Александр Тихорецкий - Выстрел по солнцу. Часть первая Страница 21

– Ого! – безразлично удивился Ленский. – Променять Москву на периферию, это – поступок, я тебе скажу!

Силич покачал головой.

– Ты так говоришь, потому что ты ее не знаешь совсем. Наоборот, для нее это очень естественно.

Ленский смотрел на его грустное, постаревшее лицо. Нет, так не пойдет. Надо что-то предпринять, или праздник превратится в реквием по молодости, в самый настоящий ностальгический шабаш.

– Зато у тебя все получилось, – он добавил бодрости в голос. – Смотри, и карьера удалась, и дом – полная чаша. Деньги водятся, жена – красавица.

– Ты знаешь сам, не люблю я ее. – Силич встал, отошел к окну. – И никогда не любил. А тогда чего она только не делала, чтобы вернуть меня, вернуть таким, каким я был в самом начале. Но я-то уже был другим. Навсегда другим. Не хочу больше любви, боюсь ее. Искалечила меня эта игра, убила что-то во мне.

Но я не в претензии, сам виноват. Видно, все-таки, слабак я, не гожусь для всех этих аттракционов. Как мог я, жалкий фраер, сесть за стол с шулерами? На что надеялся? – Силич обернулся, бросил на Ленского взгляд, полный иронии. – Да и не один я здесь пострадавший. И Света, и муж ее, да и Алла моя тоже. Хоть, и простить ей ничего не могу. Хорошо они меня тогда с папашей своим уделали, нечего сказать.

Я даже мстить пытался. Ну, папашка-то – ладно, скоро коньки отбросил, с него, как говорится, взятки гладки, а вот Алла… Хоть и мерзко, и недостойно это, но мне тогда уж все едино было – кругом виноват. Ох, и поизмывался же я над своей невестой! То Светой ее назову, то исчезну на несколько дней, то подстрою, что помаду она у меня в пиджаке найдет.

Думаю, пошлет сейчас меня куда подальше, а мне только того и надо. Поначалу все еще мечтал, что поеду, найду свою Свету, упаду на колени, да только мечтами все это и осталось. Да и чепуха все это, пустые хлопоты. И Света не простила бы, и Алла уехать не позволила. Как ты сказал, какая она? Да, целеустремленная.

Он немного помолчал.

– Сто лет, кажется, прошло с тех пор, а как начинается март, да еще оттепель такая, сырость – не могу, терзает меня ностальгия. Подступает к сердцу, берет за горло, и все – сам не свой становлюсь, амеба – амебой. Вот и сегодня так.

Он обернулся от окна, смотрел на Ленского, большой, неловкий.

– Я для чего тебе все это рассказал, Жень. Знаешь, давно хотел сказать тебе, но не решался. А сегодня скажу. Ты для меня – не просто друг. Ведь, до тебя я кем был? Так, офицер, каких много. Опять же время такое подоспело, много грязной работы выполнять приходилось, сам знаешь. А ты появился, и все вокруг завертелось, и жить стало интересно.

А сегодня, брат, испугался я. Признаваться не хотел. Если бы этот гад положил тебя там, я, честное слово, не знаю, как жил бы дальше. Наверно, и сам бы там, рядом с тобой лег. И деньги не нужны, и карьера. Ну, одним словом, виноват я перед тобой, дружище, прости меня…

Горячий комок стал в горле, Ленский поднялся, шагнул другу навстречу.

– Да расслабься ты, старина, ей-богу, – он обнимал товарища, чувствуя, как подрагивают под руками бугры мускулатуры, – как ребенок совсем…

Рассказанная историю еще плескалось в сознании тоскливой мутью, но уже что-то другое, неясное и сумбурное заполняло его необъяснимой тревогой. Какой-то звук, слабый, едва различимый, вонзился в пространство, и Ленский резко обернулся.

На пороге, улыбаясь и театрально аплодируя, стоял Юрка, а вернее, Юрий Леонидович Журов, их друг и технический руководитель проекта.

– Ну вот! – голос его, высокий и насмешливый, звенел сдерживаемым смехом. – Стоит только ненадолго оставить вас без внимания, и европейские ценности уже возобладали.

В мгновение ока тревога сменилась радостью, и оба они, и Ленский, и Силич, не сговариваясь, бросились к нему.

– Юрка! Наконец-то!

Глава 5

– Да, что тут у вас происходит? – весело и смущенно Журов боролся с Силичем, неуклюже обхватившим его своими могучими ручищами, изумленно глядя на Ленского, в порыве нравственного облегчения порывающегося хлопнуть его по спине. – Вы что, с ума посходили? Да, отпусти же меня, Слава! – он, наконец, выпростался из медвежьих объятий Силича, фамильярно взъерошил его волосы.

– У-у, старый бродяга!

Журов казался сдержанным и спокойным, но от Ленского не укрылось, что их друг чем-то сильно озабочен, какая-то мысль, засевшая в глазах, делала его и без того сухое, аскетическое лицо еще более серьезным и сосредоточенным. У переносицы залегла складка, губы были поджаты, и казалось, он полон злой энергии, грозящей ежесекундно выплеснуться наружу кипятком эмоций.

Сердце сжалось нехорошим предчувствием, медленно и осторожно, словно канатоходец над пропастью, Ленский вернулся в свое кресло, взял недопитый бокал, замер в ожидании.

Долго ждать не пришлось. Оглянувшись по сторонам, и не найдя, куда поставить свой щегольской кожаный кейс, с неожиданным раздражением Журов швырнул его в угол. Несколько секунд взгляд его блуждал по комнате, затем поочередно остановился на лицах друзей.

– Пьете! Как дети, ей-богу!

Он шумно уселся в кресло, закинув ногу на ногу, скрестив руки на груди, замер с видом оскорбленного достоинства.

– Юр, а что случилось-то? – недоуменно поднял брови Силич. – Мы ж, вроде как, договаривались…

Ленский сделал Силичу знак замолчать.

– Что-то с расшифровкой? – он искал ответ в глазах друга. – Наверное, в самом конце игры, так?

Вместо ответа Журов поднял вверх указательный палец, изобразив при этом на лице выражение глубочайшей многозначительности.

– Расшифровка… В конце игры… – передразнил он Ленского. – Ребята, у меня нет слов, – он покачал головой и неожиданно, словно очнувшись, закричал: – Вся лаборатория на ушах! Только и разговоров о том, что сегодня вечером чуть не погиб «маэстро». Мне чудом удалось замять скандал. Вы что, предупредить не могли? Или это снова был экспромт?

– Да, какой экспромт! – Силич хрустнул пальцами. – Жень, да скажи ты ему!

Ленский пожал плечами, опустив голову, спрятав взгляд. Он вспомнил свою недавнюю браваду, и почему-то ему стало стыдно перед другом. Журов так и застыл с поднятой рукой, забыв поправить очки, глядя на него так, словно увидел впервые.

– Так это что, мимо плана? Вы с ума сошли? – голос его постепенно наливался гневом и возмущением. – Совсем охренели? Ты же чуть не погиб, Женя! Тебе что, голова не дорога? А ты, полковник! – он повернулся к Силичу. – Под суд захотел?

– Юр, да послушай ты! – взмолился Силич, но Журов его перебил:

– Нет, это ты послушай! И подумай, что завтра будешь говорить на экстренном совещании! Шеф непременно назначит его, когда прочитает рапорты. Ваш и сотрудников моей лаборатории.

В словах его послышалась фальшь, неуловимая неуверенность.

– Да не назначит он его, – Ленский уселся поудобнее, сделал глоток коньяка. – Рапортов не будет, и совещание устраивать будет незачем.

– С чего ты взял? – Журов поправил, наконец, очки. Сейчас он был похож на аиста, подозрительно рассматривающего лягушонка, осмелившегося ему перечить.

Ленский невозмутимо пожал плечами. С кем ты вздумал блефовать, мальчишка?

– Ты же сам сказал, что скандал замять удалось. Значит, и рапортов не будет.

Журов вздохнул.

– Мне бы твою уверенность, – теперь в его голосе слышались еле заметные нотки досады. – Впрочем, дело-то не в этом.

Ленский рассматривал его непроницаемое лицо, пытаясь выведать тайну, росой разгадок рассыпавшуюся в мимолетной дрожи тени и света, словно хвост змеи, ускользающей в бездонной скважине взгляда. Он чувствовал – вот оно, то самое главное, настоящая развязка игры, начатой когда-то давным-давно, так давно, что времена эти вспоминаются лишь во сне. Все, что было до этого – дребедень, шелуха, глупая раковина, под которой и скрывается жемчужина смысла.

Так-таки и жемчужина? Ты уверен? Да, черт возьми, именно жемчужина! И то, что скажет ему сейчас Юрка и будет приговором, и этому вечеру, и дню, и сегодняшней игре, и даже, наверно, ему самому…

Голос Силича неожиданно вторгся в его раздумья.

– Так не томи старых друзей, – слова вылетали бестолковыми болванками, кружились в пространстве, сбивая с мысли, мешая сосредоточиться, – а то тянешь кота за хвост! Время то уходит…

– Вот именно, время, – загадочно проговорил Журов, и Ленский вздрогнул, почувствовав, как встрепенулось сердце в груди. Вот, вот оно!

Стараясь не выдать волнения, он поставил бокал на стол.

– А что – время?

Журов снял очки, стал протирать их салфеткой.

– Пропало время, – близоруко посмотрев в его сторону, ответил он. – Исчезли все показания, и случилось это как раз в тот момент, когда ваш «гость» стал метать карты.

– И? – Ленский подался вперед, Силич замер с бутылкой в руках.