ты, Серж… — он плеснул мне в кружку подогретого пива с пряностями из большого керамического кувшина с выпуклым изображением улыбающегося белого дельфина. — Здесь-то тебе ничто не угрожает, да и подслушать нас никто не сможет. Может, и нашлись бы желающие, да вот беда — никто в Зурбагане больше твоего языка не знает, я выяснял. Так что…

Он плеснул ароматного напитка себе, добавил в кружку щепотку соли и потянулся за чесночными гренками — блюдо с ними тётушка Гвинкль выставила на стол вместе с пивом. Отхлебнул и сочно, вкусно захрустел поджаренной корочкой. Я терпеливо ждал.

— Тут вот какое дело… — наконец заговорил он. — Мой знакомый, который гильдейский картограф, тоже заинтересовался этой историей. Оно и неудивительно — беспорядок в его ведомстве, нехорошо! Давать делу официальный ход он пока не спешит — вот и попросил нас с тобой разобраться в этой истории. Тем более, тебя она касается напрямую, верно?

Я кивнул.

— Это наверняка как-то связано с тем, что Дзирта и её сообщники — теперь уже очевидно, что они есть и обладают определёнными, не такими уж маленькими, возможностями! — сознательно отправили меня именно туда? Зачем, с каким расчётом?

— Да, потому и мне будет любопытно разобраться во всём этом. Так что… — Валуэр зацепил своими корявыми пальцами с блюда