Павел Васильев - Вечна только тьма. Из пыли времен Страница 13

– Зона моего превосходства, – произнес он чуть громче шепота.

Но слова заполнили безмолвную пустоту, разлетелись над ареной, как всплеск над ночной рекой.

Наставник Дайнер, что учил райденаров, подался вперед с возросшим интересом. Глаза блеснули любопытством, и недоверчиво сузились, будто услышал голос старого знакомого, но до сих пор силился понять, так ли это.

Марен поднял меч двумя руками, отведя правое плечо; клинок замер горизонтально земле, острием целя противнику в грудь. Ноги напружинились…

И Лем атаковал. Резко, без предупреждений. Рванулся вперед и влево, и тут же сместился вправо, нанося рубящий удар от плеча, нацеленный принцу в шею. Неимоверно быстро, но настолько же просто и предсказуемо, что шагни Марен в сторону и выставь ногу, и наследник пробороздит песок арены носом. Но принц не сделал этого: в бою нет места играм, а глупость противника – вина самого противника.

Принц подался навстречу, поворачивая корпус – стремительно, словно удар молнии, раскалывающей небо. Время послушно растянулось, став густым, как смола, выступающая на дереве.

Он видел ухмыляющиеся глаза Лема – в них жила уверенность в легкой победе. Видел несущуюся сталь, блики на лезвии. Слышал гудение рассекаемого мечом воздуха, пульсирующие толчки в жилах. И на краткое мгновение, казалось, ощутил сладкий запах крови, почувствовал на зубах привкус металла.

Хедмор принца острием вниз встретил крайвер Лема – камень подхватил звонкое эхо, скользнул ближе к гарде, осыпав песок арены искрами. Поворот, толчок – и правый наплечник Марена врезался наследнику в грудь, заставив захлебнуться воздухом. Крестовина зацепила вычурный эфес короткого меча, вырывая из руки; Лем отшатнулся. И в следующее мгновение хедмор дыхнул холодом в незащищенную шею; по лезвию медленно покатилась алая струйка; крайвер гулко звякнул об утоптанный песок.

Тишину, длившуюся несколько мгновений, запоздало взорвал восторженный рев. Наставник «двуручников» рывком поднялся с места. И лишь на лице Кригара улыбка стала шире – он и сам когда-то точно так же недооценил молодого принца. Да, наследник Ваин прекрасно помнил первый бой с юным обладателем сапфирового взгляда.

– В Ифре ждут тебя, эрфинг [титул, наследник]! – раздались насмешливые выкрики из толпы. – Передай почтение Морету!

В глазах Лема мелькнуло недоумение – опустевшая ладонь неверяще сжималась, не осознавая своей пустоты, – а затем вспыхнула ярость. Он отдернул голову, рука рванулась к поясу, где висел второй крайвер, лицо перекосилось от ненависти, из-под губы показались клыки…

– Довольно! – раскатился по двору грохочущий бас.

Главный наставник оперся на ограждение трибуны. Глаза пристально взирали на Марена, но губы больше не усмехались. Он не сомневался, что бой будет коротким, но исхода ждал другого.

– Открой свое лицо, – спокойнее добавил он.

Марен опустил хедмор; алая капля сорвалась с лезвия. Рука откинула капюшон на спину, пальцы стянули платок…

Лем гневно выдохнул.

– Тебе следовало убить меня, щенок, – процедил наследник сквозь зубы.

– Ты знаешь правила, принц, – заговорил главный наставник, отпуская поручень и распрямляясь. – Происхождение ни на что не влияет в стенах Атеом. Короли не властны над нашими традициями. Мы не можем принять тебя в ученики: ты еще молод.

Среди наставников послышался одобрительный ропот. И лишь мастер «двуручников» улыбаясь во все зубы, скрестил руки на груди, ожидая развития ситуации.

– И лишь прошедший испытание будет допущен в крепость Атеом, – ровным голосом ответил Марен словами Старого Закона, глядя наставнику в глаза. – Думаю, здесь найдется свободная комната.

Наставник «двуручников» подошел к мэтру Терину и что-то шепнул на ухо. Остальные мастера придвинулись полукругом. Никогда прежде не случалось, чтобы на испытание пришел шестнадцатилетний, да еще и победил лучшего ученика перед выпуском.

– Ты прав, такого запрета нет, – главный наставник вновь обратился к Марену и усмехнулся. – Однако, если ты останешься, заниматься ты будешь один, мастера не будут тратить на тебя время. Оставшись, ты не сможешь пройти отбор, когда исполнится восемнадцать, что, в свою очередь, не даст шанса пройти выпускное испытание. Ты никогда не получишь кольца выпускника и Знака Мор де Аесир!

Принц обвел взглядом наставников. Он понимал, что даже его маленькая хитрость – неточность трактовки Старого Закона – не позволит ему стать учеником раньше положенного срока. Наставники не допустят нарушения устоявшихся традиций, они слишком привыкли подчиняться им.

Но он здесь не затем, чтобы менять уложения.

– Меня устраивает, – кивнул Марен, и на губах мелькнула победная улыбка.

Главный наставник недовольно хмыкнул и взмахнул рукой, что говорило об окончании вступительного испытания. А мастер «двуручников» все так же беззастенчиво разглядывал принца, не двигаясь с места.

Лем поднял выпущенный из руки крайвер, косясь налитыми кровью глазами. Демонстративно полоснул себя по запястью и окропил арену – хоть в этом наследник не отступил от воинской чести: голодный клинок нельзя убирать в ножны.

– Подозреваю, вы могли снести эрфингу голову, мой принц, – нарочито громко произнес Кригар, чтобы Лем слышал – кулаки наследника Коррин сжались, – и добавил уже тише: – Помню, с каким трудом сам сражался с вами. Теперь что-то мне подсказывает, что тогда вы просто играли, позволяя «рисовать» на вашем доспехе.

– Не называй меня «мой принц». Ты же слышал наставника, в Мор де Аесир нет принцев.

– Я слышал, что вас не приняли в ученики, мой принц, – парировал Кригар и добавил с некоторым сожалением: – Вы не получите кольца, как ваш отец… Эрфинг должен носить черненое серебро.

– Важно не то, какие знаки ты носишь, а то, какие знания тебя наполняют, – бросил Марен через плечо, вешая отертый хедмор на место. – К тому же, я – не эрфинг.

…Последним во дворе задержался лишь наставник «двуручников». Спустившись с трибуны, он вышел на истоптанный песок, внимательно разглядывая следы. Изучал тщательно, отходя то в одну, то в другую сторону. И чем дольше напряженно вглядывался, тем выше поднимались уголки губ.

– Зона превосходства… – пробормотал себе под нос.

Лем так и не пересек, очерченного Мареном полукруга.

Глава 4. 7 Эон, 482 Виток, 39 День Осени

Небольшой дом в два этажа укрылся на поляне среди леса. Обычный, ни чем не примечательный, но достаточно просторный. Зеленая краска чуть обветрилась, выцвела, но даже так выглядела ярче травы Ардегралетта – той, которую помнила Лита. Со всех сторон дом окружали высокие деревья вперемешку с кустарником. Они служили живой оградой и стеной, скрывающей от посторонних глаз. В ветвях щебетали птицы, в подлеске копошилось зверье, но они не доставляли хлопот. Даже наоборот, издаваемые звуки так не походили на замковую суету, и придавали некое умиротворение этому месту. Свой маленький Мир, тихий и спокойный.

На террасе с южной стороны дома – стол и несколько кресел. Сплетенные из множества тонких прутьев, каждый из которых можно переломить одной рукой, на вид они казались такими хрупкими, что задень – и рассыплются. На деле же – собранные вместе, воедино, с запасом выдерживали взрослого… Отец тоже часто говорил, что вместе – можно и с Богами поспорить.

На юге виднелись силуэты Призрачных гор. Заснеженные пики терялись в облаках, сливались с небосклоном. Не представлялось возможным рассмотреть, где заканчиваются вершины – да, и заканчиваются ли они вообще, – и начинается небо. Высокие исполины заслуженно носили звание Края Мира.

Звон пронзил воздух, на мгновение заглушив трели. И когда затих, птицы ответили, передавая его на все голоса. Он разносился среди крон, окружающим дом Саодира Гарта, то смолкая, то разгораясь с новой силой, и убегая все дальше на юг, вглубь Заповедного леса.

Стрела ударила в сердце мишени, впритирку с двумя уже торчавшими; гулко жужжало трепещущее древко.

– Отлично! – похвалил Саодир.

Лита вновь натянула тетиву, белое оперение привычно ласкало пальцы. Еще один тонкий свист, и еще одна стрела глубоко вонзилась в дерево.

– Хорошая получилась сталь, – улыбнулся охотник, снимая мишень. – Труды не пропали втуне.

Он не пытался вытащить стрелы: чтобы их достать придется расколоть мишень.

Минуло девять весен с тех пор, как девочка вышла в этот солнечный мир, который Саодир называл Гольхеймурин, что, собственно, и означало – Земля Ярких Красок.

И он отлично оправдывал свое название.

Здесь все в точности соответствовало картине, висевшей у Литы в комнате в Хемингаре. Зеленая сочная трава мягко стелилась под ногами и щекотала пятки, когда девочка босиком ступала по ней. Голубое чистое небо простиралось над головой, докуда хватало глаз. Вода в озере, в тысяче шагов на северо-западе, казалась прозрачным стеклом, но взгляд тонул в глубине. И, конечно же, солнце. Яркое и теплое. Не такое, как представляла Лита, но лучше. Его свет не просто грел, а обволакивал со всех сторон, заключая в свои объятия. Заставлял щуриться, нередко выдавливая из глаз слезы, и растягивал улыбку до ушей.