Виктор Исьемини - Меняла Страница 66

Внезапно ночь огласилась воплями. Я прислушался, а кузнецы кинулись, отталкивая друг друга, к дверному проему. Ошибиться было невозможно – звучал боевой клич. Вскоре к этому шуму присоединился новый – звон стали. Уж этот звук я не мог перепутать ни с чем другим, в Дашстеле снова шел бой. И на этот раз сражался с захватчиками явно не одиночка – звуки неслись с разных сторон. Дашстель снова брали приступом…

Сообразив, что происходит, я быстро уронил руки и сделал вид, что так и не приходил в сознание. Кузнец подхватил прислоненный к стене молот и рявкнул приказы своим помощникам. Один тоже схватил оружие, другой направился в мою сторону. Из-под опущенных век я заметил, что кузнец и подмастерье выскочили наружу, оставив со мной только одного парня. А тот зачем-то огляделся, тяжело вздохнул, и только затем склонился надо мной. В его руке был нож.

Вообще, перерезать горло – даже лежащему без сознания – не так-то просто, если не имеешь опыта и склонности к душегубству, а стоявший надо мной парнишка явно не был кровожадным головорезом. Вот он занес нож над моей шеей, затем опустил руку – я лежал в неудобной для него позе… Прошла еще минута – я не собирался помогать своему убийце, а сам явно он пребывал в растерянности… Шум боя за стенами не ослабевал. Наконец незадачливый палач принял решение. Он, чуть отведя правую руку с зажатым ножом, левой взял меня за плечо – должно быть, хотел перевернуть, чтобы сподручнее было добраться до горла.

Я действовал настолько быстро, насколько позволяло мое жалкое состояние. Левой рукой я перехватил запястье правой руки подмастерья и рванул на себя, а правой попытался схватить его за горло. Последнее мне не удалось, зато от рывка за руку парень потерял равновесие (мое нападение застало его в неудобной, неустойчивой позе) и свалился на собственный нож. Рана не была смертельной, но зато напугала неумелого убийцу. Парень взвыл и покатился по земле в сторону от меня. По-прежнему не выпуская его вооруженное запястье, правой рукой я нащупал какой-то предмет и, не задумываясь, ударил, метя своему противнику в голову. Как ни странно, я попал точно – а моим оружием оказались тяжеленные щипцы, которыми орудовал перед этим другой подмастерье.

Я перевел дух и поднял голову, оглядываясь и прислушиваясь. Мой противник неподвижно лежал рядом, вокруг его головы медленно расплывалась багровая лужа. Кажется, он дышал, но его состояние меня не очень-то волновало. За стеной по-прежнему слышался лязг оружия и вопли сражающихся. Я попытался встать, вернее, сгоряча я просто встал– и тут же рухнул наземь. Ноги меня не держали. Тогда я пополз.

Работая локтями и, время от времени помогая себе правой ногой, я выбрался из сарая. Замок горел, насколько вообще может гореть насквозь пропитанная болотной грязью древесина местных построек. В неверном свете пожара среди клубов дыма метались фигуры людей, в руках у них блестело оружие. Мне показалось, что я узнаю в некоторых из сражающихся своих товарищей по отряду – тех, что ушли накануне с сэром Антесом. Должно быть, хозяин замка, узнав каким-то образом о предательском нападении, вернулся ночью с теми из наших, кто не участвовал в заговоре. Не знаю, как он попал в замок, должно быть, существовал какой-то секрет, вроде тайной тропинки через болото. Прямо передо мной неподвижно лежал кузнец. Его молот валялся рядом.

Я пополз дальше – к воротам, к выходу из этого проклятого места…

Если бы Бибнон сообразил воспользоваться моим замешательством и просто применить что-то из своих магических штучек – все бы наверняка кончилось по-другому. У любого мага из вольного отряда есть несколько заготовок именно на такой случай, мне ли не знать. Но толстяк то ли в самом деле был растерян настолько, что позабыл об амулетах, то ли до такой степени доверял мечу… Словом, так или иначе, он сделал попытку зарубить меня – просто зарубить, как это делают солдаты. Сразу, мгновенно, не тратя времени на то, чтобы вытащить нужный амулет – зарубить мечом. Но здесь ему было со мной не тягаться – уж в таких-то поединках у меня было больше опыта. От его первого удара я легко уклонился и отступил, толстяк неуклюже шагнул за мной, замахиваясь снова. Я сделал еще шаг назад – теперь я почти что касался спиной стены Большого дома – как раз, где я оставил костыль. Я взмахнул левой рукой, заставив взлететь полу своего плаща – это движение одновременно напугало Бибнона и сбило его с толку, он отмахнулся оружием от моего так и не сделанного выпада, а я, воспользовавшись этим, с наслаждением врезал ему кулаком правой в ухо и, быстро нагнувшись, подхватил костыль. Дрались мы в тишине, только мой тучный противник сипел и пыхтел, ему было непривычно с такой скоростью перемещать собственные телеса.

Бибнон снова надвинулся на меня, взмахивая мечом, я подставил под удар свою клюку со спрятанным в ней клинком и… И едва успел уклониться, когда меч толстяка рассек дерево и сталь в моих руках. Нижняя половина костыля от удара этим невероятным оружием разлетелась в щепы, а в моей руке осталась только рукоять с коротким обломком косо срубленного лезвия.

Не раздумывая, я ударил оставшимся в моей руке обрубком в лицо Бибнона, который сам едва не свалился от собственного замаха. Обломок мягко вошел в глазницу мага, я отпустил рукоять и сделал шаг в сторону – вдоль стены, готовясь спасаться бегством. Но в отступлении не было нужды, мой враг, опустив руку с зажатой в ладони рукоятью меча, плавно заваливался назад – уже мертвый. Мой клинок дошел до мозга, мгновенно умертвив толстяка, но воздух все еще с сипением выходил из жирной груди… Я с какой-то звериной жадностью следил, как мой враг, мой самый злейший враг в этой жизни, медленно падает… По мере того, как его тело отклонялось от горизонтального положения, скорость увеличивалась… Торчащая над запрокинутым лицом половинка костыля прочерчивала дугу, отблескивая в неверном свете единственного факела отполированной моими прикосновениями рукоятью… Наконец Бибнон гулко шмякнулся на камни. Сипение его последнего выдоха прервалось, а теперь и я тоже машинально с шумом выдохнул воздух, задержанный от волнения в груди. Все! Конец!

Я с минуту постоял над поверженным чародеем, переводя дыхание. Все завершилось славно, хотя я представлял себе, что буду убивать толстяка медленнее. Гораздо медленнее. Затем удовлетворение от свершенной мести уступило место любопытству, я наклонился и вытащил из еще теплой и влажной ладони рукоять. Затем обернулся к факелу, чтобы лучше разглядеть клинок. Легонько взмахнув для пробы раз-другой, я не заметил в этом оружии ничего особенного… Хотя… Хотя я не ощущаю ставшего уже привычным чувства неправильности оружия. Вроде обычный клинок – но я знал: это мой меч. Это тот самый меч. Это меч, предназначенный для меня! Я поднес меч поближе к свету и осмотрел лезвие. И здесь ничего особенного, если, конечно, не считать красноватого оттенка металла. Да, меч отливал темно-красным, но это, несомненно, была сталь. Приглядевшись внимательнее, я заметил что-то вроде узора, покрывающего клинок и как бы мерцающего крошечными искорками. А может, мне это только казалось и никаких искорок не было? Они вроде бы бежали по лезвию, это призрачные огоньки, сплетаясь в замысловатый орнамент, но стоило чуть-чуть повернуть меч – и под другим углом ничего уже было не разглядеть. Ладно, решил я, у меня еще будет время на досуге изучить мой трофей. А сейчас время бежать отсюда, да поскорее. Небо, пожалуй, начинает сереть, а огромный диск луны уже основательно склонился к причудливо изрезанным силуэтам городских крыш. Еще пару часов – и рассвет… Как быстро пролетела эта ночь.

Я сделал шаг по направлению к вороному, привязанному к крюку в стене. Конь стоял спокойно, повернув ко мне массивную голову и, казалось, внимательно разглядывая своего нового хозяина.

– Вот и хорошо, мой ключик к золоту, – хрипло прошептал я, – стой спокойно, мой красавец… Видишь, я – Тот-Самый-Парень-С-Волшебным-Мечом, которого ты отвезешь в Семь Башен, к золоту эльфов… Поверь мне, дружок… Поверь мне, когда мы с тобой завладеем кладом, ты узнаешь, что такое сладкая жизнь. Вдоволь овса, теплое стойло, молоденькие кобылки… Ну, ты согласен?..

Бормоча эту дребедень, я медленно продвигался вдоль стены к жеребцу, животное не шевелилось, по-прежнему не сводя с меня глаз. Я положил руку на поводья и медленно смотал их с крюка. Затем повлек коня в сторону от входа, а жеребец спокойно переступил копытами, подчиняясь и разворачиваясь в указанную сторону… Как все просто… Шаг, шаг, еще шаг…

Конь тихо и невыразительно всхрапнул, и тут я услышал еще какой-то звук, словно отдаленный говор. Что это? Ах да, мой амулет! Я машинально поднес его к уху и прислушался.

– …Ну что, все? – весело произнес Меннегерн. – Ах нет, еще должен быть Воин… Эй, Воин! Где ты? Я ведь тебя не убил, я только задел тебя легонько… Неужели ты больше не хочешь поговорить со мной? Ну, выйди, расскажи мне какую-нибудь сказочку – о наследниках Эгеннлана, о пророчестве… А? Не хочешь? Ну да, обычно сказочки мне рассказывал Худой Обманщик, но, видишь, какая незадача – он уже не может больше врать. Это очень неудобно делать, когда голова лежит отдельно от тела… Ну, то есть не совсем отдельно… Эй, Воин, ты меня слышишь? Почему-то я уверен, что слышишь. Так вот, Худого Обманщика я посадил в большое кресло – там, в зале. Он ведь мечтал об этом кресле, не так ли? Оно похоже на трон. Ну так он сидит сейчас в этом кресле, так славно! А его голову я положил ему на колени, вот… Воин, ну где же ты? А может, ты здесь?