Елизавета Дворецкая - Тайна древлянской княгини Страница 29

– Но у него ведь есть жена!

– Она уже не может рожать, и никто не осудит его, если он возьмет на ее место молодую. Ольг хочет породниться с обоими полянскими князьями, и как удачно, что Макошь послала ему двух дочерей! Правда, тут есть одна беда… да небольшая…

– Это какая же?

– Не будем об этом сейчас. – Яромила улыбнулась. – Князь хочет, чтобы ты завтра обязательно пришла на пир. Ему приятно будет показать всем гостям, какая у него нестера красивая.

«Которую он сам погубил и чуть вовсе со свету не сжил!» – подумала Предслава, но ничего не сказала, а только улыбнулась, делая вид, будто смущена.

У князя Ольга была еще одна причина пригласить молодую вдову на свадебный пир. Ночевала Предслава в этот раз вместе с невестой и ее подругами, но утром, вернувшись в Ольгову избу, застала там самого хозяина – уже одетого в богато вышитое золотом греческое платье. Как и варяги его дружины – они охотно одевались в греческие аксамиты, в отличие от полян и прочих словен, которые с трудом решались заменить чужеземными изделиями привычные льняные рубахи и шерстяные свиты, сотканные и сшитые женами, украшенные старинной обережной вышивкой и защищающие владельца от всякого зла. Разве что напяливали греческое платье поверх своего, но над такими удальцами одни потешались, а другие негодовали.

– Ты согласна пойти на пир? – спросил Ольг, усадив ее рядом с собой. – Княгиня даст тебе самое лучшее платье.

– Спасибо, княже, платье цветное мне сейчас неприлично, – сдержанно поблагодарила Предслава. – И так люди скажут, вдова стыд потеряла: и полугода не прошло, как мужа лишилась, а уже по пирам ходит, охоча гулять…

– Незачем слушать, что говорят те, кто нам завидует, – улыбнулся Ольг. – К тому же женщины такого знатного рода, как наш, не обязаны выдерживать все сроки вдовства. Трех месяцев вполне достаточно. Ты ведь справила все обряды, проводила душу мужа положенным порядком, и никто не упрекнет тебя.

– Да, – так же сдержанно согласилась Предслава, вспоминая, как стояла в полночь на Святой горе с черепом Незваны в руках, пытаясь выяснить, чем же недоволен дух ее мужа и почему не оставит ее в покое. Но теперь со всем этим покончено. Воята освободил ее от змея и прочих призраков прошлого.

– А значит, тебе нечего откладывать новое замужество, – сказал Ольг, и она в изумлении подняла глаза. Конечно, она знала, что рано или поздно ей найдут нового мужа, но Ольг говорил об этом как о решенном деле уже завтрашнего дня. Он точно знал, что, вернее, кого имеет в виду. – Не сомневайся, оно будет не хуже старого, – заверил он, а Предслава содрогнулась: судя по тому, что она вчера узнала, не хуже прежнего устроить ее жизнь Ольгу будет немудрено. Достаточно не наводить порчу на ее нового мужа. – я дам тебе жениха не менее знатного рода. Ты даже можешь сама увидеть его и подумать, нравится ли он тебе. Но я не вижу причин, почему бы тебе не принять его сватовство – такой брак не уронит твою честь.

– Кто это? – коротко и прямо спросила Предслава, хотя обычай предписывал ей пробормотать что-то вроде: «Твоя воля надо мной, батюшка, а ты как решишь, мне так и будет хорошо».

– Берислав, переяславльский князь.

– Но у него есть княгиня.

– Она уже стара, а ты очень понравилась ему. Он с радостью посватается к тебе. По нашему договору, если ты захочешь, он отошлет прежнюю жену к ее родне, а ты станешь и княгиней в Переяславле. О правах твоих будущих детей мы тоже заключим докончание, и твоя жизнь будет устроена очень счастливо.

Очень счастливо жила она в Коростене… как ей казалось, с мужем, за которого ее сосватал Ольг киевский. О «будущих детях» лучше молчать – перед глазами ее стояли знаки бесплодия, черной нитью вышитые на платье свадебной куколки. Теперь что же – киевский князь нацелился и на Переяславль? Сейчас он отдаст ее туда, потом Берислав сложит голову в битве, а по докончанию наследниками его будут только дети от Предславы – которых не родится, а стало быть, все права перейдут в Ольгов род… Можно не сомневаться, что у Людомилы и Свенельда появится достаточно сыновей, чтобы хватило на все княжьи столы Русской земли…

Предслава не поднимала глаз, чтобы Ольг не увидел ее гнев, боль и возмущение. Ему больше не обмануть ее, однако киевский князь – слишком сильный противник для нее. Лучше пока молчать. Но игрушкой в его руках, лелёшкой из ветошки, она больше никогда не будет!

– Мы поговорим об этом после. – Ольг, не желая явственно давить на племянницу, отступил, давая ей время подумать. – Спешить некуда. Но если ты дашь согласие, то мы сможем справить обручение в любой день, хоть завтра.

Предслава молча поклонилась и отошла, не поднимая глаз.

В сенях затопали, громко запели песню про соловья, которому пора вылетать из гнезда и отправляться за красной девушкой. Вошли Велем с Воятой, оба в накидках из волчьих шкур мехом наружу – у словен «почестный отец» и «почестный брат» еще носили прозвище «волк», поскольку были для невесты чужаками.

– Здравствуй, княже! – Они поклонились. – У нас все готово – прикажешь князю молодому за невестой ехать?

Ольг поднялся им навстречу, а Воята подмигнул повернувшейся Предславе. Она взглянула в его веселые глаза, на шрам на подбородке… и мысль о браке с Бериславом переяславльским показалась какой-то унылой.

День выдался такой суетливый, шумный, радостный и утомительный, как всегда и бывает на свадьбах. Под предводительством Велема, справившего уже десятки свадеб в качестве «почестного отца», женихова дружина отправилась за невестой, где Воята долго торговался с Предславой, выкупая у нее косу «дочери». При этом оба они старались сохранять суровый вид, но выходило плохо: встречаясь глазами, они не могли не улыбаться, вспоминая свою недавнюю «свадьбу для змея». И все свадебные приговоры, которыми сыпал Воята, заставлявшие девушек-подружек краснеть и закрываться рукавами, Предслава невольно принимала на свой счет – что совсем не пристало «матери» невесты.

Наконец косу выкупили, и Свенельд дрожащими от волнения и неловкости руками стал ее расплетать. На нем были порты, вышитые знаками плодородия, которые мужчина носит только на свадьбе, новая белая исподка, а поверх нее – рубаха из красного шелка, украшенная невиданными, непривычными и непонятными узорами. Рассказывали, что эту рубаху князь Ольг в молодости раздобыл где-то за морем и она способна защищать своего владельца от жара, холода, огня, воды и даже от железа. Сыну он подарил ее задолго до рождения – сразу как узнал от Яромилы, что у них будет сын.

Предслава вчера постаралась, заплетая косу, поэтому Свенельду сейчас пришлось приложить немало усилий, чтобы ее расплести. Воята все совался помогать – как ему и полагалось, народ кругом хохотал, и только Заряла, как Предслава заметила, бросала на «почестного брата» недобрые и досадливые взгляды. Он по-прежнему ей не нравился, особенно в волчьей шкуре. Ей еще вчера померещилось что-то волчье в его глазах, хотя они были вовсе не желтые, а серые.

Наконец косу расплели, невесту с распущенными волосами покрыли паволокой, а поверх нее возложили, вместо обычного венка, золотой греческий венец с красными самоцветами, присланный в подарок Ольгом – от красоты этой невиданной вещи все гости пришли в изумление.

А потом молодых повели прочь – на княжий двор, за красный стол. Женщины и девушки в последний раз закричали, завопили, будто на вынос покойника, а женихова дружина с криками радости запела удалую песню про сокола, что поймал серу утицу. Ревущие девушки остались в избе – чтобы посмотреть на пир и появление невесты уже в качестве жены, им самим придется сперва выйти замуж.

– Прощай, краса-душа, не увидимся больше! – сердечно прощался Воята с Зарялой, которая неосторожно попалась ему под руку. – Взял бы тебя с собой на пир – да нельзя, коса не доросла! Давай хоть поцелуемся, все не так горько будет расставаться! – И бесстыдно тянулся к ней, пытаясь поцеловать.

Заряла визжала и отбивалась не шутя, а гости вокруг только хохотали: на свадьбе чем больше всего такого, тем лучше, а Воята хорошо знал свои обязанности.

– Зачем ты ее дразнишь? – Предслава уже во дворе поймала его за край шкуры.

– А она так забавно злится! – Воята скривился, порываясь не то заплакать, не то засмеяться, и обнял Предславу за плечи. И вчера, и сегодня ему, как и всем, то и дело подносили медовуху, но он, весь в вуя Велема, от выпитого не начинал шататься и бормотать невнятицу, а держался как трезвый, только становился очень весел и дружелюбен не в пример обычному. – Девчонка совсем, а важная, что твоя гусыня!

– Что ты с ней как с недоросточком – она уже взрослая, ей шестнадцать лет.