Мэтью Стовер - Герои умирают Страница 5

Вило сделал очередной глоток бренди и задумчиво продолжал:

– «Грин Филдз Текнолоджиз»… Знаешь, я уже пять лет пытаюсь понять, что творится в сельском хозяйстве. Сейчас «ГФТ» разработала какое-то вещество, которое позволит сделать пустыню Каннебраска пригодной для земледелия. Дойл беспокоят рабочие и младшие специалисты компании, и я почти убедил ее, что не стану их увольнять. Идиотка! Так вот, я говорил с ней о Шенне, и она сказала, что не будет настаивать на вашем воссоединении. Она считает, вы сами должны разобраться во всем. Плюнь на это! Дойл просто истеричка, к тому же мягкосердечная. Вечно она колеблется. Если вы с Шенной снова сойдетесь, это может перетянуть чашу весов на мою сторону. Так вперед!

– Это она бросила меня, Вило, – пробормотал Хэри, в который раз удивляясь боли, последовавшей за этими словами. – Я ничего не могу поделать.

– Да она совсем рехнулась! – воскликнул Вило. – По меньшей мере пять биллионов женщин отдали бы обе сиськи и яичник за одну ночь с тобой, черт побери!

– Ночи тут ни при чем.

– Это уж точно, – похабно осклабился Вило. Хэри стал пялиться на алую пену в своем стакане.

– Она… тьфу, черт! Не знаю. Думаю, она поняла, что я не Кейн. Все началось… – он тяжко вздохнул, – все началось с той истории с Тоа-Фелатоном, если хотите знать.

Вило кивнул.

– Я знаю. Именно поэтому сегодня я выбрал для тебя ту самую запись.

Хэри застыл, сжав уголки рта.

– Она бросила тебя потому, что ты сволочь, – заявил Вило, тыча пальцем ему в грудь. – Она бросила тебя потому, что не могла жить с кучей дерьма, которая вынашивала мысль об убийстве и обращалась с женой как с грязью.

Красный туман начал заволакивать глаза Хэри.

– Я никогда… – вскричал он, но тут же овладел собой и продолжал уже спокойнее: – Мое обращение с ней тут ни при чем. Я относился к ней как к королеве.

Стакан задрожал у него в руке, и капля напитка упала на ковер. Красное пятно казалось кровавым.

Вило проследил за его взглядом и хмыкнул.

– Отчистишь потом. Я еще не закончил с тобой. Он допил свой стакан и, подавшись вперед, нахмурился, от чего по его лицу пошли морщины.

– Я понимаю, ты несколько возбужден, но тебе придется меня выслушать. Я хочу, чтобы ты вернулся к Шенне – и точка. Сделай все, что для этого потребуется. Если она решит, что ты слишком… ну, не важно, постарайся стать не слишком. Понял? Мне наплевать, чего это будет стоить. Выполняй!

– Вило… – оробел Хэри.

– Никаких «Вило», Майклсон. Я и так слишком много тебе позволяю. Я не мешаю тебе изображать на публике жеребца и даю тебе кучу денег. Пришло время расплатиться. Ты никогда не задумывался об этом, так помни, что ты не единственный дрянной актеришка у меня в компании.

Вило откинулся в кресле и умолк – пусть Хэри поразмыслит, В ушах у Майклсона зазвенела кровь. Он медленно и осторожно поставил стакан на бар, внимательно глядя на свою руку. Потом так же медленно и осторожно обернулся к хозяину и ровным мягким голосом произнес:

– Хорошо, Вило. Согласен.

Хэри стоял у высокой сетчатой ограды, окружавшей покрытое травой поле Эбби, и смотрел, как Вило на «роллс-ройсе» мастерски взлетел над лугом, подготовив турбины к полету еще до того, как машина взмыла над деревьями. Хэри прищурился от воздушного вихря, но все же стоял непоколебимо, демонстрируя уважение, до тех пор, пока «роллс-ройс» не исчез в толстом облачном слое над Сан-Франциско. На облаках дрожал кроваво-красный отсвет уличных фонарей и рекламной иллюминации.

Хэри приблизился к широким дверям из бронированного стекла, которые вели на террасу, приложил руку к сканеру и произнес:

– Дорогая, я вернулся.

Пауза была очень короткой – первоклассный сканер быстро идентифицировал его руку и голос, отключил систему безопасности и открыл магнитные запоры. Спрятанные в стенах приводы компенсировали большую часть усилия, необходимого для открытия двери, благодаря чему бронированное стекло показалось не тяжелее старомодного плексигласа.

Едва хозяин ступил на террасу, как под потолком зажглись лампы, а Эбби промолвила:

– Здравствуй, Хэри! Тебе пришло четырнадцать сообщений.

Из мебели на террасе стоял прекрасный старинный гарнитур с гнутыми ножками. Хэри с волнением пересек комнату, ни к чему не прикасаясь. Как только он подошел к двери, зажегся свет в гостиной.

– Эбби, запрос: есть сообщения от Шенны?

– Нет, Хэри. Прокрутить сообщения?

Домашний компьютер так отрегулировал вмонтированные в стены динамики, что мягкий голос Эбби раздавался совсем рядом, из-за левого плеча Майклсона. Шенна терпеть этого не могла: она не любила разговаривать с домом и так надоедала Хэри, что однажды они чуть не подрались.

Хэри вздохнул. Он остановился в холле, на розовом с прожилками мраморном полу, и посмотрел в пустой пролет лестницы, ведущей на лоджию второго этажа.

– Ладно, Эбби, – сказал он, – прокрути сообщения.

Зажегся ближайший настенный экран, который загораживал служебный лифт за ступеньками. Хэри отвернулся и пошел вверх по лестнице, не глядя на лицо, однако голос был знакомый – почтительно хнычущий голос его адвоката. Несмотря на то что адвокат являлся профессионалом, то есть принадлежал к той же касте, что и его хозяин, вел он себя униженно – видимо, актеры имели какое-то социальное преимущество перед юристами.

Шаги Хэри эхом отдавались в помещении. Остававшиеся позади него настенные экраны гасли; вместо них впереди зажигались другие. Все они показывали одно и то же потное лицо адвоката, объяснявшего, что прошение Хэри о переходе в касту администраторов отклонено. Адвокат считал, что Студия поступает так из-за популярности Кейна – уход Майклсона из актеров мог повлечь за собой серьезные финансовые проблемы.

Войдя в спортзал, Хэри сбросил костюм профессионала. Его не интересовал рассказ адвоката; собственно, он и не ожидал иного заключения. Помимо этого адвокат сообщил, что и ходатайство о пересмотре дела его отца опять отклонено.

Остальные сообщения были еще менее интересны. Местная газета «Профешионалз трибюн» обращалась за поддержкой в предстоящих выборах, восемь звонков поступили от различных благотворительных организаций с мольбами о помощи; были еще приглашения на местные телестудии и просьбы об интервью. Хэри пришла в голову мысль, что следовало бы расширить круг секретарских обязанностей Эбби и научить ее кратко излагать содержимое почты. Это будет недешево – все модификации искусственного интеллекта стоят бешеных денег, – однако дело того стоит, по крайней мере не придется больше слушать хнычущие голоса и видеть до тошноты искренние, щенячьи глаза просителей.

Когда Майклсон бывал дома, большую часть времени он проводил в спортзале. Именно это помещение да еще движущуюся дорожку на втором этаже Эбби Шенна оставила в неприкосновенности. В прочих местах собственного дома Хэри чувствовал себя гостем.

Облачившись в шорты, Хэри приступил к тренировке с гелиевым манекеном; он не стал надевать ни перчаток, ни специальной обуви. Его подстегивало нетерпение. Чем сильнее он бил, тем тверже становился манекен; наконец он обрел прочность человеческой кости. Хэри продолжал вымещать клокотавшую в нем злость, и его мощные удары сопровождались звуками, напоминавшими хруст ломающихся позвонков.

Майклсон почувствовал, как постепенно расслабляются плечи, а сам он начинает согреваться – с той пугающей медлительностью, которая напоминает о приближении сорокового дня рождения. Содрогнувшись, он сильнее замолотил кулаками. Он уже не видел перед собой манекена – его глазам предстала сцена убийства Тоа-Фелатона, целиком завладевшего сознанием. Он пытался изгнать мрачные мысли, но тщетно – они не уходили.

Было глупо винить в случившемся Студию: Кейн сам выбрал задание и согласился поработать на Монастыри, хотя Студия заверила Майклсона, что гораздо предпочтительнее война между Анханой и Липке. Война – это априори верная прибыль, к тому же она позволяла молодым актерам подняться на гребень популярности. Хэри пришлось выступить перед Советом планирования, дабы убедить его в необходимости убийства. Он доказывал, что убийство принца-регента дестабилизирует систему феодализма Анханы; что гражданские войны бывают более кровавыми и более неприятными, чем война между любыми двумя державами, разделенными федеральной границей.

Он даже не предполагал, что окажется так близок к истине.

Последовавшая за убийством бойня, когда члены правительства рвались к власти и резали конкурентов, была ужасна даже по меркам Поднебесья. Бедная маленькая инфанта Тел-Тамаранта, регентом которой был Тоа-Фелатон, пережила своего дядю всего на несколько часов. Герцоги опасались, что она станет чьей-либо марионеткой, – в результате первой жертвой войны за престол оказалась хорошенькая наивная девятилетняя девочка.