Андрей Ермолин - История чудовища Страница 3

– С чего ты взял? – удивился Виктор, подходя к тлеющему костерку. Зелье уже перестало бурлить. Невзирая на все еще сильный жар, он взял чугунную емкость за уши и понес в противоположную от костра сторону грота.

– А с того, – спрыгнул Тишка с бочонка и пошел рядом с чудовищем, – что ты явно не знаешь, что у богатырей всего два предназначения: защищать границы и округу от бандитов и убивать чудовищ типа тебя, что людей косят…

– Я медовчан не трогал! – напомнил Виктор голосом грубым и резким, отскочившим от округлых стен грота, и на громкость которых Тишка не обратил никакого внимания. – Это тварь могильная Сима их рвет.

– Знаю, знаю, – ответил Тишка, останавливаясь около темной дыры в камнях, куда Виктор одним движением перевернул чан с воняющим кислятиной зельем, которое не вернуло ему былого человеческого обличия. – Но и ты пойми, что весь город думает, будто это ты их убиваешь, и потому для богатыря твоя смерть – дело чести. Вряд ли его поймут, вернись он и скажи, что монстр вовсе не чудовищный человек-медведь, а вурдалак, живущий на кладбище и по ночам убивающий запоздалых гуляк. Да и с пустыми руками он не вернется. Будет тебя гонять, пока не прижмет. Может, день, а может, и десять, но все равно найдет и тогда…

– Понял я тебя, понял, – встряхнув пару раз чан, чтобы остатки жижи шмякнулись на камни, ответил Виктор. – Когда его ждать?

– К полудню, пожалуй, может, чуть позже, – призадумался Тишка, наморщив волосатый лоб. – Он говорил, времени зря терять не станет и разберется с тобой до вечера, чтобы ты еще кого не убил.

Виктор на этот раз не стал говорить, что не его рук убийства в городе. Перевернув чан, он оставил его, чтобы остатки зелья стекли в яму, а сам направился к костру, а точнее – кострищу с тлеющими и светящимися ярко-желтым углями.

– Давай-ка выпьем, Тишка, – предложило чудовище, останавливаясь около деревянного бочонка, на котором только что пламенно выступал домовой. – А то с зельем не вышло, да еще богатырь этот… Погано что-то.

– Не забывай, что тебе его еще прибить надо будет, – не унимался домовой, взяв стоящие около бочки кружки.

– Оттого и пью, – буркнул Виктор, держа бочонок одной рукой, а второй выдергивая пробку с характерным звуком «чпок». – Чтоб смелости хватило.

Запах ядреного самогона моментально взвился из бочонка, ударяя существам в чувствительные носы. Виктор наполнил подставляемые домовым кружки: свою до краев, Тишкину до середины и, закупорив бочонок, поставил его на место.

– Ну, давай, – приподнял Виктор деревянную кружку в воздухе, на что Тишка ответил тем же жестом, после чего оба опрокинули содержимое в разинутые пасти.

Пару секунд молчали, не в силах ничего сказать от крепости самогона, огненным потоком обрушившегося по глотке в желудок. Первым нарушил тишину Виктор, громко выдохнув пары алкоголя.

– Я тут читал учение Григория из Дубовска, – подходя к стопке книг и вытягивая из них одну в темной кожаной обложке, проговорил он. – Вот, прочти-ка здесь.

С этими словами он вручил Тишке раскрытый фолиант с пожелтевшими от времени страницами и красивым почерком писаря, выводившего каждую букву с изысканным упорством художника.

Григорий из Дубовска

Проклятья и передаваемые по мужской и женской линии мутации

Рассматривать проклятья стоит с ракурса научного, так как черная магия хоть и творит с объектом проклятым превращения разнообразные, но осуществима становится лишь в том случае, когда есть прядь волос или кольцо с пальца или, простите, исподние проклинаемого. Лишь в этом случае возможно сотворение черной магии. Ежели так пытаться проклятье сотворить – без части того человека, коего проклинают, – то проклятье едино в самого сотворившего попасть может, так как цели у него конкретной нет.

Говоря о мутациях, которые передаются через третье, а то и пятое колено, стоит обратить внимание на то, что мутация будет от того зависеть, чья натура сильнее. Из опыта, описываемого чародеем Андером Громовым в своем научном труде «Чем чревато слияние с оборотнем!», можно понять, что дитя, рожденное от столь необычного и природе неестественного слияния, может быть полностью человеком иль полностью оборотнем. Если же человеком родится дитя, то, считай, натура человечья сильней была в слиянии том. Но внутри младенца остается где-то зачаток той мутации волчьей и несется оно из поколения в поколение, пока натура волка не окажется сильнее и не родится дитя с искажениями. Может он поначалу выглядеть, словно нормальный человек, но после созревания полового начнутся изменения и оборотень наружу полезет, а в полнолуние, если не контролировать данного мутанта, он и родную кровь загрызть может. Потому как зверем становится и подавляет человека внутри.

– Практически твой случай, – дочитав до конца, пробубнил Тишка, поводив беззубой нижней челюстью. – Только ты в полнолуние таким же и остаешься, сохранив разум, если такое можно сказать о том, кто вновь возжелал стать человеком.

Виктор пропустил мимо ушей колкость, забрав книгу и бережно положив на стопку остальных.

– Практически, – согласилось чудовище, вновь присаживаясь рядом со скелетом в полном латном доспехе. – Вот только Григорий из Дубовска писал не только об оборотнях, но и о мутациях, встречающихся у друидов…

– О! – произнес Тишка, ловко запрыгнув на бочонок с самогоном. – Это-то точно про тебя. Ты ж друид и есть.

– Не совсем, – покачал косматой головой Виктор, смотря в темноту грота карими, медвежьими глазами. – Любой друид может без последствий менять свой облик на звериный и обратно на человечий. Моя же мутация, со слов Григория Дубовского, – это редкое исключение, которое прогрессирует с каждой новой трансмутацией в зверя.

– Что-то не пойму я тебя, – наморщил лоб Тишка. – Я книг не ворую, в отличие от тебя, и тем более их не читаю. Половины слов не понимаю.

– После каждого превращения я становлюсь все больше зверем, нежели человеком, – терпеливо ответил Виктор, но в голосе его чувствовалась злость или горечь, определить было сложно.

– Так оно и к лучшему! – вскочил на ноги счастливый домовой, оскалив клыкастую пасть в улыбке. – Ты уж лучше таким оставайся! Я только рад, честно!

– Эх, Тишка! – резко поднялся Виктор, подходя к бочонку и сгоняя с него домового, после чего вновь наполнил кружку и осушил ее одним махом.

– Ты пей, но меру-то не потеряй, – предостерег Тишка, усаживаясь теперь около дотлевающего костра на пару толстых веток, служащих дровами для растопки. – Вряд ли богатырь тебя поймет и в другой раз придет.

– Нельзя мне в медведя оборачиваться, – наплевав на предосторожности, сказало чудовище. – Посмотри, на кого я похож! Я стал похож на какую-то тварь…

Домовой глубоко вздохнул, словно услышал несусветную глупость, и продолжил ковыряться в углях прутиком, который нашел у ног. В это время Виктор уселся рядом, положив руки, покрытые бурыми, плотно прижатыми к телу волосами, на колени согнутых ног и опустил голову на грудь.

Ну, не скажи, – через какое-то время нарушил молчание домовой, следя темными глазами за раскаленным добела кончиком прута. – Благодаря своей мутации, как вы изволите выражаться с Григорием из Дуба…

– Из Дубовска, – подсказал Виктор.

– Да мне хоть из зада чертова, – сплюнул Тишка и продолжил: – Так вот, твои изменения сделали тебя сильнее, быстрее, ловчее. Твое обоняние стало острее, крепости тела позавидовали бы кузнецы… только что волосатый малость, но зато зимой не замерзнешь. Твои уши слышат дальше, а при необходимости ты способен превратиться в самого настоящего зверя, причем ни в какого-нибудь зайчишку, а в грозного медведя. Разве можно мечтать о чем-то большем?

– Можно, – не поворачивая косматой головы к домовому, ответило чудовище.

– И о чем же?

– Чтобы всего этого не было.

– Свыкнешься, – протянул Тишка, дуя от безделья на прут. – Сколько лет ты уже не с людьми-то?

– Полтора года, – едва слышно ответил Виктор, продолжая смотреть себе под ноги.

– Ну, еще пару годков и совсем свыкнешься, – добродушно заявил домовой, выбрасывая прут в угли.

Виктор поднял голову и посмотрел на Тишку так, словно тот плюнул ему в бородатую морду и сказал, что так куда лучше. После чего он поднялся на ноги и пошел в сторону приваленных к стене пещеры бревен, напоследок сказав:

– Говно из тебя утешитель, Тишка!

– Говорю, как есть! – ответил тот, направляясь за Виктором, уже обхватывающим ствол дерева.

Дубовые бревна были чем-то вроде двери, коими чудовище закрывало вход, чтобы ни дикий зверь, ни какой заблудившийся лесник или охотник не потревожили его в пещере. Сейчас же Виктор обхватил сильными руками одно из бревен, что лежало на другом горизонтально и, кряхтя, сдвинул его в сторону, после чего отодвинул и второе. Чтобы выйти из грота, Виктору приходилось сильно наклоняться и работать плечами, чтобы не застрять меж камней. Домовому же не стоило труда протиснуться и в десять раз меньший ход.