Вираж бытия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 51

Крутить роман какой-нибудь в принципе было можно. Тем более, что возле него вились теперь симпатичные особы. И глазки строили. В том числе и замужние. Но это выглядело еще опаснее, чем со шлюхами. Наведя справки выборочно о парочке из них он с ходу выявил «рабочие связи» с его политическими противниками. Не умели еще шифроваться, не умели…

В теории можно было и жениться, как мама просила. Но где найти подходящую особу? Симпатичную – не вопрос. А чтобы человеком была – сложность. Плюс, чтобы она не подставляла мужа своим поведением. Все же не простой слесарь, а нарком и у него в семье должно быть по схеме – «жена цезаря вне подозрений». Ну и главное, чтобы она еще при этом ни на кого из врагов не работала.

Впрочем, как ни крути, супруга станет его слабым местом. Да и вообще – любая женщина, вошедшая «на генитальной волне» в его жизнь. Через нее можно будет на него давить и манипулировать. «Ночная кукушка» способна на многое, на ОЧЕНЬ многое. В общем ему требовалось подождать. Во всяком случае – пока. Еще хотя бы полгода, чтобы он успел «разрулить» основной клубок противоречий и укрепится.

А кубло там было еще то…

К 1926 году в политическом поле Союза доминировало три основных клана. Ну или партии, если выражаться более привычным образом. При формальном единстве ВКП(б), разумеется.

Первым и самым слабым являлся клан Ленина. Он не оставил после себя достойного прямого наследника, из-за чего его старые сторонники расползались. Да, к этому клану относились такие видные личности как Бухарин, Томский, Рыков, но они являлись слабыми лидерами. И не могли сплотить вокруг себя своих старых соратников. Тем более, что этот клан во многом держался на личных качествах Ульянова. Он ушел и все посыпалось.

Куда сильнее, опаснее и крепче выглядел клан Троцкого, имевшего, несмотря на все усилия своих врагов, все еще серьезное влияние. Да, к 1926 году людей Троцкого убрали практически со всех ключевых позиций. Но они занимали широчайший вал должностей среднего звена. Хотя, конечно, на решения съезда партии уже не могли никак повлиять. Их туда в основе своей просто не пускали.

Главная их сила – дебаты и идеологические споры. Но их от этого всемерно оттесняли. Слабость же в том, что сам Лев Давыдович, как и многие его последователи, был публичным лицом и действовал открыто. И совершенно ничего не смыслил в аппаратных играх, в бюрократии, в интригах. Из-за чего стремительно терял вес в партийной борьбе.

Третий клан был невероятно сильным, хоть и крайне неоднородным. Это был клан Свердлова. Да, сам Яков был убит в 1919 году, но его дело продолжило жить. И возглавил его Григорий Зиновьев. Именно сюда примыкали большей частью бывшие эсеры – основная боевая часть красных в феврале, июле и октябре 1917 года. И движущая их сила во время красного террора 1920-х.

Комедия заключалась в том, что этих вот «псов революции», готовых растерзать любого, возглавил после смерти Свердлова патологический трус. Да, ловкий и гибкий мерзавец. Но трус. Впадающий в моменты опасности в панику.

Троцкий по достоинству оценил этого кадра. Даже несмотря на то, что был предельно недальновиден в бюрократии. И постарался всячески оттереть и задвинуть. Ведь Зиновьев открыто претендовал на положение главного ученика и наследника Ленина, то есть, на лидерство и первенство в партии.

Григорий не растерялся и начал против Троцкого собирать коалицию. Бесхитростно расставил на нужных местах своих людей. Это он умел. И стал давить, давить, давить…

Главной ошибкой Зиновьева стало то, что он поставил на должность генерального секретаря ВКП(б) своего человека – Сталина. Григорий ему доверял, считая если не дурачком, то болваном. А зря. Потому что Иосиф, не вступаю в публичную борьбу, занялся теми же самыми «аппаратными шашками», что и его шеф. И стал «закусив удила» ставить где только можно лично преданных ему людей. Невзирая на их личные качества. Лишь бы занять ключевые точки, через что получить вес и влияние.

Это привело к тому, что клан Свердлова очень быстро после этого назначения распался на два неравных крыла. У Зиновьева в руках остался Коминтерн с его зарубежными активами, Ленинград и небольшое количество наиболее радикальных эсеров. У Сталина все остальные. В первую очередь, конечно, партийная номенклатура на местах. То есть, те люди, которые формировали съезд.

Осознав опасность Зиновьев попытался сколотить коалицию и на XIV съезде в декабре 1925 года снять Сталина с должности. Но было уже поздно. Тот достаточно укрепился на своей позиции и кроме ленинградской делегации Зиновьева не поддержал никто. Простые партийные функционеры, интересы и привилегии которых представлял Сталин, крепко стояли за него.

Для «картины маслом» Сталину оставалось только поставить под свой контроль армию и «органы». Чтобы дожать Зиновьева с Троцким и оформить свою окончательную победу. Без «силовиков» он опасался вступать в открытую фазу борьбы. Потому что за Зиновьевым стояли самые отмороженные эсеры и все это для него могло закончится плохо. Но с Фрунзе вышла промашка. Он выжил. А Дзержинский вроде как пошел на поправку.

И борьба разгоралась с новой силой. Уже за влияние на «силовиков», которые стали главным козырем этой борьбы.

Другой вопрос, что Ворошилов до сих пор был первым замом Фрунзе, а Ягода – вторым замом Дзержинского, при болезненном и в целом недееспособном первом заме – Менжинском. Что нервировало Михаила Васильевича чрезвычайно. Да, он разыгрывал партию лояльности. Но он не верил Сталину ни на грош. Что, собственно, Михаила Васильевича и останавливало от перехода на сторону Иосифа Виссарионовича.

Хотя острых углов хватало и других.

Например, Сталин фактически возглавлял один из главных центров саботирования и сворачивания НЭПа. В то время как Фрунзе прекрасно представлял себе, ЧТО он наворотит взамен. И был уверен – пока не будет подготовленных кадров нужной квалификации – вручную лезть управлять такой большой и сложной экономикой – только вредить. Кухарка может управлять государством. Только перед этим ей нужно обучиться это делать. И вот с этим имелись проблемы. Фундаментальные.

Другой, еще более острый угол, заключался в поддержке националистов в рядах ВКП(б). Сталин был в этом плане твердым сторонником и последователем Ленина. И всемерно поощрял этих ребят на местах. За счет центра. Из-за чего постоянно ругался с Рыковым.

Так бы и ладно. Подумаешь? Что в этом такого сильно опасного? Но Фрунзе прекрасно помнил о «синдроме Спартака», который, как известно проиграл, в первую очередь потому, что разделил свои последователей по этническому признаку. И они в итоге между собой передрались.

Кроме того, Михаил Васильевич прекрасно знал, что поощрение любого национализма в Союзе, особенного у малых народов, прямой путь к развитию национал-социализма или национал-коммунизма на местах. Что во время Великой Отечественной аукнулось массовым коллаборационизмом, да и потом «радовало» безмерно.

Вопросы это фундаментальные.

Мирится с ними Фрунзе совсем не хотелось. Ибо ошибки в таких вещах – стратегические, ставящие под вопрос само существование не только Союза, но и всякой Российской государственности. А он воспринимал Союз именно как «пересборку» России, разрушенной революцией и Гражданской войной. Но даже если бы он переступил через себя и уступил Сталину в столь принципиальных вещах, то это ничего бы не дало. Вообще. Тем более, что он на каждом углу о своих взглядах и не кричал, так что технически это не представляло труда.

Почему не дало бы?

Потому что его жизнь получалась разменной монетой в этой игре.

Сталин, даже если он станет его самым искренним и верным соратником, уберет его с поста военного наркома, заменив на «верного пса». Просто от греха подальше. Ведь о военном перевороте, как о вероятном исходе революции, говорили не только в кулуарах Союза, но и за его пределами. Мало того – его ждали. И было бы глупо для Иосифа не подстраховаться на этот случай. Как? Да просто поставив на место наркома того, кто точно ничего подобного не сможет провернуть. Даже если захочет.