Татьяна Соколова - Белые бурки. Рассказы Страница 2

Катя знала, что нарушает правила прохождения комиссии, но перед ней сидел совершенно здоровый на вид молодой человек, отслуживший в армии, а комиссионников было так много, что для дотошного осмотра просто не хватило бы ни времени, ни врачей.

Работа ночью выдалась тяжёлая, много поездов стояло по неприёму у входных светофоров. На столе – пять телефонных аппаратов, и, если одновременно звонило несколько, он знал на какой ответить срочно. Надо было обмениваться угловым потоком из одного сортировочного парка в другой, за это после смены спросит руководство станции. Диспетчер отделения дороги кричал о сдаче порожняка до шести утра другим дорогам. Уже забрезжил рассвет, а Пётр даже и не заметил, что ночь прошла.

После отчёта уставший, в десятом часу, Пётр пошёл домой, да вспомнил, что надо зайти в поликлинику, чтобы забрать справку о состоянии здоровья.

Жил он в рабочем общежитии с Серёгой, тот только и знал, что говорил о девчатах, наводил справки об их родителях да о приданном. А Петра интересовали Инструкции по движению поездов, по сигнализации, технико-распорядительные акты станции. В подменах ходил на занятия, на очистку путей от снега.

Однажды Петра и Серёгу вызвали к начальству. Начальник станции сказал, что ко дню железнодорожника будут сдавать дом, «а так как вы – молодые специалисты, вам положено жилье в зависимости от семейного положения». Пётр ответил, что холост, а Серёга поспешил сообщить, что скоро женится.

Председатель профкома, – участник войны, задержав Петра, спросил: «Что, так и будешь всю жизнь в общежитии? Лет, поди, уже не мало. А дома не каждый год сдают»…

Вышел Пётр от него и пошёл на почту звонить маме. Мать, услышала голос сына, перепугалась, – звонил он впервые. Выслушав его, сказала: «Пусть тебя Серёга познакомит с кем-нибудь, он бойкий. А жениться надо, ведь годы уже, и мне спокойней будет. Будет куда и нам с сёстрами приехать в гости».

Пётр с улыбкой представил лицо медсестры Кати и вспомнил, что кольца на пальце у неё не было.

Встречались они не долго. Свадьбу сыграли в деревне у родителей Кати. Те зарезали поросёнка, сделали домашнюю колбасу, сварили холодец, напекли пирожков с ливером. Как судачили соседи, свадьба была богатой, приглашённых было много. Родственники Кати дарили деньги. Со стороны жениха гулял один Серёга, он подарил молодым настольную лампу. А сколько любопытных пришло смотреть жениха и невесту…

В деревенском доме все удобства – на улице. Когда Пётр вышел раздетый, сосед дядя Степан сказал ему: – «В хорошие руки попал, не пропадёшь».

Молодые жили с родителями Кати в отведённой для них комнате. Сдача дома для железнодорожников задерживалась.

Когда Пётр приезжал домой после ночного дежурства, кровать была разобрана, взбиты подушки, от них пахло Катей – и медициной. На столе завтрак: свежесваренная молочная каша, на обед всегда борщ или суп с мясом, пирожки или пышки. В доме чисто, уютно.

Отец Кати работал тоже на железной дороге, в депо. Каждый день ездил с рабочим поездом, а мама – в колхозе, фельдшером. Дома из хозяйства держали кур и поросёнка. Молоко покупали у соседки. После ночной смены Петька спал – пока не выспится. Никто не мешал, не шумел. Встанет, пообедает и идёт во дворе снег расчистить, воды принести. Летом – то огород поливает, то краску обдирает с облупившихся окон, или калитку подкрасит. Приятно хозяйничать в доме, где он живёт с любимой женщиной. И ведь женился не по любви, просто была Катя приятная девушка. Но с каждым днём его все больше тянуло к ней, такой желанной. Он чувствовал, как любит ее, хотя об этом ни разу ей не говорил и понимал, что, Катя отвечает ему взаимностью.

Перед вступлением на дневное дежурство табельщица предупредила: «Зимин, завтра вызывают в отделение дороги к начальнику отдела движения».

Пётр подумал: в прошедшие дежурства, вроде бы, браков особых не было, а мелкие… Если обо всех докладывать руководству, то смена будет самая отстающая в соревновании.

Утром вместе с женой пошли на остановку, чтобы ехать в отделение дороги. Среди людей, ожидающих прибытия поезда, он выделялся: брюки выглажены, ботинки начищены, мохеровый шарф, овчинный чёрный полушубок, который выдали на работе как спецодежду. Когда вышли из поезда, Пётр поцеловал Катю в щеку и зашагал к руководству. Особого волнения не было, но какой-то тревожный холодок внутри присутствовал.

Секретарь сказала ему: «Подождите, Сергей Леонидович на селекторном совещании». – Пока он ждал, люди заходили в кабинет, приносили какие-то бумаги, и Пётр подумал, что на его работе интересней, там понятно, что формируешь и отправляешь поезда, а здесь – бумаги…

Когда появился начальник отдела движения, он без всяких вводных слов сказал ему: «Послужной список ваш я просмотрел – ну что? Надо дальше двигаться, расти по службе. Мы переводим вас работать в аппарат отделения дороги, сначала стажироваться поездным диспетчером, а затем – видно будет». Это прозвучало как приказ, не было слов «предлагаем», «подумайте». Все как в армии.

Поездным диспетчером Пётр работал недолго, его опять вызвали в отдел к тому же Сергею Леонидовичу, и он сказал: «Переводим работать моим заместителем. Идите, принимайте дела у Шевчука Ивана Ивановича и завтра же приступайте к работе. Да, вспомнил Сергей Леонидович, надо же решать жилищный вопрос. Вам необходимо жить в городе. Придётся задерживаться на работе, приходить рано утром, иногда дежурить ночью».

И опять не было слов – «предлагаем», «подумайте». Пётр никому не говорил о своих жилищных условиях, но начальник отдела движения знал и об этом.

И Пётр пошёл в двадцать второй кабинет. Получил ключи от квартиры и побежал в поликлинику к Кате.

Их радости не было предела. Квартира была светлая, просторная, две комнаты, кухня, отдельно туалет, ванная и титан для подогрева горячей воды. Квартира временная – сказали Петру Васильевичу, так теперь звали его – до сдачи нового дома. Но Кате так понравилась, что она никакую другую не захотела, до работы ей – пять минут ходьбы. Катя почувствовала, что здесь они будут счастливы.

Деньги, которые им подарили на свадьбе, лежали нетронутые. Пётр Васильевич получал хорошую зарплату, питались молодые вместе с родителями.

Так что на мебель деньги у них были. В магазинах продавали серванты, трельяжи, но выбор был небольшой. Диспетчера, через родственников, помогли достать на межрайонной базе «жилую комнату», куда входило два шкафа для посуды и книг, стол и четыре стула. С Катей они пошли в выходной день на «толпу», – большой вещевой рынок, чтобы купить обои и шторы. Против спекуляции действовали жёсткие законы: в магазинах было пусто, а на «толпе» – все, но в два, три раза дороже. Об этом знали местные власти и милиция. Проходя по рынку, Пётр Васильевич вдруг увидел белые бурки. Сначала прошёл мимо, но потом сказал Кате с улыбкой, как мечтал в детстве иметь такие бурки. Катя посмеялась: сейчас их уже, никто не носит. Но она ни в чём не могла отказать мужу.

В городе построили новую больницу для железнодорожников на триста коек. Кате, как опытной медсестре, было предложено перейти работать в хирургическое отделение. Ей нравилось работать в смену, больше времени можно было уделить мужу. Правда, сам он на работе был по двенадцать, а иногда и больше часов.

Однажды Катя делала перевязку очередному больному. При виде гнойного бинта ее стошнило, и она поняла, что – беременна. Катя отработала ночное дежурство, но спать не легла. Приготовила голубцы, кисель, суп рассольник был в холодильнике. Катя позвонила мужу, попросила его прийти на обед, присела в кресло и задремала. Он иногда ходил на обед домой, иногда – нет, но Катя никогда не лезла с расспросами. Она знала: – ее муж на ответственной работе.

И вдруг впервые она позвонила ему. Пётр пришёл – дверь не заперта, пахнет мясным, жена дремлет в кресле. «Что случилось, Катя?» От неожиданности она вскочила и повисла у него на шее. Он нежно поцеловал ее в щеку. «Соскучился по тебе за ночь» – шепчет ей на ухо. Она в объятиях смотрит на него, улыбаясь загадочно, и шепчет тоже: «А мы теперь работать не будем ночами… нам это вредно» … – и улыбается еще загадочнее. Он понимает слова ее, как ответную ласку и продолжает жаловаться, как маленький: «Мне, правда, очень, очень без тебя плохо, любимая»…

«А мне без тебя, любимый» … Так впервые, после нескольких лет супружества они признались в любви, но больше Пётр ничего не понял.

Когда же Катя сообщила ему о беременности, у него стал такой непонимающе-глуповатый вид, будто ему сообщили совершенно невероятное, чего с ними никак не могло произойти, и никогда не должно было случиться. Он так и стоял, сам не свой, растерянно смотрел на неё и молчал, будто все слова забыл и потерял дар речи. Но осознание сказанного все же стало до него доходить, лицо его оживилось счастливой улыбкой, и стало невозможно красивым. Ее Пётр красивый мужчина – с тайной гордостью про себя всегда считала Катя. Но теперь, прямо на глазах у неё он превратился в красавца писанного.