Елена Асеева - Сказ про сестрицу Алёнку и братца Орея

Сказ про сестрицу Алёнку и братца Орея

Елена Александровна Асеева

Посвящаю эту книгу моей дорогой,

Ланочке Донченко,

в благодарность за поддержку и дружбу.

Дизайнер обложки Вера Филатова

© Елена Александровна Асеева, 2017

© Вера Филатова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-6876-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

То были времена кады по землице-матушке боги славянские хаживали…

А в Небесной Синей Сварге нежданно-негаданно, а вернее ожидаемо загремел гром, засияли небеса зарницами огня, и в сверкании молний родился, явился Перун Сварожич, сын Сварога, единого бога Вселенной, и, Лады, старшей Рожаницы, богини Мирового Лада. Да, не успели отец и мать, Сварог и Лада, возликовать тому чудному явлению сыночка, как младенца коварно похитил лютый Скипер-зверь. Тот самый Скипер-зверь каковой родился в свой срок от Чернобога, повелителя Навьих глубин, одного из Верховных богов Яви. Оно, это рождение Скипер-зверя, было дюже поспешное, оттого и выродилось такое престрашное чудовище. Было оно, это чудище, сотворено от обиды. А в обиде, и так ясно, чего не сбудется, привидится, какое уродство из тебя не вылезет.

Вот и здесь, таковое же случилось.

Вылезло из Темновита, завсегда ведущего все к разрушению, эта страхолюдина, это уродство… И давай, такая зловредина, по Яви рыскать людишек пугать, давай в Небесную Синюю Сваргу лезть богов тревожить, давай детишек Ладиных уводить. И коль Перунушку Скипер-зверь в Яви в глубоком подземелью схоронил, то сестриц его: Живу, Марену, Лелю утащил в дальние земли, сомкнув их образы для матери и отца, для старших братцев, для сродников.

И началось в Яви невесть что…

Перепутались времена года, то в середине лета снег пойдет, то в начале зимы цветы зацветут, то весной дождя не дождешься, то осенью на двор не выйти так хлещет, реки из берегов выступают, оземь водами заливая. А все потому что нет как нет сезонных повелителей, богинь Лели и Марены, нет и Живы богини жизни, да и не кому управляться с громом, грозами, молниями абы тот кому они подчиняются крепко спит в глубине Мать-Сыра-Земли.

А в Яви тем временем рыскает и тешится Скипер-зверь нет на него управы, не найдется поколь на него той силы оная может защитить от притеснения славянский люд, от полона девчужек и ребятушек, от пожара деревеньки, да поселения.

Коли были бы средь славян воители, кои владели оружием и сражались с неприятелем, может и вызвали они это чудовище на бой!

Коли были бы средь славян волхвы, кои владели скрытыми силами природы, может и провели они волшбу!

Ан, нет!

Нет! среди славян поколь воителей. Нет! поколь и волхвов.

Это простой люд, каковой землю пашет и тем самым живет.

Посему и некому защитить славян, некому обучить их воинскому делу аль ведовству. И остается простым таким землепашцам-оралам лишь полагаться на родных богов. Остается почаще имена их славить и в том, надеяться, что боги их в беде не покинут и Скипер-зверя, непременно, одолеют, так как было дотоль всегда.

И идут, таким побытом, год за годом.

Пуржит зима, лютует гроза, плачут бабенки и детушки, а в Небесной Синей Сварге тем стенаниям люда славянского вторит сама Лада, супруга Сварога. Богиня, как заступница семейного счастья и очага, больше всех печалиться за людей. Да и стонет ее сердечко по собственным детушкам, дочуркам и сыночку, похищенным и от взгляда родительского, гдей-то схороненных.

– Не плачь, не кручинься сестрица Ладушка, – увещевает ее Макошь, коя из века в век держит в руках нити судеб, не токмо людских, но и божественных. И порхают в ее тоненьких белых пальчиках переливающиеся всеми цветами радуги тончайшие паутинки судеб. – Ступай-ка ты в раздолье Синей Сварги, сбирай сродников своих, дабы они нахождали Перуна. Абы смерть Скипер-зверь примет токма от рук сынка твого меньшого.

И послушалась Лада Богородица, Макошь премудрую, и отправилась она к сродникам. Да пройти Явь, шаром плывущую во Вселенной, нельзя за один день, аль за год, а Небесную Синюю Сваргу, что привольем красок наполняет Мир, и за сто лет не обойдешь, сродников дозовешься и соберешь. Ужотко Лада ни одну обувку стоптала, ни один сарафан сменила поколь, как и указывала Великая Ткачиха, плетущая замысловатые узоры самой Вселенной, не созвала родичей: Велеса, Хорса и Стрибога. И тогда сын коровы Земун, владыка солнечного светила, да правитель воздушного пространства, Ветрыла, направились на поиски меньшого своего сродника.

Долго аль коротко искали боги, Перуна, не о том ноне сказ ведется…

Однако, обратившиеся в птиц волшебных Гамаюн, Алконост и Стратим, боги успели облететь всю Вселенную, побывать в Синей Сварге, обозреть Навь и людскую Явь. И, так-таки, сумели они вызнать место схрона Перуна Сварожича, по приметному колыханию в том краю землицы-матушки. А сам схорон заложен камнями стопудовыми, забит щитами дубовыми, заколочен дверями железными, засыпан песком крупинчатым, не пройти те преграды богам, сродникам сына Сварога. Стоит Стрыю подуть на пески, как они за землицу крупинками хватаются. Стоит Хорсу их лучами солнечными обжечь, как они в каменья оборачиваются. Стоит Велесу их волшбой откинуть, как они рьяными волнами вспять колышутся.

И так боги бьются и этак, а всего-навсего, что и сумели общими силами сделать лишь верхний слой песка да землицы убрать, сметав их в кучугуры. А пред ними новое преткновение: запечатанные вровень с землей железные о две створки врата. Да нет на тех воротах засова. Нет и малой трещинки меж створками. Нет и тончайшей прорехи в землице. Никак те врата не вскрыть, сковырнуть. Никак промеж них не пролезть. Ни Стрибогу, ветрами повелевающему, ни Хорсу, лучами управляющему, ни Велесу, в любое создание обращающемуся. Так и замерли, затихли над теми воротами боги, пригорюнились, да задумались чего дальше делать.

А все потому врата не открывались, что в Яви должно не только богам восставать супротив Скипер-зверя, но пришло время и людям славянским подняться. Простым таким землепашцам: мужикам, бабам, парням, девчинкам, ребятушкам, каковых когда-то выглядев в Яви Сварог, подивившись, славными величал.

Ведь оно и дитю не разумному ведомо, что победа над злющим чудищем не токмо в ведовстве Велеса, огне Хорса, ветре Стрыя зиждется, но на худенькие, костлявые плечики маханькой девчушки, и на тоненькие ручонки (такого же летами) мальчонки порой опирается. Словом победа та нежданно-негаданно оказалась в руках двух ребятушек, сестрицы и братца, каковых до сих пор Макошь сберегала в небольшой деревушке, посередь густого леса, и долгой, прикорнувшей обок нее, тихонечко покачивающей свои зеленые воды, реке.

То были времена кады по землице-матушке боги славянские хаживали, а люди жили землепашеством и не имели никаких иных знаний али способностей. Времена кады славяне имена богов своих, отцов своих и предков славили и тем самым нить родства не перерубали…

Это пока не сказка, а присказка. Ведь присказка поперед сказки маячит, путь-дорожку для нас выстилает, а какова та стёженька не поймешь, не узнаешь покуда ее не пройдешь, покуда ноженьками не вымеряешь.

Это все присказка, а сказ он доколь еще впереди…

Глава первая. Аленка и Орей

– Алёнушка, Орюшка! Иде то вы, озорники! – пронесся чуть растянутый беспокойством говорок по лесной чаще. И тотчас будто отразился от шероховатых, бурых стволов и ветвей могучих елей, каковые окружали эту небольшую полянку, бугорком приподнявшуюся над всей остальной местностью. То скорей всего землица-матушка нарочно так извернулась, дабы кулигу подставить под лучи солнышка с тем, не токмо осветив, но и согрев покрывающие ее растения. Ибо росли на прогалинке не деревья, не кусты, и даже не травы, а стлались по всей той макушке, переплетаясь с опавшими сучьями, поваленными и почитай, что полусгнившими стволами, с полувросшими в землю кудлатыми ото мха каменьями, кустики земляницы. Ее ползучие побеги столь густо прикрывали почву, что ничего под ними больше и не просматривалось. Впрочем, посреди той скученности стеблей хорошо наблюдались возвышающиеся и легошенько вздрагивающие темно-зеленые с острыми зубцами листочки, покачивающиеся рыхлые, белые соцветия и приветливо кивающие красные плоды земляницы.

Столь густо окружающие эту маленькую опушку тенистые леса, также единодушно колыхали своими лаптастыми, поникшими ветвями, и, перебирая тончайшими хвоинками, желали чего-то спеть. Зеленые, вроде только сей миг принявшие убранство, стройные ели тянули свои вершины к небесному куполу, перенимая его насыщенную лазурь на тонкие хвоинки, каковые в переливах солнечных лучей казались прозрачно-голубыми. Иноредь они выхватывали на свои макушки перьевые хвосты белых облаков, не то, чтобы плывущих в небесах, всего-навсего неприметно колыхающих своими округлыми боками. Хотя облака если и можно было увидеть так только с этой полянки. Поелику все остальное пространство плотно смыкалось густым лесом и не только вершинами елей, но и кронами лиственниц, сосен, пихт, кедра. Однако краснолесье тянулось в этом краю не повсеместно, а почасту перемешивалось зелеными нивами, выступающими мощными вязами, дубами, каштанами, да более миловидными липами, березами, осинами. Полные воды зеленые реки извивались между теми гаями, хороня свои крутые али вспять того пологие берега в приземистых деревьях ракит, покачивающих опущенными вниз ветвями покрытыми зеленой или серо-белой листвой.