Андрей Белянин - Ночь на хуторе близ Диканьки Страница 16

Да и какая, по сути, разница, ежели вдуматься непредвзято, без политических или, того хуже, иноземных экивоков? По всей святой земле нашей фамилия даровалась от имени или профессии. Так и не столь велика разница в производных имён, профессий или прозвищ, как разница между украинцами и москалями! От те деловые люди, а уж командовать любя-ат…

Вот только не подумайте хоть на миг, что мы супротив самой Москвы и москвичей хоть что-то имеем, как и супротив славного терпимостью своей ко всему и всякому (тьфу ты ж боже!) стольного Санкт-Петербурга. Который на памяти моей так же был неслабо отмечен присутствием в нем нечистой силы. Ну да про то была бы другая история…

В общем, ежели отложить любые инсинуации и фантазии на эту тему, рассказ Вакулы был максимально краток и внятен. При сём том кузнец не любил трепаться о сельских новостях, и сплетни обычно из него приходилось тянуть клещами, а тут парня понесло!

В общем и целом, ежели считать не по существу, а по факту, вдруг ни с того ни с сего стала происходить на селе сущая дьяволиада! Слава те господи, благородное козачество украинское всегда готово встать поперёк дороги чёрту и сказать оному: «Геть отселя!» На что нечистый едва ли не плачет, но волочится назад в пекло, понимая прекрасно, что на святой Руси ему, поганому, делать нечего. А вот что делать, коли уже пол-Диканьки убеждено в том, что мать нашего кузнеца является ведьмой?

– Погоди, мы это уже обсуждали, – наконец сумел вставить в запутанные речи друга своё слово и Николя. – Пока в дело не вмешалась церковная власть в лице отца Кондрата, бояться нечего. Кто будет обращать внимание на досужие разговоры и бабские сплетни?

– Та шо ж вы николи не дослухаете, паныч!

– Да ты мне уже с полчаса мелешь разную высокопарную пургу о Диканьке, чёрте, москалях, Санкт-Петербурге и ничего полезного не говоришь!

– Во же как вы со мною? Так нате вам, пришла беда пуще прежней! Я-то вечор до дому потёк, так сперва в кузне гроши сховав, а так вже иду до хаты и…

– Что?

– Шо – что?! Такое безобразие богомерзкое, шо до сих пор волосья дыбом, от пощупайте трохи. – Вакула снял высокую шапку, и Николя убедился – да, похоже, что чёрные волосы друга, стриженные под горшок, как-то непривычно вздыблены.

– Бачу, як у плетня маманя моя с неведомым козаком шуры-муры крутить! А он к ей со всякими галантностями так и подкатывает, так и шепчет, не слыхать чего, на ухо!

– Ну а ты?

– Шо я? Не стерпел той обиды, ещё издали кричу: «Эй, мил-друг, да ты, я вижу, мастер обниматься! А вот не желаешь ли сперва отведать этой груши?!» – грожу ему кулаком, он оборачивается, и…

– Вакула! Мать твою, ведьму, за химок и на исповедь, хватит тут нагнетать, говори уже!

– Оборачивается он, и вижу я, шо то старый козак Чуб, отец моей Оксаны! От такой негеометричной пропорции у мене аж всё упало…

– Уф, – прикусил язык Николя.

На первый-то взгляд, разумеется, ничего преступного в поведении вдовы Солохи и вдовца Чуба не было. Захотели два взрослых человека устроить собственную жизнь, попастись, так сказать, на старости лет на одной поляне, так что ж, кто им запретит, верно?

Однако же если взглянуть на эту игривую ситуацию под другим углом, так выходил и коленкор иного оттенка с присвистом. Сочетайся Солоха и Чуб законным браком, стало быть, и дети их отныне станут друг дружке братом и сестрой, а посему влюблённому Вакуле уже никто не позволит жениться на красавице Оксане…

– Ну, думаю, это ещё не трагедия. Просто надо завтра уже засылать сватов. Пока Чуб ещё не твой новый отец, шанс есть.

– Який шанс, паныч Николя?! Та нешто та толстая жадина, шоб ему с пяти понюшек табака ни разу чихнуть не привелось, за меня свою дочку отдаст?!

– Почему нет, ты же теперь богатый жених.

– Та вы про чертячьи гроши? – едва ли не на истерии, в голос взвыл Вакула, но, опомнившись, сам зажал себе рот. – Звиняйте, Николя, коли Анна Матвеевна вже спит. Так вы ще не знаете, шо то были за рубли да полтинники?

Он сунул руку за пазуху и достал горсть мелких камешков.

– Убью, – то ли пообещал, то ли пригрозил неизвестно кому начинающий писатель и, переворошив постель свою, извлёк на свет божий ровно такую же горсть гравия. Серебряные монеты, полученные друзьями за противозаконную деятельность секундантов, превратились в мелкий щебень.

Пару минут Вакула с Николя сидели молча. Потом кузнец решительно встал:

– А шо мы хотели? Нечистая сила николи о добрых людях не заботится, им же человека обмануть тока в радость! Да и не должен честный христианин с чертями за ручку здоровкаться, горилку пить, разговоры любезные разговаривать, бить их сразу надо было, хоть богоугодным делом отметились бы…

– Может, ты и прав. Но сейчас-то что делать?

– Як – шо? К ответу Байстрюка поганого призвать!

– Хм… мысль хорошая, но где его искать?

– А вот про то есть у меня одно соображеньице. Поселился у нас в Диканьке, на самой окраине, во прошлом годе один знатный запорожец. Зовут его Пацюк! Уж не знаю, за какие грехи али по какой своей причине ушёл вин из Сечи, а тока старухи говорят, шо будто бы приходится он дальней роднёй самому чёрту!

– Ох уж мне эти ваши всезнающие старухи. – Николя покачал головой, хлопнул по коленям ладонями и тоже встал. – А не поздно ли сейчас по гостям ходить?

– Ни! Мы ж на хвилынку, тока спросить…

– Пошли.

В сад спустились тем же, проверенным ещё с детства способом, через окно. Сторожа Анна Матвеевна не держала, а собаки даже ухом не повели, прекрасно зная обоих друзей. За околицей идущий быстрым пружинистым шагом Николя приметил сидящую у тополя девичью фигурку. Ноги врозь, головка набок, глаза в кучку, и под левым здоровенный эдакий фонарь, озаряющий окрестность на полверсты рассеянным светом.

– А-а, то ж я её приложил трохи, – сдвинув шапку на затылок, похвалился кузнец.

– З…зачем?!! – обалдел бывший гимназист.

– Дык вы ж сами мени про ведьму гуторили! Ну, шо была-де краса-девица и на вас, не во гнев будь сказано, як на козле, скакала.

– Но это не она!

– Як так не вона? Та, може, я ее знизу не особо разглядел, но навродь бы и похожа, не?

– Не, говорю тебе, не она это. – Николя наклонился над несчастной, не вовремя вышедшей в полночь к деревцу у дороги подышать чистым эфиром перед сном грядущим, и похлопал её по щекам.

– Ой мамоньки-и… – простонала очухавшаяся дивчина. – Шо це було, хлопцы? Вышла из хаты посмолить трохи, пока батька не видит, и…

– Курение вредно для здоровья, – переглянулись Николя с Вакулой. – Видимо, вы потеряли сознание и ударились головой о дерево. Идите домой, пожалуйста.

– А то шо?

– А то ще раз об дуб ударитесь.

– Точно, што ль?

– З гарантией, – сурово подтвердил кузнец.

Девица взвесила обстоятельства, отставила игривость и, слегка покачиваясь, направилась к ближайшему хуторку.

– Вроде как вона ще и датая. Уж дюже горилкой з хреном ароматизировало в проверенной пропорции.

Паныч-гимназист просто пожал плечами и пошёл вперёд, ему такого не показалось. Вакула пустился догонять приятеля, на ходу уточняя, как же всё-таки выглядела та самая ведьма в деталях и особых приметах, чтоб впредь не отмечать кулаком каждую встреченную после заката гарную украинскую дивчину.

Коих, надобно признать, на земле малороссийской с каждого году рождается более чем предостаточное количество, так что слава о чернобровых красавицах катится не только по дорогам всей Российской империи, но и даже по всяческим иноземным Европам!

До стоящей на отшибе низенькой одинокой хатки, более похожей на бобровый домик у лесной запруды, приятели добрались скорым шагом по лёгкому ночному ветерку. Месяц высоко светил над головами так, что светло казалось почти как днём. Воздух был чист и прозрачен, словно хрусталь. Едва колеблемые листья высоких тополей представлялись выкованными из тончайшей зеленоватой меди или холодного золота. Живое серебро заливало окрестности, ещё во многих домах на селе окна горели оранжевыми огоньками, но всё тише лаяли псы, и случайные парочки влюблённых спешили добраться до своего крыльца, покуда встревоженные родители их не вышли на поиски с фонарём в одной руке и с тяжёлой палкой в другой.

Вся Диканька мирно погружалась в короткий летний сон, помолясь Богу и приняв стопочку на грудь для самых приятственных сновидений. Все ложились почивать…

Но не наши отчаянные герои, кои замерли у тощего, покосившегося забора в некотором здоровом размышлении: а стоит ли всё-таки вот так, без приглашения и даже без магарыча, ломиться в дом бывалого сечевого запорожца?

Деликатно постучав и не дождавшись ответа, друзья были вынуждены, перекрестясь, пойти на самое что ни на есть невежливое проникновение в чужое жилище.