Чиновникъ Особых поручений (СИ) - Кулаков Алексей Иванович Страница 51

Долгин с большим интересом слушал про полную лишений и невзгод личную жизнь германской Августейшей фамилии, не забывая при этом поглядывать по сторонам.

— Тот поначалу вообще все отрицал, но затем послал ей двадцать пять тысяч марок. Потом еще столько же, и еще… В общем, эта предприимчивая «MissLove» благополучно прожила остаток своей жизни на этот негласный пенсион от августейшего любовника, и лишь незадолго до своей смерти передала компрометирующие бумаги тогдашнему канцлеру Бисмарку. Тот, ознакомившись с записками, заметил, что он бы тоже отрицал написание таких писем… И тоже платил. Ведь публикация писем могла испортить репутацию не только принца Вильгельма, но и пошатнуть авторитет прусской короны.

Пройдя в полном молчании целую минуту, Григорий задумчиво протянул:

— Где-то я уже слышал что-то подобное…

— Артур Конан Дойл, рассказ «Скандал в Богемии».

— Точно!!! Так значит, его шантажистка Ирэн Адлер прямиком списана с этой Эмили Клопп? А простак Вильгельм, наследный принц Богемии… Хм, англичанин даже имя не стал менять? Однако!

В очередной раз сменив сторону улицы на менее оживленную, напарники вышли на перекресток, от которого уже недалеко было и до хорошо знакомого им кабаре «Мулен Руж».

— И в продолжение все той же темы: слышал я одну довольно забавную историю насчет законности прав потомков Петра Алексеевича на власть: говорят, что покойный ныне император Александр Миротворец по вступлении своем на трон, первым же делом призвал Победоносцева…

— Тоже ныне покойного.

— Хм? Ну да, нашими заботами… Так вот, призвал его и поинтересовался: так кто же все-таки был отцом императора Павла? Законный муж Екатерины Великой, или ее фаворит и любовник граф Салтыков?

— И что Победоносцев?

— Сначала ответствовал, что вполне мог быть и Салтыков — на что па́па нашего Мишеля, подумав, размашисто перекрестился и с большим чувством заявил: «Слава Богу, мы — русские!»

— Ну да, как же. В Готском Альманахе черным по белому их титул прописан: Гольштейн-Готторп-Романовы! Эм… Все, молчу!..

Перестав укоризненно глядеть на друга, за интересным разговором начисто позабывшего о своей тревоге и проистекающей из нее нервной меланхолии, черноволосый буржуа тонко улыбнулся:

— Однако через некоторое время Победоносцев все же смог разыскать в архивах бумаги, неоспоримо подтверждающие,что отец сына Екатерины Великой, ее законный супруг-император Петр Третий. Тогда покойный государь опять истово перекрестился, и довольно воскликнул: «Слава Богу, мы — законные!».

Пройдя несколько шагов вдоль заборчика, разделяющего улицу и знаменитые виноградники Монмартра, слушатель сначала невнятно фыркнул, затем кашлянул — и наконец в полный голос загоготал, хлопая ладонями по бедрам.

— Ха-ха-ха!.. Законные! Мишелю бы расказать, когда приедет… Ха-ха-ха!!!

Подождав, пока Гриша проржется аки стоялый жеребец, князь довел до его сведения, что именно Его императорское высочество Михаил Александрович и соизволил поделиться избранными воспоминаниями о любимом родителе.

— Да-а, покойный государь был глыбища, а не человек!

— Именно. Будь на троне он, я бы даже и не подумал…

Резко остановившись, Агренев плавно расстегнул пару пуговиц на своем сюртуке.

— Что?

Не успели звуки от короткого вопроса затихнуть, а Долгин уже сместился на шаг назад и влево от командира, разворачиваясь к нему спиной — пока дорогу впереди и позади их пары перекрывали посмеивающиеся молодчики весьма характерной наружности.

— Эй, жирные каплуны! Кошелек, или жизнь?

Предводитель уличной банды был одет по последней моде парижских апашей[5]— красный пояс-кушак на зауженных к низу штанах, почти новые желтые сапоги, видавшая лучшие времена рубашка… Довольно цельный образ дополнял солидный тесак в правой руке — и улыбка, полная нескрываемого превосходства. Его «соратники» щеголяли примерно такой же униформой и снаряжением, разве что у двоих вместо ножей были обтянутые кожей дубинки. Вряд ли из бедности, скорее уж, из цинично-практичных соображений: если убивать всех кого грабишь, то рано или поздно останешься без привычного источника легких денег.

— Ну, чего замерли? Шевелитесь, или пустим кровь!

Достать из поясной кобуры свой револьвер князь успел, а вот предьявить его в качестве своеобразного пропуска-«вездехода» немного опоздал: из-за спины послышались тихие, но притом весьма характерные щелчки бесшумной стрельбы.

— Лайон, у него!..

Даже не вздрогнув от попадания пары безоболочечных девятимиллиметровых пуль, глазастый крикун мягко осел на брусчатку мостовой. Следом последовал и предводитель, заваливший навзничь так, будто его тело разом лишилось половины костей. Последний апаш рванулся за ограду виноградника в отчаянной попытке спастись — но кусочек свинца все равно оказался быстрее, войдя под углом в шею и слегка «погуляв» внутри головы…

— Чисто!

Поглядев на пару свежих мертвецов за авторством сосредоточенного напарника, черноволосый буржуа подтвердил:

— Чисто.

Но все равно высадил оставшиеся в барабане два патрона по «своим» грабителям, создавая впечатление работы неумелого стрелка. Сноровисто перезарядился и полюбопытствовал, прислушиваясь к топоту убегающих прочь зрителей-свидетелей:

— Что, хотели нож метнуть?

— Вон тот что-то непонятное достал.

Непонятное оказалось противоестественным гибридом кастета, стилета и шестизарядного револьвера, в узких кругах известного как револьвер «Апаш» — подхватив его, стрелки поспешили покинуть негостеприимную улицу, проигнорировав несколько жавшихся к стенам домов свидетелей жестокого убийства. Видя, как брюнет прямо на ходу складывает бельгийского уродца и запихивает в карман, рыжеволосый «парижанин» чуточку насмешливо напомнил:

— Татьяна Львовна бдит! Или ты скроешь от тетушки очередное пополнение колекции?

Свернув за угол, собиратель трофеев прислушался, не бегут ли за ними какие глупцы (мужские возгласы и женские взвизги были, а вот топот ног отсутствовал), и достойно парировал:

— Зачем скрывать, когда можно честно сказать, что это от тебя?

Сберегая дыхание, второй буржуа промолчал — но сделал это весьма выразительно. Миновав несколько переулков и свернув еще пару раз, они резко замедлились, вальяжной походкой подойдя к светящейся вывеске кабаре «Проворный кролик». Не такого известного, как «Мулен Руж», но, во-первых, оно было заметно ближе. А во-вторых, рядом с этим злачным местечком тоже стояли ожидающие денежных клиентов экипажи. Усевшись в ближайший фаэтон, и назвав водителю гнедого мерина подходящий адрес, друзья перевели дух. Затем Григорий, метнув подозрительный взгляд в спину извозчика, на пределе слышимости пробурчал:

— Из-за этих попрошаек уже и по Монмартру спокойно не погулять! Толстые каплуны, нет, ну надо же⁈

Агренев, поправляя (и проверяя) светошумовые гранаты в карманах летнего сюртука, так же тихо успокоил друга:

— Это тебя бронежилет немного полнит.

— Все равно!..

Замолчав и внимательно приглядевшись к обуви, Долгин скривился еще сильнее:

— Чертов Париж, в котором обязательно во-что-то да вляпаешься — или в дерьмо, или в кровь!

Откинувшись поглубже в тень от поднятого полога фаэтона, его спутник с юмором заметил:

— Зато и развлечения воистину на любой вкус…

* * *

В скверах и палисадниках Третьей республики как раз начали цвести яблони, когда очень ранним утром в небесах над городом показался дирижабль весьма примечательного цвета. Вернее даже, цветов: начиная с самого верха на треть белый, затем вдоль округлого борта шла яркая синяя полоса, последняя же треть была приятно-красной. Даже, скорее, цвета молодого вина — а самые глазастые горожане отметили еще и то интересное обстоятельство, что вместе все три полосы складывались в национальный флаг Российской империи. Да и два больших пятна на боках небесного исполина подозрительно напоминали аристократические гербы… Мелкие газетчики-хроникёры «желтых» газетных листков тут же ринулись за возможной сенсацией в столичные пригороды — словно стая голодных мальков, обнаруживших что-то вкусненькое. Чуть позже, разглядев название воздушного судна, за ними последовало и несколько более крупных «рыб» мира журналистики, решивших наудачу прокатиться в таксомоторах до столичного аэропорта — в направлении которого и снижалась единственная в мире личная воздушная яхта «Сапсан». Конечно, роскошный прогулочный дирижабль сам по себе был неплохой темой для газетных заголовков, но гораздо больший интерес взывал хозяин воздушного судна — Его императорское высочество Михаил Александрович Романов. Относительно недавно переступивший порог совершеннолетия, богатый как Крез, сложенный как молодой Аполлон, уже проявивший себя как конструктор новейших артиллерийских систем — эпитеты можно было перечислять очень долго… Собственно, сам факт его прибытия уже тянул на небольшую заметку в разделе светских новостей! А уж если получиться «урвать» для своего редактора что-нибудь интересное и «горячее», то и вообще… К примеру, парижанок наверняка бы заинтересовала нынешняя фаворитка Великого князя мадемуазель Егорова: коротенькой биографии молодой балерины Мариинского театра, дополненной ее же фотографией и парой-тройкой удачно подхваченных фраз мимолетного «интервью» — уже вполне хватало на полноценную статью. А это и гонорар иной, и отличная возможность самому продвинуться из безвестных «мальков» в рыбу покрупнее и позубастее.