Виктория Лебёдко - Магазинчик всевозможной всячины Страница 2

Очередница поспешила в операционную.

– Ну-с, на что жалуемся? – надевая резиновые перчатки, осведомился хирург.

– На Совесть, – тихо вздохнула пациентка. – Всю жизнь мне испоганила, зараза! Из-за нее и с мужем разошлась, и детей потеряла, и в тюрьму попала…

Мужчина кивнул. Скорее, из вежливости, чем из сочувствия.

– Не жалко Вам Совести? – осторожно спросил он, доставая скальпель. – Чик, и всё, нет ее, как и не бывало…

Пациентка махнула рукой.

– Режьте, не жалко!

Доктор кивнул и попросил ее прилечь.

Устроившись на кушетке, женщина принялась напряженно смотреть на то, как он включает какой-то прибор.

– Ой, Доктор… а это больно будет, а? Анестезия-то будет?

– Анестезия не предусмотрена, – покачал он головой. – Да и незачем, от Души же отрезать будем.

– От чего, Доктор? – удивленно переспросила женщина. – От какой-такой души? Я думала, операцию на мозг производить будут…

Врач слабо улыбнулся.

– На мозг? К сожалению, нет, предстоит долгая работа над тонкой материей…

– А скажите, – поспешно перебила его пациентка, – а той, Савельевой… ей что вырезали-то?

– Любовь, – спокойно сообщил Доктор. – Каждый второй ею страдает. Довольно безболезненная операция, надо заметить. Пару уколов, изъятие, коррекция гормонального баланса – и никаких переживаний.

– А что еще удаляют? – опасливо спросила женщина.

– Различные чувства, эмоции, – стал перечислять врач. – Качества иногда, но с ними труднее, тут приходится с корой головной мозга работать, чтобы до Подсознательного добраться…

Женщина нервно выдохнула, а затем поднялась с кушетки.

– Да Вы лежите, лежите, только настрою частотность…

Однако пациентка резко поднялась. Так резко, что закружилась голова, и женщина чуть было не упала. Врач оторвался от аппарата и кинулся к нем, однако пациентка проворно увернулась от его рук и шлепнулась на пол.

Вскочив на ноги, она торопливо бросила:

– Я… я сейчас… на минутку, – и она пулей вылетела в коридор.

Быстрыми шагами она пронеслась мимо физиокабинета, мимо справочной и исчезла в запасном выходе.

Врач поспешил за ней. Минуя кабинеты и палаты, операционные и ординаторские, он ускорял шаг с каждой секундой.

Иванова нашлась во дворе медицинского центра. Ее лицо раскраснелось от бега, подол платья стоптался. Завидев хирурга, она вздрогнула, а затем бросилась бежать к воротам.

– Иванова! Иванова! – тщетно кричал вслед ей запыхавшийся Доктор. – А как же операция, как же Совесть?..

– Я передумала! – прокричала она в ответ и хлопнула дверью, исчезла за пределами медицинского центра.

– Второй отказник… – пробурчал себе под нос Доктор и поплелся в кабинет. – Эти деревенские всегда с каким-нибудь приветом…

***

Рука потянулась к телефонной трубке. Пальцы спокойно набрали номер. Как и всегда. Это лишь часть работы, и эту часть он любил больше всего. Намного приятнее операций.

– Алло, Мистер Ди?

В ответ раздалось мягкое «Добрый вечер».

– У меня для Вас есть кое-что. – Весело говорил Доктор. – Свеженькая Любовь, первого сорта. Две Надежды. Нежность.

– Мне приятно это слышать, – ответили ему. – Назовите Вашу цену.

– Моя цена прежняя… – с улыбкой молвил хирург, поглаживая левой рукой скальпель. – Продлите мне Жизнь, дорогой мистер Ди.

– С превеликим удовольствием, – усмехнулся ему в трубку мистер. – А я уж было подумал, Вы попросите вернуть душу… Мне не хотелось бы терять такого компаньона, как Вы.

– Ваш Магазинчик будет процветать, пока я доставляю товар, – вкрадчиво прошептал в трубку Доктор. – А я доставляю его, пока жив… Как только я умру, Вы заберете меня в Ад, поскольку мы заключили договор… Вы в двойной выгоде, Ди, и это нечестно.

– Ты совсем позабыл, мой мальчик, – голос продавца зазвучал как-то приглушенно и зловеще, в ней послышались опасные нотки, – что Честь в мой Магазинчик не завозили с тех пор, как вымерло рыцарство. Делай свою работу, Доктор.

Неулыбчивая Мари

Говорят, что в городе живет прекрасная девушка. Златые волосы ее ниспадают до пояса, в голубых глазах ее – ясное небо, кристально-чистое, голос ее звонок, будто весенняя капель. Все знают, что не замужем она, но был у нее супруг когда-то, да только несчастным и коротким их брак оказался. Слухи ходят, что виною всему ее сделка с хозяином волшебной лавки, где купила она Брак чужой, заплатив за него своим Талантом.

Одно известно точно: после развода и томительного судебного процесса, «отвоевав» себе домик у речки и половину мужниных денежек, девушка совершенно изменилась. Ранее с ее нежных губ почти не сходила улыбка. Теперь же, словно сыч сторонится художница людей, а если и видит кого, то робко кивает и прячет взгляд. Стыдно ей. Отдала она за Брак Талант свой, Дар Небесный. А любимого променяла на дом и деньги.

Оттого и не хочет она никого более видеть, оттого-то и заперлась в своем домике и день изо дня изводит себя, пытаясь нарисовать хоть что-нибудь. Но ничего у нее не выходит. Тупятся и ломаются карандаши от резких росчерков, смазываются краски в ужасные пятна, рвется бумага под напором ластика. Устав от бесконечных попыток, художница в отчаянии мнет листки, формирует очередной бумажный шарик и бросает его в печь. Не вернуть ей Талант свой…

А бывает, включит она радио. Что-нибудь смешное услышит. И захочется тут засмеяться. И смеется она, но без улыбки… и нет блеска в ее глазах!

Она и сама о том не знала, пока в зеркало не посмотрелась как-то. Захотелось ей прическу поправить, серьги новые надеть. Только красоту навела, только пред зеркало предстала… как осознала, что не может улыбнуться себе. Хочет – а не может…

Может, это еще одна причина, по которой стала она людей избегать. А может, ей просто не хочется подруг на улице встретить. Те-то сразу начнут всё выспрашивать, потом попросят новые рисунки показать… А нет у нее новых-то. Она и старые-то едва не сожгла в приступе ярости, когда поняла, что больше не может рисовать…

И в этот осенний дождливый день она вновь сидела одна. Сперва пила чай на кухне, потом включила радио со скуки. Стук в дверь услышала не сразу, но когда всё же услышала, тут же метнулась к двери. Слабая надежда всколыхнулась в ее сердце. Может, это… он, ее бывший муж?..

Дрожащие руки сняли засовы. На пороге, дрожа от холода, стоял промокший до нитки странник. Посторонившись, художница пропустила его. Войдя в прихожую, парень осторожно опустил на пол дорожную сумку. Девушка молча помогла ему снять мокрый плащ и промокшие насквозь ботинки. Он лишь благодарно кивнул, не в силах говорить от усталости.

Уже развесив его одежду, девушка ушла на кухню. Пока ее нежданный гость грелся у камина, она готовила чай и разогревала ужин. Вскоре закутанный в два пледа парень приступил к трапезе. Поев и отогревшись, он впервые за всё это время подал голос.

– Спасибо тебе, добрая девушка, не дала умереть под дождем бедному путнику.

В его голосе проскользнули веселые нотки, однако хозяйка дома не улыбнулась, только молчаливо кивнула в ответ.

– Скажи, как мне тебя называть? – осведомился юноша.

Художница окинула его быстрым взглядом. Рыжеволосый, зеленоглазый, не то что бы юный, но еще и не возмужавший. Возможно, ему где-то около двадцати лет или же чуть больше. В нем она не видела никакой угрозы для себя и потому решила назваться.

– Мари Художница, – молвила она тихо. – Звали так меня все… до недавних пор.

– А я Борец за Истину, – гордо молвил парень и улыбнулся, явно решив произвести впечатление.

Но Мари лишь отвела взгляд.

– Это твое настоящее имя? – нерешительно спросила она, помешкав немного.

Юноша кивнул.

– А ты и правда умеешь рисовать?..

Его глаза так и горели от любопытства.

– Умела, – грустно ответила девушка, – но потом… я расплатилась своим Талантом.

Борец за Истину удивился.

– «Расплатилась Талантом»? Как это?

И Мари поведала ему свою историю. Он слушал ее внимательно, не перебивая, и время от времени что-то записывал у себя в блокноте. Наконец, рассказ был закончен.

– Я верну тебе твою Улыбку, – пообещал путник, – поверь мне. А затем и Талант. Завтра же утром схожу в тот магазинчик и поговорю с его хозяином. Не переживай.

И он ободряюще улыбнулся. Мари захотела улыбнуться в ответ, но не смогла. Лишь кивнула.