Важняк из двухтысячных. Внедрение в ЦК - Чинцов Вадим Владимирович Страница 6

Первый план линии обороны был разработан подполковником Раппе в 1918 году, затем работу над планом обороны продолжил немецкий полковник барон фон Бранденштайн, его план был утверждён в августе. В октябре 1918 года финское правительство выделило на строительные работы 300 000 марок. Работы выполняли немецкие и финские сапёры (один батальон) и русские военнопленные. С уходом немецкой армии работы были значительно сокращены и всё свелось к работам финского учебного сапёрного батальона.

В октябре Энкель разработал новый план оборонительной линии — комплекс оборонительных сооружений между Финским заливом и Ладогой длиной 132—135 км, названый сначала его именем, только потом укрепления назовут в честь Манергейма. Основные проектировочные работы выполнял член французской военной комиссии майор Гро-Куасси — 17 укреплённых узлов в составе 168 бетонных и железобетонных сооружений, из которых 114 пулемётных, 6 — артиллерийских и одно — смешанное. Практически все сооружения должны располагаться на главной оборонительной полосе и только единичные прикрывали важнейшие направления на тыловой полосе.

Оскар Карлович удовлетворенно кивал, заслушивая своих подчиненных, с блеском обосновавших потребное количество стройматериалов для оборонительной линии. — Какие последние разведданные из Советской России? — Энкель с ожиданием взглянул на начальника разведки, протянувшего ему напечатанный отчет за неделю, быстро пробежал глазами текст и отложил его. — Господа, а не провести ли нам внезапную инспекцию наших развед-пунктов в Выборге, Сортавале, Каяани и Рованиеми? Заодно совместим полезное с приятным — устроим охоту на медведя!

Штабисты одобрительно зашумели — развлечений практически не было, затея с охотой всем пришлась по душе; только активист Илмари Реландер, создавший иностранный отдел разведки, недовольно поморщился — у него были совсем другие планы — он собирался встретиться с Рейно Хенриком Халламаа на острове Гогланд, где тот собирал информацию о военно-морском движении в Финский залив и движения Красного флота в частности. Он слушал советское радио вместе с Рагнвальдом Линдом. Реландер собирался ему поручить обучать радистов и отправить в командировки в Котка и Турку попытаться отремонтировать радиостанции, оставленные там русскими. У финской разведки были агенты на самом высоком уровне финской компартии — и в подполье в Финляндии, и в советской России, инспекция позволит лишний раз проконтролировать их работу, а то и направить им связных— пора налаживать постоянный поток информации.

В этот момент в сопровождении президента Финляндии Каарло Юхо Столбера вошел грузноватый и какой-то поникший Юденич.

— Добрый день, господа! — президент щегольски подкрутил усы и обозначил поклон в сторону гостя — Николай Николаевич сегодня прибыл из Эстонии, куда его остатки войск вышвырнули красные. Николай Николаевич хочет предложить свои услуги нашему Генштабу! В шестнадцатом году генерал успешно взял штурмом крепость Эрзерум, это две линии одиннадцати хорошо подготовленных к круговой обороне фортов. Почти каждый форт представлял собой долговременное оборонительное сооружение в виде каменной многоярусной башни с амбразурами для орудий. Часть из них имела два-три вала и систему рвов. Форт вмещал до пятидесяти орудий с расчетами и до четырехсот солдат пехоты. Фланги турок надежно упирались в горы. Так что есть чему поучиться у такого полководца. А чему вы тут так радуетесь, какой повод, господа?

— Господин президент, мы собираемся организовать охоту на медведя, попутно проверив работу наших развед-пунктов, не хотите ли составить нам компанию?

— С удовольствием, думаю и господин Юденич не откажется, не так ли?

Юденич кивнул, мрачно обводя штабных взглядом уставшего человека, его роскошные усы тоже как то упаднически обвисли — поражение тяжело далось генералу, он совсем недавно представлял себе захват Петрограда и продолжение преследования красных на московском направлении.

Вот уже вторую неделю мы обживаем леса Суоми, устроили свою базу в найденном нами заброшенном охотничьем домике, в котором нашлась выложенная из камня печь. В первый же день на нашу поляну забрел любопытный лось, обеспечивший нас халявным мясом. Устроив с помощью захваченных с собой досок и сетей на двух вековых соснах секреты, мы обеспечили контроль под прицелом всех подходов к избушке. Днем, оставляя четверых пластунов для охраны базы, наш отряд выдвигался к окраинам Выборга в поисках удобного проникновения в город, где находилась финская разведка. На пересечении улиц Harmaidenveljestenkatu (Серых братьев, ныне Краснофлотская) и Karjaportinkatu (Прогонной) стояло двухэтажное здание. Здание было построено компанией по производству крепких спиртных напитков, а сейчас здесь находились выборгские отделения шюцкора и женской военизированной организации «Lotta-Svärd».

Я вместе с проводниками финнами решил войти в Выборг через его предместье, Петербургский форштадт. Переодевшись в форму шюцкора, мы проверили свои "левые" документы и двинулись в Выборг. Наше обмундирование выглядело более похожим на финскую одежду в противовес официальной армии, которая стала заимствовать детали зарубежных армий. Основой формы стал мундир серо-коричневого цвета для меня как фельдфебеля и блузы коричневого цвета с тёмно-коричневыми обшлагами и воротником для сержантов и рядовых шюцкора, двубортные шинели. На левом рукаве была нашивка в виде геральдического щита с белой буквой "S" в центре и тремя веточками ели над ней. На моем рукаве было четыре серебряных угла, у остальных — один серебряный угол, так как два других удостоверения личности были капральскими.

Не спеша продвигаясь по заснеженной улице, мы напряженно высматривали появление натуральных полицейских, которые могли докопаться до незнакомцев.

Навстречу нам шла молодая девушка, одетая в поношенную и местами подлатанную одежду, которая пару — тройку лет уместно бы смотрелась на барышне дворянского происхождения, наверняка она и блистала в царское время, сейчас же обострившееся от голода лицо и испуганный взгляд выдавал ее нынешнее состояние человека второго сорта — финны оказались жесткими националистами, которые русских наряду с евреями в восемнадцатом году тысячами уничтожали прямо здесь, в Выборге.

Отшатнувшись от нас, девушка поскользнулась и упала. Я бросился ее поднимать, при этом с головы девушки слетела шапочка и роскошные золотистые кудри рассыпались по плечам, открыв милое лицо совсем юной девушки. Тут меня словно накрыло — я понял, что безнадежно влюбился с первого взгляда. Чудеса и только!

— Как вас звать, прекрасная незнакомка? — подняв и отряхнув потертую шубку, я подал девушке шапочку, которую она сразу же надела, спрятав свои шикарные волосы.

— Екатерина Михайловна Софийская.

— А меня Андрей Юрьевич Сорокин, к вашим услугам!

— Вы, русский, служите в финской полиции?

— Не совсем так, но это я не хотел бы обсуждать посреди улицы. Где ваш дом?

Оказалось, что квартира семьи Софийских находилась в пятидесяти метрах и я напросился вместе со своими напарниками в гости.

В небольшой квартире из трех комнат было не топлено и мать Екатерины Людмила Андреевна и старшая сестра Наталья, с толстой русой косой и застенчивым взглядом, старались не замерзнуть, закутавшись в кучу одежды. Встретили нас настороженно, но, узнав что я — русский и в этой форме провожу разведку в тылу врага, оттаяли и рассказали немного о себе — командир Выборгского артиллерийского полка подполковник Михаил Тимофеевич Софийский вместе с такими же как и он русскими офицерами, волей службы оказавшийся в Финляндии, в прошлом году во рвах Аннинских укреплений был расстрелян егерями Маннергейма. Мои финны отлучились и минут через пятнадцать вернулись с охапками наколотых дров, прихваченных ими в каком-то дворе. Людмила Андреевна, протягивая руки к растопленной печке, рассказывала о случившейся трагедии — Белая гвардия вошла в крепость через так называемую Восточную позицию и, рассыпавшись по городу, стала арестовывать всех носивших военную форму и не умеющих говорить по-фински. Как говорили, на офицеров существовал какой-то проскрипционный «черный список», куда будто бы были включены фамилии некоторых. Никто этому значения не придавал, так как беспартийность русских офицеров была, казалось бы, вне сомнения. Но, по-видимому, такой список действительно был, так как, например, подполковник Высоких был арестован потому, что у него в квартире нашли разыскиваемого капитана Климова. Большая часть расстрелянных офицеров — артиллеристы крепостной артиллерии.