Андрей Ермолин - История чудовища Страница 2

– Не мешай, Тишка! – прозвучал в ответ грубый, рычащий голос существа, склонившегося над чаном. – Здесь нужна точность.

Тишке явно не понравился ответ, но он смолчал, поведя беззубой нижней челюстью и направившись к деревянному бочонку, стоящему рядом с кипящим чаном. Запрыгнув на него и сев, свесив когтистые лапы, он вперил недовольный взгляд в существо, одной рукой мешающее кипящую густую жижу в чане, а второй держа раскрытую книгу за кожаный переплет.

Это был то ли человек, то ли животное: высокий, мускулистый, покрытый бурыми, как мох, волосами, больше похожими на шерсть зверя. Виктор, так обратился к чудовищу Тишка, выглядел отталкивающе: чуть вытянутая вперед челюсть, имеющая ряд острых клыков, маленькие, звериные глаза цвета коры, волосатые, чуть вытянутые уши, широкий нос с высокими ноздрями и шрамы, испещрившие лицо и тело, а на голове копна спутанных бурых волос. Но по комплекции Виктор все же походил на человека, нежели на животное.

Пар продолжал валить вверх густым, белоснежным столбом и Тишка хотел было сказать еще что-то важное, но Виктор поднял ложку со стекающим по ней варевом, прося тишины. Не зная чем себя занять, Тишка, постукивая когтистыми пальцами по бочонку, перевел взгляд на блестящий доспех, который был прислонен к скале, поросшей мхом. Это был полный доспех со шлемом, держащимся на идеально белом черепе и скелете, спрятавшемся внутри. Скелет, сидел у стены, словно пьяница, что перебрал самогона и припал к первому же забору, забывшись пьяным сном, вот только этому бедолаге проснуться не грозило. Около его руки лежал длинный, слегка потемневший от времени полуторный меч, с изысканно выполненной витиеватой гардой.

– Так, – проговорил наконец Виктор, вычитывая рецепт, и голос его больше походил на хрип раненого зверя. – Добавить чуть-чуть чертополоха и перемешать.

Он закрыл книгу и положил ее на большую стопку собратьев разных толщины и размеров, с разными обложками из дерева и кожи. Была в куче книг и пара свитков.

– Все должно быть готово, – с замиранием проговорил Виктор, подчерпнув со дна котелка густую, вязкую жижу, схожую на вид с болотной трясиной, от которой жутко воняло кислятиной. Повернувшись к Тишке, он расплылся в пугающей улыбке, оголившей мощные, желтоватые клыки. – Пробую!

– Пусть тебе повезет, – фыркнул Тишка, скептически оценивая приготовленный отвар.

Виктор, не подув, отправил горячую болотную жижу, обладающую запахом скисшего молока, себе в пасть. Он не поморщился, сглатывая и выпуская через широкие ноздри пар. Прошла минута, во время которой оба существа молчали, ожидая эффекта. Тишка внимательно смотрел на Виктора, а тот рассматривал покрытые шерстью руки, в надежде что-то на них увидеть.

– Не сработало! – прорычало чудовище, разочаровавшись в приготовленном зелье и отправляя ложку броском в котел. – Все-таки нужна слюнная железа кровососа!

– Может и так, – согласился Тишка, вскакивая на бочонке, – но я бы посоветовал тебе задуматься о более насущной проблеме.

– Что там? – недовольно рыкнул Виктор, подходя к скелету в панцире и присаживаясь рядом с ним, отчего череп того чуть подпрыгнул.

– На этот раз богатырь, – раздраженно заявил Тишка. – Этот градоначальник не успокоится, пока твою башку не увидит на пике! Он, сукин сын, все беды на домовых, на оборотней, кровососов, на леших и водяных валит! Рыбы нет – водяной виноват! В лесу грибов нет – леший, черт горбатый, их сожрал! Баба к соседу – домовой, тварь такая, не уследил! Вот ведь су…

– Погоди-ка, – остановил Виктор разошедшегося на бочонке Тишку. – Богатырь, говоришь? Может, договориться с ним, а? Богатыри слывут тем, что грамоте обучены и стереотипы в их головах укрепились не так уж сильно, нежели у крестьянина.

Тишка на пару секунд прекратил скалить маленькие, острые зубы от злобы на градоначальника и приоткрыл рот от удивления, но взяв себя в руки, заговорил строго:

– Погляди на себя, Виктор. Кто с тобой будет разговаривать? Ты – чудовище! Когда-то ты был человеком, но теперь ты на него лишь отдаленно похож. Люди, увидев тебя, убегут врассыпную, а если же их будет много, то попытаются тебя прибить… Уж я-то знаю. Градоначальник так задурил люду мозги насчет страшной твари, которая людей по ночам в клочья дерет, что тебя сначала угостят сталью в брюхо, нежели твои речи слушать станут, а потом удивленно скажут: «Говорящая, сука, чудовища была!»

– Это тот вурдалак Сима их по ночам рвет! – зарычал Виктор, оголяя желтые клыки. – Надо с ним кончать…

– Кончай, если жизнь не дорога, – фыркнул Тишка. – Я, конечно, тоже вурдалаков не жалую, да вот только они уж куда получше людей. А то, что он пьянь грызет, а все на тебя кривят, так это полностью твоя беда. Разве не тебя ночью заметили, когда ты этот чан из города упер? Разве не на тебя собак спустили, когда ты у торговца дом растормошил ради книг бестолковых…

– Толковые они, – буркнул в ответ Виктор, переведя взгляд на стоящие на каменном полу фолианты.

– Может, и так, – вздохнул Тишка, продолжая стоять на бочонке, словно оратор на сцене, – но что ты с этого получил? Пока, кроме преследований и еще нескольких шрамов на харе – ничего. Я все-таки домовой и живу в доме градоначальника, если ты позабыл, увлеченный варкой своих зелий человечности. И я прекрасно слышал, как Вячеслав обещал богатырю все, что тот пожелает, за твою башку, лишь бы избавиться от твари. Видимо, ему даже ворованных у горожан денег в уплату не жаль. Хоть я в этом и сомневаюсь.

– Предлагаешь убить его? Ну, того богатыря? – спросил Виктор, беря рукой запыленный меч скелета, лежащего справа.

– А что ж еще с ним делать? – развел домовой в сторону жилистые лапы и вопросительно посмотрел на чудовище черными глазками. – Что у тебя на щеке? – указал он пальцем, увенчанным острым когтем, на морду чудовища.

Виктор нехотя провел рукой по белой полосе свежего шрама на небритой щеке, что остался в память после встречи с охотником.

– Ты разве не пытался поговорить с тем охотником? – задал вопрос Тишка. – Может, ты не пытался воззвать к его глубокомыслию и теплоте душевной? Может, надеялся, что в его голове нет стереотипов? Но ни один человек, запомни, не станет тебя слушать. Ты – чудовище, и, видя тебя, они хотят уничтожить опасность. И я не могу понять, зачем ты стремишься вернуться к ним? Зачем тебе вновь становиться человеком?

– А ты? – положив меч обратно скелету в стальную перчатку, спросил Виктор голосом грубым, но грубым от изменений его лица, похожего чем-то на медвежью морду. – Почему ты, так ненавидя человека, постоянно возвращаешься в дом градоначальника, чьи моральные и этические нормы далеки от совершенства?

Тишка нервно заходил по бочонку, скрестив мускулистые и кривые лапы на груди. Молчал он недолго, с минуту, после чего остановился и ответил:

– Природа такова. Ничего с собой поделать не могу. Я домовой и должен помогать хозяину дома защищать его владения от нечисти. Это часть меня, но другая часть знает, что творит человек, и знает также, что если Вячеслав поймает меня в моем обличии, то прибьет с радостью голыми руками. Так он, черт, ненавидит все, что считает чуждым человеку.

– Вот и я к людям хочу, – ответил Виктор, улыбнувшись своей страшной, клыкастой пастью, – потому как природа такова.

– Нет! – запротестовал Тишка, топнув лапой по бочонку. – Ты – не они. Вместо того чтобы убить опасность, ты стремишься сохранить ей жизнь, думая, что у тебя что-то выйдет, а люди убивают не раздумывая. Они жестоки.

– Так и я того охотника не по спине погладил! – резко ответил Виктор. – Ты видел его? Я ему спину сломал, а затем грудь когтями раскрыл, словно баба кошель перед лавкой торговца. Я помню, как на моих глазах его сердце пару раз дернулось и застыло.

– Ты был в обличии медвежьем! – отрицательно замотал головой домовой. – Ты защищался после того, как он тебя стрелой ранил! Все было так!

– Эх, – поднялся Виктор. – Из-за своей ненависти к людям ты не видишь многого.

– Но при этом вижу достаточно, – закончил Тишка. – Давай закончим эти препирания и сосредоточимся на том, что к тебе скоро пожалует богатырь с мечом, и он вряд ли станет слушать тебя.

– Можно отсидеться, – предложил Виктор, подходя к книгам и складывая их в стопки. – Вход в грот я завалил дубовыми бревнами, которые сам едва поднимаю, а уж какому-то богатырю их точно не сдвинуть.

– Он ведь не дурак! – разозленно бросил Тишка, оскалив острые зубы. – А ты, как я вижу, зелий перепил и теперь у тебя в башке жижа болотная вместо мозгов, если надеешься отсидеться здесь. Он, может, бревна-то не выбьет, но логово твое найдет, а потом придет сюда со всей деревней и уж толпой-то они тебя достанут, Виктор, будь уверен. Ты, видать, богатырей плохо знаешь.