Павел Васильев - Вечна только тьма. Из пыли времен Страница 14

Но кое о чем девочка не имела даже представления, не все нашло отражение на картине… Саодир называл их «звезды», но часто говорил Другие Миры.

Когда Дневное Солнце опускалось, и свет медленно угасал, на небе одна за другой зажигались блестящие точки. Они, словно адаманты, рассыпанные на черном покрывале, сияли сверху. Благодаря им, ночь в Гольхеймурине не становилась такой темной, как дома, даже во время смены солнц. Которых здесь оказалось три! День полностью принадлежал Золотому Эриану, а ночью его сменяли Элес и Радес.

Лита дивилась.

Если верить мифам Серого Мира, Элес и Радес – двое неразлучных братьев – помогали Великому Воину изгнать Кровавых Богов в те далекие времена, когда Мир был еще молод. Говорят, именно братья заперли врата Ифре, чтобы те не смогли вернуться. Радес тогда вызвался охранять врата, и Элес остался в одиночестве.

Хотя, существовало мнение, что «младшему брату» не предоставили выбора, бросив на вечную стражу. И именно по этому Элес не поддержал Эриана в его Гневе, позволив Дауре укрыть всех «детей ночи» пологом своего платья.

А следом и Древние драконы, что явились на зов Великого Воина, отказались подчиниться Старшему Богу и приняли сторону Темной. И Раэнсир сейчас дремлет под Спящей горой, а смог его дыхания укрывает Ардегралетт от испепеляющего «золотого огня».

Вольные толкователи, заявляли, что как раз за это Боги и изгнали Крылатых Змеев из Мира.

Другие мифы, впрочем, утверждали, что и младший из близнецов Радес, и черный дракон Раэнсир отдали много сил в борьбе с Кровавыми Богами и уже не могли уйти вместе с собратьями. И как ни странно даже в пределах Ардегралетта, находились приверженцы обоих толкований прошлого.

Отец, рассказывая эти мифы, говорил, что все они далеки от истины, но сама истина спрятана еще глубже. «Тех, кому дано знать правду, давно уже нет в Мире», – поучал он маленькую Литу. Но, всегда уверенно поправлял, что Радес никуда не делся, и его сил просто-напросто не хватает, чтобы пробить облака, скрывающие Серый Мир от Гнева Старшего Бога.

Тогда Литу разбирало любопытство, откуда он знает?

Теперь же девочку удивляла схожесть историй двух таких разных Миров – Серого и Яркого. Она прекрасно помнила слова отца, что все живущие – дети Богов. А если учесть звезды Гольхеймурина, видимо, одного Мира Богам мало…

С каждой новой весной, Лита все чаще вспоминала дом. Коридоры замка, увешанные серебристо-алыми знаменами, снились по ночам.

Во снах девочка вновь и вновь возвращалась в тронный зал и пряталась от отца. Каменные силуэты Крылатых Змеев безмолвно следили за ней искрящимися глазами. Чешуйчатые тела извивались, втиснутые в арочные обрамления, пытаясь сломать каменные темницы и расправить крылья. Она видела на сияющих гранях себя, гербы с поднятым серебряным мечом и всполохи пламени факелов – во всех глазах отражался тронный зал Хемингара.

Во всех, кроме Айдомхара – черные обсидианы оставались непроницаемы для взгляда.

Иногда, проснувшись, Лита не сразу понимала, где находится. Образы дома, его запахи и звуки, преследовали, и казались такими четкими, словно она только что на самом деле была там. Вдыхала смолистый чад и морозный воздух, прикасалась к алым полотнам, а в ушах разносилось эхо шагов. Проснувшись, она долго не могла отделаться от этих видений.

Но уже к полудню детали родного Хемингара меркли. Золотое Солнце словно сжигало память, оставляя лишь пустоту и тоску. И холодную жажду мести. «Смертью я отвечу на смерть», – часто голосом отца звучали в мыслях слова Великого Воина.

Но несмотря ни на что, Лита всегда помнила маму. Ее взгляд тогда, на выходе из пещеры. Нежное прикосновение на своей щеке… Лита старалась, как можно чаще вспоминать ее образ, рисуя во всех деталях в воображении. Она не могла позволить себе забыть…

И еще она помнила Зверя. Он так же часто преследовал ее.

Лита сражалась с ним. Пронзала мечом его сердце. Убивала. Но вкус победы неуловимо ускользал. Лишь пустота и холод разливались в груди.

И на пороге смерти Зверь всегда преображался. Появлялся отец, истекающий кровью. Он смотрел на Литу, и меч выскальзывал из ее ладони. А потом – отец превращался в юношу. Молодого, красивого, с черными, как ночь, волосами и глазами, пылающими, словно сапфиры. Юноша тянул к ней руки, она бросалась к нему. Прижимала к груди, пыталась помочь, зажимая рану. Но кровь сочилась сквозь пальцы, пропитывая одежду… И в следующий миг девочка держала на руках младенца. Мальчика. Он смотрел все теми же двумя ясными сапфирами и улыбался; а кровь все не останавливалась. Его глаза постепенно меркли. А Лита стояла на коленях, прижимая малыша, и руки по локоть покрывала багряная липкая влага…

В этот момент она просыпалась.

***

Лита встала с кровати. Солнце еще не взошло, и через открытое окно в комнату проникал прохладный воздух. Потягиваясь, вышла на балкон. В эти предрассветные часы небо начинало лучиться, а облака казались черными, словно уголь. Призрачные горы лишь угадывались в утреннем тумане. Легкий ветерок трепал волосы, овевая свежестью.

Она прикрыла глаза, подставляя юное лицо прохладным «ладоням». Они взъерошивали волосы цвета расплавленного металла, теребя непослушный локон, вечно спадающий на глаза. Скользили по высокому лбу, нежно гладили очерченные скулы, пробегали своими «пальцами» по чуть вздернутому длинному носу, по щекам, по острому подбородку. И спускались по изящной шее на плечи, лаская кожу, напоминая свежее летнее утро Хемингара.

Девочка открыла глаза и, окинув взглядом окружающий лес, вернулась в дом. Потребовалось совсем немного времени, чтобы облачиться в ставшие уже привычными льняные штаны и рубаху. В Ардегралетте они показались бы, мягко говоря, тонкими. Даже летом. Даже Перворожденным.

Открытая дверь в комнату Саодира, означала, что он тоже уже встал; ступени скрипнули, когда Лита двинулась вниз. Охотник по обыкновению сидел на террасе, и разглядывал розовеющее восточное небо.

– Доброе утро, – произнес Саодир, не поворачиваясь, когда Лита переступила порог.

– Доброе, – шаги девочки беззвучно «легли» на террасу, а затем – на крыльцо. – Что так рано?

Он, и впрямь, поднялся несколько раньше обычного.

– Сегодня отправлюсь в город.

Лита не отреагировала.

Влажный от росы травяной ковер упруго пружинил под ногами, когда босые ступни девочки касались его по пути к колодцу. Ведро плюхнулось в глубине, и тонкие пальцы взялись за ворот; ни один скрип не нарушил утренней безмятежности. Поставив ведро на край, Лита зачерпнула воду ладонями и брызнула на лицо. Ледяной холод обжег кожу, но она не вздрогнула. Вода не только бодрила, но и проясняла мысли, после мрачных сновидений.

– Поедешь? – обыденным тоном добавил Саодир.

Лита так и замерла – вода медленно сочилась сквозь немеющие пальцы.

За все время, что она провела здесь, охотник ни разу не брал ее в город. Он, конечно, и сам туда ходил не часто. Почти все, в чем они нуждались, у них имелось. Но он не брал ее с собой. Никогда. Говорил, что это опасно. В этом Мире не должны знать, кто она, и уж тем более, откуда пришла.

Все это время, он учил ее контролировать свою сущность, и не шипеть, выпуская клыки, на любой неожиданный звук.

И Лита всегда внимала урокам.

И терпеливо ждала, когда придет день, и она свершит месть над тем, кто лишил дома и родителей. Она не знала, как поймет, что пора. Как из однообразно пролетающих дней узнает нужный. Но не покидала уверенность, что поймет и узнает. И в голове уже давно созрел план мести. Простой, как дыхание и короткий, как вздох – найти и убить!

Детали, конечно, рисовали все более красочно, но суть от этого не менялась.

К тому же, горы находились в другой стороне, потому она никогда не напрашивалась. Врожденное любопытство, как-то само собой отошло на задний план, спрятавшись за воспоминаниями «последнего дня». И потому же – крайне удивилась, когда охотник спросил.

Девочка, прищурившись, наблюдала за Саодиром, не шутит ли? Но тот делал вид, что не замечает ее взгляда, хотя Лита знала, что это далеко не так. Он умел поразить своей наблюдательностью.

Вот и сейчас, даже не взглянув на нее, явно заметил недоумение.

– Твое нетерпение растет. Сны становятся чаще, – пояснил он. – Ты все время думаешь о… нем. Может, хоть Эренгат отвлечет тебя. Может, заставит отказаться…

– Пойду, – любопытство девочки все же взяло верх.

Саодир оторвал задумчивый взгляд от деревьев, натолкнувшись на искрящиеся изумруды. На лице появилась печальная улыбка, будто прочел мысли, вертевшиеся в голове Литы.

– Скоро выходим, – отхлебнул из кружки, и ушел в дом.

Лита обернулась, на деревья, надеясь там что-то увидеть: что-то, что рассматривал Саодир. Но взгляд ни за что не зацепился. Ни за что, кроме Призрачных гор, проявлявшихся сквозь туман, и неустанно напоминавших, как она оказалась здесь и куда стремится вернуться.