Андрей Белянин - Ночь на хуторе близ Диканьки Страница 17

Но не наши отчаянные герои, кои замерли у тощего, покосившегося забора в некотором здоровом размышлении: а стоит ли всё-таки вот так, без приглашения и даже без магарыча, ломиться в дом бывалого сечевого запорожца?

Деликатно постучав и не дождавшись ответа, друзья были вынуждены, перекрестясь, пойти на самое что ни на есть невежливое проникновение в чужое жилище.

Осторожно пнули дверь, так оная отворилась с таким противным скрипом, что у Николя с Вакулой мурашки побежали от шеи до поясницы и без причины заныли зубы. В сенях было темно, пахло незнакомыми травами, столь ароматными, что кружилась голова. Толкнув вторую тяжёлую дверь, парни плечом к плечу вошли в горницу, обставленную отнюдь не по украинским традициям.

На полу пёстрые восточные ковры, стены увешаны пистолетами, саблями, ружьями, щитами, колчанами стрел и кривыми татарскими луками. Икон не видно. Вместо доброй русской печки – очаг в центре комнаты, в нём горит невысокий огонёк, а в углу, по-турецки скрестив ноги, перебирает струны старой бандуры здоровущий козачина лет пятидесяти.

В жёлтых лошадиных зубах люлька с длинным чубуком, на бритой голове один седой оселедец, замотанный за левое ухо. Одет в белую рубаху да синие шаровары, в коих можно было укрыть хоть двух баранов, а то и целого бычка, а на ногах восточные тапки без задников, с загнутыми носами, в блёстках. На груди виден чёрный крест на гайтане. Хозяин сидел, полуприкрыв глаза, и на незваных гостей никак не реагировал.

– Гхм… – нерешительно прокашлялся кузнец, уже разок накосячивший сегодня, а потому действующий с неприсущей ему деликатностью. – Здоровеньки булы, пан Пацюк! Вот мы и пришли до твоей милости. Что ж поделаешь, коли такое происшествие знатное…

Запорожец и бровью не повёл.

– Добрый вечер, простите, пожалуйста, что мы так поздно и без приглашения, – вступил второй скрипкой Николя, ободрённый хотя бы тем, что уже с порога не попёрли. – Мы с другом хотели бы получить у вас, как у человека опытного и знающего, небольшую консультацию по некоторым личным вопросам.

Пацюк глухо кашлянул в длинные седые усы.

– А ежели за совет твой салом копчёным, горилкою али мукой гречневой, работой какой да и всем прочим поделиться, как то промеж добрых соседей водится, так мы ж от всей души, не поскупимся, так сказать, в пропорции!

– Вакула, ты не слишком часто злоупотребляешь этим словом?

– Вы про шо, паныч?

– Ни про что, проехали…

– Так уж як скажете, пан Пацюк, шо ж нам теперича делать, як быть? – заключил кузнец.

Бывший запорожец вдруг резко ударил по струнам…

Взяв би я бандуру,Та й заграв, що знав.Через ту бандуруБандуристом став.А всё через очи…Коли б я их мав,За те сини очиДушу я б виддав!

Песня оборвалась так же резко, как и началась.

– Сидайте, хлопцы.

– Спасибо, ничего, мы постоим.

– Сидайте!

В один миг непонятная сила пнула под колени приятелей, заставив бухнуться задом на ковёр. Ноги их сами собой согнулись на восточный манер, неудобный и непривычный, но раз хозяин того желает, так кто бы спорил.

– Шо за беда до вас приключилась, панове?

– Э-э, вам с текущего момента или с самого начала? – уточнил Николя, в отличие от доверчивого Вакулы прекрасно отдающий себе отчёт, что попали они в чернозём аж по помидорки черри, как говорят англичане.

– Сперва треба покурити!

В минуту на руках Вакулы и Николя появились короткие козачьи люльки, отделанные медью и серебром. Волей-неволей друзья затянулись. Ох-х…

– Добрый табак, – первым прокашлялся побледневший кузнец. – Отродясь такого доброго табака не пробовал! Ох, святый боже, шо ж то за чудной табак? Поди, из самого Нежинска али из Полтавы?

– Ни, – насмешливо поморщился Пацюк, прекрасно видя, что молодые люди вообще курили в первый раз. – То з Востоку, с самой Чуйской долины табачок. Та вин ще слабенький, старая курица не чихнёт!

Насчёт старой курицы как раз таки Николя был совершенно согласен, поскольку наблюдал зелёных собак, водивших на задних лапах хоровод вокруг его друга Вакулы. Причём хоровод не простой, а французский, с весёлым канканом, с дружным подниманием задних лап практически до полного неприличия и возбуждающими повизгиваниями. Что в этот момент виделось самому Вакуле, не знает никто, но блаженная улыбка его после первой же затяжки, граничащая с полнейшим идиотизмом, говорила о многом…

– Вот такие у нас дела, уважаемый пан Пацюк, – с некоторым удивлением услышал Николя свой собственный голос. Видимо, он уже что-то рассказал?

– Розумию вас, хлопцы, – покачал головой старый козак, метнув огненный взгляд из-под кустистых бровей. – Стало быть, что ж, тому, у кого проблема с чёртом, так и надобно идти к чёрту.

– Дак и мы про то же! Однако, не в обиду вашей милости, Пацюк, думается нам, что вы единственный, кто знает к нему дорогу, – тут же включился в разговор Вакула, не забывая меж делом отмахиваться от пёстрых обезьян, непотребно танцующих у него на коленях. Рука кузнеца была всё так же тверда и тяжела, но обезьяны попались упорные.

– Тому не треба далеко искать чёрта, у кого чёрт за плечами, – мудро протянул Пацюк.

Николя, не заморачиваясь ни на минуту, кинулся за спину друга искать чертей и почему-то не нашёл ни одного. Собаки были, правда уже в бело-синюю полоску, но чёрта нет…

– То ж я образно, хлопцы. Чёрт у одного из вас у хате, да тока толку из него немае.

– А шо, правда, пан Пацюк, шо мамо моя ведьма?

– Так зараз любая баба ведьма! – усмехнулся старый запорожец. – Почему на Сечь бабам ходу нет? Уж то усим ведомо, но ежели где, буде Богу угодно, появится хоть одна гарная баба, так сразу братству козачьему полный конец (кабы не сказать хуже) пришёл! Розумиете?

– А як же…

– Так и шо ж вам от мене ще треба?

– Я знав, но забыв, – честно признался Вакула, неслабо кренясь на верного друга. – Ось яка досада, пан Пацюк. От, може, мой товарищ знает?

– Как бы… это… а что мы вообще курим, можно спросить?

– Валяй, – ухмыльнулся в усы седой запорожец. – Тока я тоби сей научной формулы не открою. То стара рецептура, ще дедовска, як мак з коноплёй мешати.

– В наукообразной пропорции? – догадался Вакула.

Пацюк важно кивнул, встал и, отобрав у приятелей трубки, развернул их обоих на выход.

– Ежели у вдовы Солохи якие дела з нечистым, так нехай вин вам бумагу напишет, шо с той же Солохою ничего общего не имае, и Христом Богом поклянётся, шо вона не ведьма!

…Уже на улице, за плетнём, друзья кое-как отдышались, отправили зелёных и пёстрых собак в долгий полёт на голландскую территорию, даже помахали им вслед, и только после постепенно пришли в себя.

– А шо, паныч Николя, совет-то был дельный!

– Не спорю. Однако мне больше интересно другое. Он сказал, что нам делать, а сам даже не выразил ни малейшего удивления, узнав о твоей маме, о чёрте в её хате, о нашем участии в дуэли Байстрюка и Смолюха.

– И меня слухал вполуха.

– Да, так, словно давно всё знал. Ох и непростой запорожец у вас поселился…

– Непростой, – согласился кузнец, задрав голову вверх.

Николя проследил взгляд друга и…

– Царица небесная, астрономия с астрологией, да что ж у вас тут такое творится?!

В фиолетовом небе гасли звёзды. Нет, не все сразу, не кучей, не чётко обозначенными квадратами, на которые любят делить небесную твердь учёные звездочёты и составители гороскопов, а как-то тихо, буднично, по одной, словно бы чья-то крохотная тень быстренько накрывала чистое светило и прятала себе в карман.

– Бачьте, да то ж, поди, ведьма звёзды ворует. Уж не ведаю, за яким бесом, однако же…

– Вакула, а напомни-ка мне, кто у вас в Диканьке ведьма?

– Шоб мне опухнуть… мамо!

Кузнец развернулся, подхватил шапку и опрометью бросился бежать на другой конец села к собственной хате. Николя, недолго раздумывая, припустил следом. Хотя ведь, наверное, спроси в тот момент хоть того, хоть другого, что они намерены делать, если это действительно прекрасная вдова Солоха, ни один не смог бы дать сколько-нибудь вразумительного ответа.

Впрочем, добежать приятели всё равно не успели. Чехарда со звёздами прекратилась, и в серебряном свете полумесяца чётко проявилась ладно сложенная женская фигура в одной ночной рубашке и прямо с небес, подняв руки кверху и приведя себя в такое положение, как человек, летящий на коньках, будто бы по ледяной покатой горе скатилась прямо в печную трубу…

– Не успели, – констатировал очевидное запыхавшийся гимназист. – Что теперь делать будем?

– Я до хаты не пойду, – после непродолжительного чесания в затылке решил кузнец. – Ну её, маму, она под горячую руку может и кочергой з порога огреть. Всё одно ж ни черта не докажем.