Даниил Кучер - Ход черных

Ход черных

Даниил Кучер

© Даниил Кучер, 2017

ISBN 978-5-4483-9889-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Гамбит. Бет. Мирра

– Что такое Грех? Кто может судить? Я? Бог? Люди?

Жалкий грешник…

Похоже, ты снова был дома…

Там, где небо такое, каким его хотели сделать люди. Иногда мне кажется, что это место – это просто будущее человечества. То, какое, какое бы они себе сделали, если бы их с ними не возились как со слепыми котятами. Здесь все, как они мечтали – воздух отравлен, звезд не видно за нефтяной пеной туч. А света, который вечно мешает им расслабиться, здесь практически и нет. Ни работы, ни истеричных начальников, ни пробок на дорогах, ни вечно недовольных жен, ни тянущих обязательств. Вместо пробок – грязный асфальт заваленных мусором улиц. Вместо проклятых соседей – пустые выбитые окна сожженных многоэтажек. Вместо законов, под которыми ни кто из тех, кто их соблюдает, не подписывался – тишина.

Тишина…

ТИШИНА! Скрип стекла под каблуком. Вот ваша мечта. Бензин дорожает на заправках? Здесь он льется с неба, вонючими лужами собираясь в низинах и мусорных баках. Стучит по обгорелым подоконникам, гремит в сточных трубах и тогда весь город полыхает. Это город без жителей, здесь вообще нельзя жить. А что самое главное – умереть здесь тоже нельзя. Здесь не знают ни жалости, ни сочувствия. Здесь вообще ничего не знают наверняка. Это пустыня камней, пустыня душ. Наверное, поэтому мне здесь так нравится.

Вместо продажной лести – открытая ненависть ко всему, что еще может дышать, и думать о чем-то еще, кроме мучительной жажды. Ненависть.

НЕНАВИСТЬ! Она правит здесь. Ад содрогается от нее. Это то, что уравнивает всех, чья судьба окончилась в этих пределах. Здесь, в месте охраняемом от любого внешнего вмешательства Самим, творится такой беспредел, который даже мой Шеф вряд ли смог бы сознательно организовать. Да, Он бы не смог…

Я до сих пор помню тот вопрос.

– Почему ты, имеющий Свободу по праву рождения, добровольно избрал Его? Того, за избавление от оков которого, легионы живших отдали бы весь отмеренный им кусок вечности?

– Потому, что даже если все упадет еще раз, я знаю, что есть куда падать дальше. Тот, кто скажет: «Я все потерял» не терял ничего. Это иллюзия. Хуже бывает всегда, здесь это понимаешь особенно четко.

– Жизнь – за свободу от иллюзий, которые ее составляют?

– За свободу от страха. Страх. Моя слабая, человеческая половина. Это то, что правит людьми. Как послушные ослы, они идут от кнута к воображаемому прянику. И только то, что пряника они ни когда не получат, помогает им не замечать плесени на нем.

– Чего можно бояться?

– Люди боятся терять. Терять то, что у них есть, и, особенно, то, чего у них еще нет. Они меряют цену вещей возможностью их утраты. Им кажется – вот это, это и то у меня есть, и это моя жизнь. Без этого мне конец, или почти конец. Это самообман. Человек идет над пропастью, и у этой пропасти нет дна. Есть только вечное падение, и это и есть Ад.

– Ради этого?

– Это больше, чем что-либо в жизни. Все, что ты только можешь себе представить: Любовь, близких, веру в себя, жизнь, душу, надежду – можно потерять. И при этом, что-то еще останется. Я знаю это. И поэтому я живу дальше…

e4 e5

На сей раз, я появился прямо из почерневшего и потрескавшегося асфальта. Дрожь земли, сначала едва заметная, пустила уродливые маслянистые волны по скопившимся в выбоинах нефтяным лужам. Потом мелко задрожали трубы, и заскрипели ржавые петли уцелевших окон. Дрожь утихла на миг, и все, относительно разумное и находящееся в радиусе слышимости, поспешило забиться поглубже. Асфальт лопнул, заливая улицу пламенем, и восемнадцать шипованных шин с грохотом приняли на себя вес тринадцатитонной фуры. Разбрасывая в стороны куски горящей смолы пополам с гравием, машина проехала еще несколько метров, и замерла, кокетливо подмяв под себя фонарный столб. Свет галогенов вызывающе остановился на обгорелых стенах тупика, и снова наступила тишина. Ни скрипа тормозных колодок, ни хрипения холостых оборотов – словно огромная кошка легла. Это моя Сильвана. Такой машины вы не найдете ни на выставках Европы, ни у российских дорожных ларьков. Вороненая сталь кабины пробьет кирпичную стену без единой царапины. К зеркалам заднего вида можно смело швартовать линкор. Эта машина – все, что у меня есть. Все что у меня может быть в принципе. Это не подарок Ада и не проклятие Небес, это единственное, что я в своей короткой жизни сделал сам. И на этом свои творческие позывы я считаю исчерпанными.

Тишина грязного переулка нарушилась скрипом двери, из которой вперевалочку вышел старик в лохмотьях. Лицо его было замотано то ли окровавленными, то ли просто грязными тряпками, а на голове красовалось что-то, некогда бывшее шляпой. В отличие от прочих обитателей квартала, он, похоже, не испытывал перед машиной суеверного страха. Напротив, проходя мимо, он пару раз пнул колесо, и видимо удовлетворенный результатом, подошел к приоткрытому окну левой двери.

– Зачем ты вернулся? Тебя ищут.

– Я знаю. Мне нужен один человек.

– Бина, ты псих. Я всегда тебе это говорил. На что ты надеешься?.. Тьфу, блин горелый, само слово «надежда» в чистилище звучит несколько экстравагантно, не находишь? Папочка тебе не поможет!

– Очень на это надеюсь. Задолбал он меня своей помощью. Лучше бы себе помог.

– Грубишь, сынуля…

– Извини, пап. Вырвалось. Плохая компания, дурной пример… Ты чего имидж сменил? Мне костюмчик нравился больше. Дауншифтинг?

– Сам такой. Дожил… Единственный ребенок в прихожей Ада мой имидж критикует. Ты чего здесь делаешь?

– Крайне популярный здесь вопрос. Тут им все задаются. Я же сказал – человека ищу.

– Фонарь и бочку дать?

– Издеваешься. Хорошо, мне нужен один козел, который был столь невежлив, что сдох раньше, чем успел сделать то, что мне нужно.

– Козлов тут немало. Чуть меньше, чем баранов и чуть больше чем свиней. Как искать будешь?

– Козел животное домашнее. Проверю знакомых пастухов… Не пойму только, зачем ты здесь.

– Здесь я, сынуля, в надежде, что ты рано или поздно осознаешь весь трагизм своего жизненного пути… Кстати, пастухи тебя заложат моментально. Можешь не успеть. Осмелюсь поинтересоваться, чем же это животное так тебя заинтересовало, что ты, сломя голову (еще хорошо бы свою), несешься за ним в преисподнюю?

– Его дернули не по теме. Ему еще жить положено. Лет пять минимум.

– Душа?

– Дерьмо полное. Наш клиент. Но не сейчас.

Из-под разорванных лохмотьев шляпы на плечи старика упали ухоженные седые волосы. Распрямив спину, он стал выше сантиметров на сорок, а в щели между лоскутами на лице блеснул хищный взгляд.

– Думаешь, сможешь отмазать? – на лице собеседника появилось нечто, похожее на усмешку. – Такие уроды не нужны никому. Для тебя есть принципиальная разница, между тем, попадет он сюда на пять-десять земных лет раньше или позже? Ведь ты видишь вперед, в отличие от твоих, – старик скривился, – коллег. Может так даже милосерднее, ведь он эти годы не на благотворительность потратит…

– Плевал я на милосердие. Перед Вечностью, что сто грехов, что миллион. Таких категорий в мозгу все равно нет. А отмазывать я его не буду – не получится. Я его просто заберу. Обратно.

– Ты окончательно охренел от безнаказанности? Даже если ты прав, и сможешь с ним проехать через Флегетон, то что будет потом? Ты ведь поручителем становишься. Ты возьмешь все, что он потом, за все свои годы натворит, на себя. Ты и так уже крепко в руках своего, – старик в сердцах плюнул, – работодателя…

– Того стоит. Все продумано.

– Поделишься?

– Ты хотел сказать «отчитаешься»?

– С тех пор как я, по твоей просьбе, отсек для себя твою судьбу, я не знаю – ни что с тобой было, ни что с тобой будет. И отчетов от тебя никогда не требовал. Я просто…

– Я знаю. Ты просто хочешь мне помочь. Если это действительно так, постарайся больше за меня не встревать. Даже тогда, когда мне это нужно. Особенно, когда мне это нужно. Пока я чувствую тебя за своей спиной, я ни на что сам не решусь и ничему не научусь. Да, я еще молод, я всегда был бы для тебя молод, даже если бы ты старел, а я нет – все равно. Пока я знаю, что мне есть, что терять… ладно, хватит. Хорошо, я расскажу тебе. Ничего мне на себя брать не придется. Он умрет через два-три часа после того, как вернется. За это время он совершит одно дело, которое нужно мне, и счастливо отправится обратно.

– А он в курсе такого плана?

– Конечно, нет. Но даже если б знал, все равно согласился бы. Ты же знаешь – два часа ТАМ. Не ЗДЕСЬ. За одну секунду любой отдал бы все, даже если бы мог.