Варди Соларстейн - Финская руна Страница 9

— Так это эсто-о-о-о-нец, — долго протянул он, показывая неторопливость, приписываемую в анекдотах этой прибалтийской нации. — Я по часам смотрел, Луна в девять утра зашла. Может, по Солнцу все же стреляет? Как известно, он может прицелиться целых два раза. Сначала правым, потом левым глазом!

Пилота просто согнуло от хохота. Отсмеявшись, Армас довольно помахал рукой в воздухе и рассказал, в чем соль его фразы про стрельбу по Луне:

— Этот сумасшедший эстонец, появившийся буквально ниоткуда, за неделю пребывания здесь ухитрился связаться с германским военным атташе и послом фон Блюхером и получить звание офицера СС. Можете себе такое представить? Далее, он запросил противотанковое ружье — Салотурн последней модификации! Не нашу новую финскую модель, а именно ту, что немцы выпускают через свою карманную швейцарскую лавочку, для обхода Версальских соглашений! Только патроны взял наши, спесивый крысеныш. Ему, кстати, уже дважды морду били — он к нашим девчонкам подкатывал, руки распускал. И теперь всю последнюю неделю стреляет на этом поле из своей ручной гаубицы, ожидая разрешения на вылет. Причем стреляет с закрытой позиции, не видя цель! Но не по танкам, а по фанерному силуэту Шерлока Холмса, знаете, сыщик, вроде Пинкертона, из занятных рассказов Конан Дойля?

Пока пилот делал рукой свои пассы, взгляд Викторова зацепился за необычный перстень у того на пальце. Там на печатке, в обрамлении шестерни был изображен перекрещенный пропеллер с крыльями. По краям печатки стоял оттиск финского герба со львом. Такая требовательность к деталям Славку очень сильно удивила.

— По Шерлоку Холмсу?! А доктор Ватсон? Этого Мориарти надо показать доктору Ватсону! — попытался пошутить Славка. — А откуда вы знаете, что цель — это Шерлок Холмс?

— Так вы тоже читали! — воскликнул пилот. — Замечательная вещь! Купил томик, когда перегонял этих крылатых красавцев к нам, — Эскола кивнул на воздушное судно.

— А то, что он стреляет по Шерлоку Холмсу, так он сам об этом сказал! Да и не совсем обычный, сложный силуэт у мишени выпиливает, как будто человек курительную трубку с изгибом в руке держит.

«Нда-а-а», — подумал Славка. — «Это он мне сейчас так хитро на излишне эксцентричного клиента пожаловался. Еще и самолеты, значит, перегоняет. Ничем помочь не могу — сфера услуг точно не мое, я бы так паясничать не смог. Надо выяснить про полет, а то сейчас действительно запихнут эти комики в салон, да без парашюта».

— Когда полетим? — задал вопрос Славка.

— Скоро уже, как темнеть начнет, — ответил немедля пилот. — Это если из штаба вновь не позвонят и не отменят вылет, как последние два раза. Тринадцатый полет у меня это уже будет, вроде крайний, а потом обратно в Иммола. Весь северо-запад уже облетал. Карелию и Ингерманландию. Последние два вылета как раз над Кронштадтом и Петербургом были. Красота! Высота семь тысяч метров! Но наши начальники опять и здесь ошиблись — считалось, что самолет не видно с земли на такой высоте, но наши профи из пограничной службы звуковую разведку имеют что надо. Пограничники нажаловались, и в Москву полетели ноты протеста, о том, что мы летаем! Можете себе представить такой политический казус? Мы же летаем, и мы же жалуемся на пролеты самолетов! А если вскроется? С карьерой летчика на время придется точно попрощаться и уехать в Швецию!

Славка вежливо улыбнулся в ответ на этот то ли элемент погружения в исторические реалии, а то ли настоящие трудности пилота-актера. Тот уже и так, по мысли Славки, выпал из образа молчаливого сурового финна с обязательным пукко в глубоких ножнах на поясе.

— Не переживайте, я гляжу, у вас дедушка Велхо опытный волшебник, — попытался он в русле происходящего утешить пилота. — Он явно не допустит срыва сегодняшнего рейса. Руны начертит, руками взмахнет, и штаб промолчит. Полетим счастливо с попутным ветром. И ученики у вашего чародея что надо — я бы с такими в темной подворотне не советовал бы встретиться.

— Дед Велхо — настоящий колдун, — согласно закивал говорливый и смешливый псевдофинн. — Такую мне руну дал — никто за все двенадцать полетов меня не заметил. Кроме наших пограничников, конечно.

— Пограничники — крутые ребята, — вставил соглашательскую реплику Славка. Разговор надо было как-то поддерживать. Человек старается, не стоять же молчаливым пнем. Но он не удержался от заклепки по технике, решил все же сказать про свастику, которую, видимо, имел в виду пилот — он совершенно справедливо опасался быть замеченным с таким запрещенным законодательством знаком на борту.

— Но вот руна на фюзеляже неправильная. Самолет английский, Бристоль-Бленхейм, если я не ошибаюсь. А у вас немецкая свастика нарисована, причем голубым цветом по белому кругу, вместо буквы «S». И свастика — это не руна вообще, а перевернутый арийский знак плодородия!

— Не знаю ничего про букву «S». Мы же не шюцкор, а кадровая часть! Вы, должно быть, с Шюцкором перепутали — у них нашивка в виде такой буквы. Да нашу Хакаристи немцы у нас и переняли, она на самолетах с восемнадцатого года наносится, да и не только немцы — латыши тоже ее позаимствовали! Мы, финны, первые ее рисовать начали. Граф фон Русен, швед, подарил финской белой армии свой первый самолет со свастикой на борту, и эта эмблема по приказу Маннергейма вошла в символику и нагрудные знаки. А руны деда Велхо я не покажу, примета это плохая — показывать оберег! Пока он приносит удачу, и менять текущее состояние дел я не намерен! Ладно, я пойду, у меня еще кое-что не проверено.

Похоже, пилот, словив увесистый тапок по матчасти, наконец, насытился разговором и полез в салон что-то проверять. Каждый остался при своем. Славка абсолютно точно помнил, что финские самолеты сороковых годов на наших листовках изображались с буквой «S». Он помогал делать сестре доклад по Василию Теркину, плюс просто прошерстил по интернету привлекшие на пару часиков его дополнительный интерес довольно любопытные продукты советского агитпропа времен Зимней войны.

Славке не дали поскучать у самолета. Тут же вынырнул из кустов дедушка Велхо и поманил пальцем к себе. Старик завел его в просторную землянку, оказавшуюся основательно вкопанной и замаскированной палаткой. Усадил за легкий стол на раскладывающийся стул и показал на накрытые керамическими крышками тарелки и судки.

Славка замялся, а потом сказал с глубокой благодарностью:

— Спасибо тебе, дедушка Велхо. Кормите, как на убой.

Дед криво ухмыльнулся.

— Выбил для тебя офицерскую столовую. Поешь перед дальней дорогой. Кофе для бодрости выпей да не забудь потом до ветру сходить. А так, про убой, не говори больше — примета плохая. Внучка моя уверена, что ты сюда еще вернешься, а я вот ничего кроме боли и шума крови от будущего не слышу. Да, еще скажу: за вещи свои не беспокойся, все сложил в сундук, как вернешься, все отдадут.

Славка понял последнюю фразу как намек не беспокоиться о своих шмотках, «фирма обо всем позаботится», и решил перевести разговор на более интересную, фольклорную тему, припомнив спор древних колдунов у могилы о некоем «лучнике»:

— Дед, вот ты говорил, что с этнографами общался. Кто такой Лучник?

— Лучник? Откуда ты о нем вообще знаешь? Ну да ладно, расскажу. Дело было так: когда наш предок Вяйнямёйнен случайно выловил свою невесту, Айно, превратившуюся в рыбу, то попытался вспороть ей брюхо, думая, что поймал обычную семгу.

Ёукахайнен, брат Айно, узнав об этом, когда Вяйнямёйнен вновь отправился на север в Похъёлу за новой невестой, выстрелил из своего лука и убил оленя, на котором в это время едущий свататься герой переправлялся через Финский залив. Лучник выпустил три магических стрелы, каждая из этих стрел отравляет землю, и пока их не уничтожить — войны будут бушевать по землям Калевалы и Похъёлы, носящих ныне название Карелии и Суоми, а братские народы будут уничтожать друг друга. Нашедший такую стрелу станет владельцем небывалого могущества!

Славка выпал в небольшой транс, пытаясь в голове уложить все сразу, весь этот из себя такой суровый нордический клубок взаимоотношений древних героев Калевалы, сплетавшихся почище иного сериала вроде Санта-Барбары.

Дед кивнул на комбинезон, лежащий на сложенных столбиком деревянных ящиках из-под патронов в углу палатки. Рядом с саржевым, оливкового цвета, одеянием парашютиста стояла пара десантных ботинок на толстой каучуковой подошве, с высоким берцем, защищающим голеностоп при прыжке.

— Давай одевай сверху. Прямо в таком виде тебе прыгать нельзя. Тюк с дополнительной одеждой и сигналками скинут вместе с тобой. Там поле большое, даже если парашюты раскидает — найдешь.

— Тут этот летчик, Эскола, сказал, что в прошлый раз на семи тысячах летал. Меня с этой высоты будут десантировать?! — несмотря на граничащий с гениальностью сценарий погружения в эпоху сороковых, Славка очень не хотел превратиться во время ночного прыжка в замерзшую задыхающуюся сосульку и решил уточнить этот момент.