Коля Квест - Институт равновесия. Книга 2 Страница 12

– Подмена смысла? – переспросил Филя.

– Ну, когда ты вместо истинного смысла поступков начинаешь его придумывать. Опять же потому, что свой истинный утратил.

– А ты как свой смысл утратил? – спросил элементаль.

– Филя, ты не представляешь, какое ты золото, – усмехнувшись, сказал Зак. – Ты либо великий психолог, либо великий логик. Не спрашивай значение – сам ищи в своих словарях.

– Я в чём-то прав? – робко поинтересовался ветряной дружок.

– Абсолютно. Я вот сказал про утрату смысла, а ты сразу решил, что я свой тоже утратил.

– Ой! Прости! – Филя заволновался, попутно завихряя волосы Зака в немыслимую, но локальную бурю.

– Не волнуйся, – сказала Зак. Если ты прав, я не могу тебя обидеть или обидеться на тебя. А ты прав. – Зак надолго замолчал. Хлебнул коньяка, выкурил ещё сигарету и, наконец, решился. – Понимаешь, история не быстрая. И не такая уж весёлая.

– Если не хочешь, не рассказывай! – преданно предупредил Филя. – Я и так готов тебе служить!

– Эх, Филя! Сколько раз тебе говорить! Не надо мне твоей службы. Я хочу, чтобы ты другом был. И ты есть мой друг. Понимаешь?

– Я стараюсь привыкнуть, – пояснил Филя. – Очень. Просто в природе элементалей…

– Нафиг эту твою природу, если она угнетает твою сущность! – зло проговорил Зак. – Хочешь быть другом – просто будь им! – Филя замолк, окончательно потерявшись в настроениях Зака. – Прости, дружище. Злюсь я на себя. А отыгрываюсь на тебе. Прости.

– Я не в обиде… друг, – выдохнул Филя, произнеся последнее слово с особым придыханием.

– Понимаешь, ты меня прямо за живое задел. Нету смысла в моей жизни сраной. Был, да кончился.

– Так может надо найти? – с надеждой предложил решение Филя.

– Может и надо, – ответил Зак, грустно улыбаясь. – Непременно надо!

– Ты только скажи! Я любой уголок обшарю, а найду, – преданно пообещал Филимон.

– Добрый ты у меня, – сказал Зак. – Наколдуй коньяка, а? И побольше. А я тебе расскажу про то, как потерял свой смысл. А потом глядишь, вместе его и поищем.

– Пожалуйста! – вся окрестная вода во всех сосудах тут же превратилась в коньяк. А Филя уютно устроился на плече, почти не дыша. Готов слушать, дружок.

– Я не знаю своих родителей, – пояснил Зак. – Так уж сложилось, что вырос я в детском доме. И не думай, что это приятное местечко. Вроде как специальный дом для одиноких деток, которым добрые няни заменяют родителей. И балуют их конфетами да вареньем с печеньем, чтобы те не чувствовали себя обделёнными. И добро и мудро ведут воспитание своих питомцев, чтобы те вышли в большую взрослую жизнь и не чувствовали себя ущербными. Это отдельная планета. Отдельная вселенная, сказал бы я, – Зак снова ненадолго задумался, потягивая большими глотками коньяк. – В принципе, как я понимаю, изначально так и задумывалось. Но реальность всегда гораздо более разнообразней любой концепции.

И были в этой вселенной свои добро и зло. Маленькое зло – Галина Алексеевна, директор детдома. Вечно ругалась, дармоедами нас называла и норовила прибрать к рукам всё, что плохо лежит. А что лежало хорошо, она сначала клала плохо, а потом уж прибирала к рукам. Помню, кто-то из спонсоров подарил телевизор. Большой такой, с антенной, много каналов ловил. В общем, телевизор этот спустя неделю перекочевал сначала в её кабинет, а потом и в её дом. А вместо него у нас появился старенький чёрно-белый. То есть телевизор есть для галки, и хорошо. Всё вроде правильно. А то, что спонсоры другой дарили – так кто же догадается? Сами спонсоры к нам в дом ни разу не приезжали. А маленькое добро – это Степаныч. Наш слесарь и сторож в одном лице. У него в каптёрке всегда можно было посидеть, попить чаю и покурить. Делился и чаем, и сигаретами. Детям курить, конечно, нельзя. Но кроме чая и сигарет у дядьки ничего и не было. Вот и делился, чем мог. – Зак надолго задумался, будто погрузившись в те старые времена.

– А большое зло и добро? – спросил нетерпеливый Филя.

– Большое зло и большое добро – это мы сами были, – ответил Зак, пригладив волосы и отхлебнув коньяка. – В детские дома дети попадали сплошь обиженные. И обида эта состояла из разочарования и злости. Всех нас предали когда-то самые близкие люди – родители. Вот мы и злились на них. А злоба – это страшное дело. Всё время хочет куда-нибудь вырваться. Поэтому старшие всегда отыгрывались на младших. Пока я салагой был, чего только не пережил! И били меня до крови, и в подвале запирали на сутки, и еду часто отнимали. Вот нехватка еды меня как-то раз и заставила залезть в кабинет к Галине Алексеевне. Мало ли у неё там что найти можно? Конфеты и шоколад точно. А так до кучи можно было ещё чего-нибудь ценного прихватить и попросить Степаныча в городе обменять на еду и заначку сделать. Но вместо этого я наткнулся на толстый отчёт в папке. Вели наши органы государственные статистику, как оказалось. Посмотрел я тогда на цифры и страшно мне стало. Почти треть наших выпускников на нарах чалилась. В основном за воровство и драки. Здесь-то злобу можно было выливать безнаказанно. Защитников не было. А в большом мире защитники были у всех. Милиция, например. А остальные были благополучными выпускниками ПТУ. Девочки в повара и буфетчицы шли. А пацаны сплошь и рядом в сварщики, столяры, сантехники и автомеханики. Жить, конечно, можно было, но плохо. Зарплата у таких важных профессий мизерная. Вот через годик другой люди и впадали в тоску. А тоску на моей бывшей родине только одним лечили – водкой. В общем, через пять годков после выпуска ребята спивались. Намертво, был человек, и нет человека. Мне такая перспектива очень не понравилась. И вот тогда я для себя смысл и нашёл. Надо бы поступить куда-то в приличный институт или даже университет, чем чёрт не шутит?! А для этого надо учиться хорошо. То есть качать мозг. А чтобы была возможность качать мозг, надо качать мышцы. Потому как заучек в этой вселенной под названием «детский дом» совершенно не любили. И били первыми, часто и помногу. Стал я рассуждать, чем могу занять мозг и выбрал довольно интересную цель. Математика мне давалась плохо. Да и вообще с точными науками еле дружил. Поэтому ушёл я с головой в искусство. Рисовал я неплохо. Перелопатил всю библиотеку. И начал в конкурсах разных и олимпиадах выступать, чтобы заметили юное дарование. А параллельно бегом занялся и турником. Где-то через полгодика впервые побил своих обидчиков – трёх ребят из выпускного класса. С тех пор меня и не трогали.

Конец ознакомительного фрагмента.