Мария Галина - Прощай, мой ангел Страница 6

Тут можно читать бесплатно Мария Галина - Прощай, мой ангел. Жанр: Фантастика и фэнтези / Романтическая фантастика, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Мария Галина - Прощай, мой ангел

Мария Галина - Прощай, мой ангел краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Мария Галина - Прощай, мой ангел» бесплатно полную версию:
Это – Земля.Земля, в чем-то – наша, привычная, а в чем-то – ИНАЯ. Земля, где рядом с людьми веками, тысячелетиями живут представители ДРУГОЙ ветви развития человеческого разума. «Нелюди» – и «сверхлюди». Превосходящие людей..Управляющие человечеством...Их можно убить. Их ХОТЯТ убить.Люди уже нашли смертельный для «сверхлюдей» биовирус – и вот-вот запустят его в атмосферу.Вот только – КАКИМ станет мир, в котором человечество обретет наконец свободу?..АВТОР О СЕБЕВсерьез как-то скучно, но коротко: родилась в Калинине, но считаю себя одесситкой – там училась в школе и университете. Защитила кандидатскую диссертацию по специальности «биология моря», работала в Норвегии, в Бергенском университете, занималась там лососевыми рыбами. На 35-м году жизни и вполне адекватной научной карьеры послала все на фиг и стала переводчиком фантастики. Переводила Кинга, Вэнса, Табба, Баркера (Клайва) и еще кучу всяких для журналов «Если» и «Сверхновая фантастика». Параллельно писала эти повести. И романы – два НФ-романа ждут издателя. А заодно критиковала чужие – и в этом вполне преуспела. Поэтому известна больше как критик, чем как фантаст, впрочем, за повесть «Покрывало для Аваддона» номинирована на премию Аполлона Григорьева, лауреат всяческих сетевых конкурсов.М. Галина, Москва

Мария Галина - Прощай, мой ангел читать онлайн бесплатно

Мария Галина - Прощай, мой ангел - читать книгу онлайн бесплатно, автор Мария Галина

– А зачем в Нижний ходил?

– Попросили.

Ким теперь мне по гроб жизни... надо же, так подставить человека...

– Когда я был маленький, – оживленно разглагольствовал Себастиан, – мне казалось, что все так и надо... Люди на своем месте, мы, гранды, на своем. Но ведь это же не так, правда, Лесь?

– Не знаю, – устало сказал я, – это, знаешь ли, проходит... и с возрастом опять кажется, что так и надо. Шел бы ты лучше спать, малый. Тебе что-то нужно?

Я поймал себя на том, что обращаюсь к нему как к парню – почему-то мы всегда норовим приписать им мужской род... Может, потому, что у нас, у людей, власть всегда ассоциировалась с мужественностью? Они, кажется, и сами это ощущают – недаром же присваивают себе мужские имена.

– Нет, – сказал Себастиан, – ничего не надо... немножко неудобно будет, но ничего...

Он неловко поднялся, чуть не опрокинув табурет, и отправился в детскую. Я подождал, пока за ним не захлопнется дверь, и начал, наконец, копаться в холодильнике в поисках съестного. Вальки нет, и холодильник пустой, подумал я.

Валька была.

Она стояла в дверях, угрожающе уперев руки в бока.

Я не слышал, как она вошла. Небось, теща накрутила – она как-то умудрялась будить в Вальке худшие черты характера. Вот и сейчас: должно быть, ее и впрямь обуял один из этих ее приступов ревности, и она решила нагрянуть с полуночной инспекцией. Чтоб уж наверняка...

Я растерянно сказал:

– Привет.

– Привет, – холодно отозвалась она. – Ты, похоже, не один?

– Вовсе нет, – торопливо ответил я, – во всяком случае...

– Как же, – она мрачно усмехнулась, окинув меня презрительным взглядом, – так я и поверила...

Я уже понял, к чему все идет, и встал, чтобы преградить ей дорогу, но она развернулась на каблуках и решительным шагом направилась в спальню. И тут же наткнулась на Себастиана, который, высунув голову в коридор, с интересом наблюдал за развитием событий.

– Вот так-так! – брезгливо произнесла Валька.

– Погоди, – торопливо сказал я, – сейчас я тебе все...

Но она уже отодвинула меня и решительным шагом двинулась в комнату. На миг она замерла, потом обернулась ко мне – лицо ее перекосила гримаса отвращения.

– Значит, пока я там твоему сыну сопли утираю, ты вот что... – горло у нее перехватило, и оттого голос звучал устрашающе, – ах ты... мерзавец, подонок, извращенец поганый...

– Ты совсем не...

– С мажорами он балуется... Господи, уж лучше бы ты бабу привел...

– Но это...

Но она уже закусила удила.

– Мерзавец! – Она заплакала так, что плечи затряслись. – Ах, какой же ты мерзавец! Подонок...

– Валечка, но это же совсем не...

Тут вмешался этот идиот:

– Послушайте, я только хотел...

Тут Валька развернулась и изо всех сил вмазала мне по морде. Пока я очумело мотал головой, она развернулась и выскочила в коридор, я слышал, как простучали, сбегая по лестнице, каблучки. Оттолкнул неуверенно топтавшегося в прихожей Себастиана и выбежал наружу. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как мигнули сигнальные огни отъезжающей от подъезда машины. Какое-то время я еще бежал за ней, размахивая руками, потом развернулся и побрел обратно.

Себастиан все еще стоял в коридоре.

– Уехала? – сочувственно спросил он.

– А то... – устало ответил я.

– Лесь, – нерешительно сказал он, – мне очень жаль, я...

– Вон отсюда! – Я устало вздохнул и прикрыл глаза. – Демократ недорезанный...

* * *

Киму я позвонил рано утром – тот сразу взял трубку, видно, полночи провел на ногах. Неужто и впрямь из-за кота этого?

– Ну что? – спросил он торопливо.

– А пропади ты пропадом...

Он понял правильно.

– Ох, спасибо, Лесь. Я тебе по гроб жизни...

– Это уж точно, – кисло сказал я. – Слушай, мне на службу... Давай у Золотых-Ворот...

– Я уже, – булькнула трубка, – уже иду.

Вечером поеду в Осокорки, подумал я, может, к вечеру она отойдет...

Пакетик я засунул в корешок «Объединенной истории» – тоже мне, конспирация. Заглянул в зеркало в коридоре и очень себе не понравился. Все... больше никто у меня ни о чем просить не будет! То есть... всем буду отказывать...

Опорные бревна Ворот истлели в незапамятные времена и были заменены декоративными бетонными брусами – кажется, горбуновский проект... Чудовищная получилась конструкция, но Городской Совет утвердил... Ничего удивительного – там почти сплошь мажоры сидят. Рядом громоздился памятник князю Василию – крылья у национального героя были раза в два мощнее нормальных – художественное преувеличение. Вот так Горбунов и пролез наверх: он им на парадных портретах крылья подрисовывал... вроде чуть-чуть, а все равно совсем по-другому смотрится. У них, у мажоров, свои комплексы...

Ким уже топтался рядом с Василием – никакого сравнения! Да, жалок человек!

Я протянул ему «Объединенную историю».

– Возьми... почитай...

– Ох, спасибо, Лесь, – повторил он. Потом нерешительно добавил: – Сколько с меня?

– Век не расплатишься, дурень...

– Ну, все-таки, сколько?

Я назвал цифру.

Он помолчал, потом робко проговорил:

– Я частями, ладно?

– Ладно... Ты хоть что-то сделал?

– А как же! – Он оживился. – Сделал! С Китаем у меня интересная штука получается, такой, понимаешь, Китай... А уж народу! Ты прав был, Лесь, – тут не в жратве дело... Что-то тут другое.

– Наличие еще одного разумного вида уже само по себе способно сдерживать рост населения, – сказал я. – А Европа как там?

– Европу я пока не трогал. А степняки все равно прут. Так я пойду? Пока вызовов еще нет, а?

– Валяй... – И, когда он уже торопливо двинулся прочь, окликнул его: – Эй, а кота-то как зовут?

– Васька, – ответил он, не оборачиваясь.

* * *

Я было двинулся к себе, но на вахте меня задержал Тимофеич.

– Тут Георгий звонил. Так он просил зайти.

– Когда?

У меня по спине пополз неприятный холодок.

– Полчаса как, – сказал Тимофеич. – Он так и сказал: как появится, пусть сразу зайдет...

И я поперся в Административное здание...

Кабинет Окружного Попечителя располагался на шестом этаже – я умучился, пока дошел. Лестница была крутая, лифтом я не мог воспользоваться: просто шахта с площадками-выступами, овеваемая потоками восходящего воздуха.

Раздвижная дверь была закрыта, сквозь матовые стекла проглядывал смутный силуэт – в кабинете горел верхний свет.

Постучал и, услышав приглушенное «входите», закрыл за собой дверь.

– Вызывали? – спросил я как можно нейтральнее.

– Да, – сказал Гарик, – вызывал. Извини, если оторвал...

Неужели пронюхал, подумал я. Сколько ни внушал себе, что ничем таким, собственно, я и не занимаюсь, ощущение нечистой совести все равно не проходило.

– Ничего... я только пришел.

– Тем более, – гуманно заметил Гарик, – как там твои? Валентина?

То ли он и впрямь всех подопечных по именам помнил, даже их домочадцев, то ли досье просмотрел... скорее, второе...

Я невыразительно сказал:

– Ничего.

– Как Вовка? Сколько ему?

– Семь будет. – Я все гадал, что ему, собственно, надо.

– Говорят, ты в Нижний вчера ходил, – мимоходом заметил Гарик.

Вот оно что...

– Ну, ходил... Однокурсника своего навещал. А откуда, собственно...

– Ну что ты, Лесь, – укоризненно произнес Гарик, – как маленький.

Я так с Вовкой разговариваю. Чтобы, не приведи Господь, не подумал, что с ним обращаются снисходительно.

– Знаю я твоего Шевчука... слышал...

– А слышал, так чего тебе от меня надо? – сухо сказал я. – Сами и разбирайтесь. Затравили человека... парень такие надежды подавал...

– Да ладно тебе, – примирительно заметил Гарик. – Чего разбушевался? Шевчук – диссидент, тоже мне, новость. А то я не знал. Все вы – диссиденты. Кто явный, кто скрытый.

– Ты за всех-то не расписывайся. Есть же индекс толерантности...

– Брось, Лесь... Мы с тобой оба отлично знаем, что такое индекс толерантности – как надо, так и сделаем. Америка... – Гарик вздохнул, – да там исторически сложилось: ее же на паритетных началах осваивали... Считай, с нуля начинали... И то, знаешь... У них там свои комплексы – индейцев повывели, теперь каются, волосы на себе рвут. Я, что ли, против равноправия? Нечего из меня палача народов делать. Но нельзя же сразу вожжи распускать – это уже не демократия, милый мой, это анархия... А эти пустозвоны... Ну, собираются они там, в галерее этой, митингуют... А то я не знал. Не в этом, Лесь, дело... За малого я и вправду беспокоюсь – потомок моего согнездника, как-никак... Вот уж ему там точно делать нечего. Повлияй на него, а? Не игрушки же.

– Ну, – я помялся, – не знаю...

– Так сколько, ты сказал, Вовке? – спросил Попечитель. Глаза у него были сплошь черные – ни зрачков, ни радужки. У них у всех такие. – Семь?

Я стиснул зубы и промолчал.

– Тесты он этой осенью сдает? – Он вздохнул. – Талантливый мальчик. До меня доходили слухи. Низкая толерантность, но талантливый... Но низкая толерантность...

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.