Андрей Ильин - Александр Золотая грива Страница 3

Смеркалось. Алекша с трудом различал тропку, шел скорее на ощупь, ногами чувствуя утоптанное. В маленьком тусклом солнечном пятне заходящего солнца заметил лечебную травку, торопливо поднял, растер в ладонях. Почувствовав резкий запах кислого, налепил на закрытые глаза и так минуту постоял неподвижно. С трудом разлепил веки. В глазах режет и щиплет, но опухоль немного спала и он уже может смотреть, не поднимая пальцами век, словно дурак, обкусанный дикими пчелами. Настроение сразу поднялось, захотелось есть. Живот громко, на весь лес, квакнул. Голодные кишки в ответ тоненько зарычали, поддерживая требования хозяина, на что-то там нажали и рот мальчика наполнился густыми, вязкими слюнями. Алекша завертел головой, словно пытаясь найти что-то съестное, как будто он в лавке с харчами, но вокруг только темнеющий лес. Вздохнул, пошел дальше – тропа куда ни будь выведет. Незаметно совсем стемнело. Тьма свалилась такая, что не видно вытянутой руки. Что-то глухо взвыло, дико хохотнул филин в вышине. Вдали высветились горящие желто-синим цветом глаза, наверно, ночного чудовища!

Алекша от страха присел на корточки, как кот на песок и судорожно провел руками по влажной траве в надежде отыскать хоть палку. Вместо палки рука наткнулась на гнилой гриб. Ничего не соображая, сдавил. В ладони мерзко чавкнуло, холодная жижа потекла между пальцами. Рот раскрылся для испуганного вопля, уже воздуха набрал… как вдруг горящие глаза чудовища сдвинулись вплотную, словно оно внезапно сильно окосело, затем один глаз полез вверх и погас, а второй уплыл вбок. « Светлячки, фу ты! – понял Алекша с несказанным облегчением, – разругались, козявки несчастные. Хорошо, что быстро, а то пришлось бы… не знаю что делать!» Он повертел головой – вокруг появилось множество светящихся точек, маленьких, почти незаметных и больших. Они медленно перемещаются по земле, в воздухе, некоторые поднимаются ввысь и исчезают. «Ну, если уж жуки ничего не боятся в лесу, то мне-то уж и подавно не стоит пугаться», – приободрился мальчик. Он даже улыбнулся нелепому страху перед ночным лесом и храбро сделал шаг. К лицу припало что-то легкое, с капельками влаги и чьи-то малюсенькие ножки быстро пробежали по щеке. Смахнул паутину вместе с паучком и пошел, но теперь уже вытянув руки. Некоторое время так и шел, обтирая ладонями все листья на кустах и собирая паутину, высохших козявок и сухие листья. Среди блеклых огоньков светлячков вспыхнул один, яркий, рыжий. Он не исчез, не уплыл в сторону, а горел ровно, сильно.

«Костер!» – чуть не закричал Алекша, бросился вперед и немедленно врезался лбом в сосну, которая нарочно встала прямо у него на пути. Сверху посыпалась труха, иголки, рядом в темноту упала шишка. Громко охнув, Алекша сделал два неверных шага назад и… огонек пропал! В панике мальчик метнулся вправо, влево, даже зачем-то подпрыгнул. Огонек снова появился, видно дерево заслонило и теперь Алекша буквально впился глазами в далекую рыжую точку. Он медленно направился в сторону огонька, нелепо разводя руки, что бы не наткнуться еще раз. Вот так, смешно помахивая расцарапанными руками и поминутно оступаясь на корнях, прошел шагов сто, прежде чем вышел на обширную поляну с высокой, в пояс, травой. По середине поляны стоит скособоченная изба, облитая бледно-голубым лунным светом. Рыжий огонь тихо изливается из маленького окошка и манит домашним теплом и уютом. Кажется, что там, внутри, сидит маленькая добрая старушка, вяжет шерстяные носки при свете лучины, а в еще горячей печке доходит гречневая каша в чугунке. Алекша так живо представил себе это, что едва не залился слезами от жалости к самому себе. Не разбирая дороги, напрямую кинулся к избушке, стоптанные каблуки звонко простучали по ступеням высокого крыльца. Нога цепляется за выступ. Твердый деревянный пол выскальзывает из-под усталых ног.

Глупо размахивая руками, мальчик врезался головой в дверь и с ужасным грохотом влетел в избушку. По инерции пробежал еще пару шагов, наткнулся на широкий деревянный стол. Что-то тускло блеснуло, подпрыгнуло и упало на пол. Громкий звук бьющегося глиняного горшка или тарелки заставил сжаться детское сердце от страха и стыда. Алекша замер в нелепой позе, вцепившись в край стола руками. Мгновение постоял неподвижно, потом, не меняя стойки, быстро огляделся.

В комнате никого. Под стеной широкая лавка, возле натопленной печи стоят ухват, кочерга и несколько пузатых чугунков. Под низким потолком, на поперечной балке, висят пучки трав, какие-то веники, белеют оструганные палочки. С сильно бьющимся сердцем подошел к лавке, сел. Еще раз огляделся и, окончательно убедившись, что в избе никого, глубоко вздохнул – слава богам, нет свидетелей позора! Зыркнул по сторонам. Острые глаза углядели темный бок закопченного горшка возле заслонки. Алекша с шумом втянул носом воздух – каша! Гречневая и, похоже, с мясом! Он крепко сжал пальцами край лавки, удерживая себя от сильнейшего желания немедленно вскочить и кинуться к горшку с кашей. « Нельзя, чужое, – принялся уговаривать он сам себя, – чужое брать нехорошо».

«А если очень хочется!» – крикнул внутри его другой голос.

«И тогда нельзя», – ответил первый голос, но как-то слабовато.

«А может, тут вовсе никого не будет. Сварили хозяева каши и ушли в лес, а там сгинули. Ведь бывает же так!!!» – снова завопил второй голос.

«Нет, не бывает», – строго ответил первый.

«Нет, бывает, – сварливо возразил второй, – бывает, бывает… редко! Но сейчас именно тот случай! Так что не валяй дурака, садись и ешь, пока не остыло, а то с голоду помрешь!!!»

«Заткнись, негодяй!» – выкрикнул первый голос.

«Сам заткнись! Сам негодяй!! Я есть хочу, я умираю от голода!!!» – заорал второй голос так, что Алекша подскочил чуть не до потолка и бросился к горшку. Крышка слетела, словно сброшенная могучим ураганом. Правая рука со скоростью атакующей гадюки цапнула деревянную ложку, а левая с молниеносной грацией питона обхватила горшок и со всей силой прижала к груди. Алекша еще не дошел до стола, как правая рука сама, не спрашивая хозяина, зачерпнула ложкой теплой каши и поднесла ко рту. Рот распахнулся и восхитительная каша с мясом оказалась в желудке… Алекша сообразил, в чем дело, только когда ложка заскребла по дну горшка. Мальчик с трудом поднялся из-за стола, заглянул в горшок и увидел, что он совершено пуст. « Ни стыда, ни совести…» – подумал он, но как-то вяло.

«Ага! – радостно подтвердил второй голос. – Зато нажрался»!

Алекша медленно поплелся к печке, с трудом залез на полати.

Он проснулся от негромкого бормотания. Раздалась торопливая дробь шагов по дощатому полу избушки, глухо звякнул чугунок и снова бормотание. Алекша с минуту лежал неподвижно, будто пытаясь понять причину странных звуков, а на самом деле просто трусил – козе понятно, пришли хозяева и сейчас его обнаружат! Что будет…

Медленно, очень медленно повернулся. Голова с копной густых пшеничных волос чуть-чуть приподнялась… В полумраке раннего утра по избушке мечется маленькая горбатенькая старушка, разговаривает сама с собой и размахивает тоненькими крючковатыми ручками. Седые волосы неопрятно торчат в разные стороны из-под выцветшего платка, длинный нос загнут, будто наконечник багра и беспрестанно втягивает воздух. От этого бормотание старухи все время прерывается мощным сопением и фырканьем. На мгновение Алекша увидел лицо и душа улетела в пятки – выпученные от злости глаза горят багровым огнем, длинные желтые клыки щелкают так, что попадись им оглобля – перекусят на раз. « Попал! – с тихим ужасом подумал он, – вот это бабка! Слыхал о такой, но видеть не приходилось. И вот наконец, сподобился! Что делать, что делать, а?» Медленно стал опускать голову, локти непроизвольно раздвинулись и старый горшок, бог знает как оказавшийся на полатях, с ужасным грохотом и звоном падает на пол. В избе словно гром грянул – бабка замерла на месте, развела руки в стороны, присела и нелепо разинула клыкастый рот. Горящие огнем глаза впились в несчастный горшок, затем медленно поднялись к полатям. Синие глаза Алекши раскрылись до предела, отведенного природой, кровь отхлынула от круглого лица и волосы зашевелились…

– Так это ты мою кашу съел, безобразник? – скрежетнули желтые клыки Бабы-Яги.

Алекша не смог раскрыть смерзшийся рот, только кивнул.

– Ага, а чем мне теперь завтракать, тобой? – грозно спросила старуха.

– Нет! – сразу вернулся голос, – я вам другую сварю.

– А ты умеешь? – удивилась бабка.

– Умею, хорошо умею, – торопливо заверил страшную бабульку Алекша, – и щи умею, было бы из чего.

– Это верно, – усмехнулась Баба-Яга и еще раз внимательно посмотрела на мальчика. Глаза медленно стали угасать, клыки наполовину спрятались. Села на лавку возле стола и вполне мирно сказала: