Генри Барс - Ключевой элемент. Книга 1 Страница 3

***

Место, где было суждено развернуться беспощадной битве за чистоту, находилось не около школы, а у одного из соседних многоэтажных домов. Высококультурные жители дома предпочитали выбрасывать мусор не на помойку, а прямо в окна, создавая у своего дома отвратительную свалку пищевых отходов, битого стекла и использованной туалетной бумаги. Почему-то это безобразие никак не пресекалось, просто время от времени на прилежащий к дому газон выгоняли пару десятков школьников, и они худо-бедно наводили там порядок. Об использовании принудительного детского труда никто не задумывался (кроме Димы и нескольких его приятелей, но они благоразумно помалкивали).

«Энтузиасты» участвовали в этом мероприятии далеко не впервые и убирали территорию не торопясь, без огонька. На вооружении у всего отряда были только одни грабли и одни носилки. Мальчишки, разбившись на пары, по очереди таскали носилки с собранным мусором на помойку за школу, при этом по пути половина ноши сдувалась ветерком на асфальт. Остальные бродили по газону, накалывая на тут же найденные острые палки фантики, бумажки, полиэтиленовые пакеты, пустые пачки сигарет «Космос» и «Прима», поглядывали на редкие белые облачка, застывшие в сине-голубой высоте, и зелёную надпись на красной стене дома:

Наш дом участвует в соревнованиях за самую чистую территорию!

– А ну, кончай газон топтать! – орал дурным хриплым голосом пенсионер из окна третьего этажа, руки его дрожали, а глаза вылезали из орбит от лютой ярости, – да-да, тебе говорю, коза рыжая!

В такие моменты девчонки обычно предпочитали делать вид, что ничего не слышат, мальчишки жалели об отсутствии рогатки или чего посерьезнее, а вожатая в очередной раз удивлялась абсурдности бытия. Дима с Саньком, конечно же, в другой раз придумали бы, чем насолить этому нехорошему человеку в окне, но рядом была вожатая, и они помнили золотое правило – не нарывайся! Однако всё имеет свой конец, закончилась и эта нудная уборка под аккомпанемент ругани сумасшедшего старика. Ребята, строем по парам, во главе с вожатой Наташей, двинулись по направлению к школе, то есть к лагерю «Солнышко».

– Раз-два, три-четыре! Три-четыре, раз-два! Кто шагает дружно в ряд?! Пионерский наш отряд! – надрывали глотки речёвкой юные пионеры.

Взрослые прохожие недовольно морщили лица и отворачивались, а дети, которым посчастливилось в этот раз не оказаться в летнем лагере, сочувственно улыбались. Войдя на территорию школы, «Энтузиасты» встретились с Ниной Владимировной, грозным учителем математики, вызывающей трепет не только у школьников, но и у некоторых учителей. Глядя на неё становилось понятно, что оказывается можно выработать у себя такую осанку, что все окружающие поймут с первого взгляда, – вот этот человек существует не для добра, радости или любви, а как раз наоборот, для создания неприятностей, всевозможных гадостей, тотального контроля всего и вся. Учительница шла, как-то по особенному, в своей манере выпрямив спину, по направлению к автобусной остановке. Всё в ней, казалось, кричало: «Да, это я! Я именно такая, как вам показалось! И ничего вы с этим не поделаете». Что такого могло случиться в её советской жизни, какой путь она прошла, прежде чем превратилась в саму себя, никто не понимал, а дети по своей наивности ещё не задумывались. Стук её каблучков по асфальту заставлял сердца многих детей трепетать от какого-то первобытного страха. Встреча с математичкой никогда ничего хорошего не предвещала, наоборот, предшествовала всевозможным проблемам. «Что ей летом дома не сидится? – Дима наивно полагал, что все летние каникулы учителя проводят в свое удовольствие, раз у школьников нет уроков. – Специально пришла, повынюхивать, кровушки попить!»

А Нина Владимировна, вынужденная исполнять свои педагогические функции летом, пребывала сегодня в настроении, едва ли не худшем, чем у Димки с утра. Она внимательно оглядела трудовой отряд и незамедлительно последовало замечание:

– Леонов! Почему без галстука?! – Димка вздрогнул, хоть и ожидал этого вопроса. Его пионерский галстук остался дома у родителей, к бабушке он пошел без него, поэтому утром повязать ему было нечего.

– Ты что, уже не пионер? – продолжала Нина Владимировна. – Это, кстати, легко можно устроить, и так в последнее время в пионерской организации развелось слишком много разгильдяев!

Строго говоря, процент разгильдяев среди пионеров давно был величиной постоянной – в пионерскую организацию уже много лет брали всех школьников подряд, кого-то раньше, кого-то позже, но сейчас математичка решила закрыть глаза на этот известный факт. В принципе, у Димы имелись особые причины опасаться – Нина Владимировна Мордвинова давно за что-то невзлюбила Димку. Сам он подозревал, что все из-за разницы в звучании, вернее благозвучии их фамилий, но доказательств этого ни у него, ни у нас не было и нет.

И вот сейчас Димка молча стоял под испепеляющим взглядом учительницы, в упор смотря на чёрную пуговицу её неизменного, как мундир, синего пиджака, и вспоминал один одновременно смешной и неприятный случай, приключившийся с ним на её уроке. Как-то раз во время учебного года, отвечая у доски, он взял, да и обозначил по причине хорошего настроения треугольник латинскими буквами ЕВС. Весь класс прыснул со смеху, а Нина Владимировна пока ещё ничего не поняла. «Вот они, маленькие радости простого советского ученика», – подумал Димка, а вслух начал говорить:

– Возьмем, например, прямоугольный треугольник ЕВС… – тут класс сотрясся от гомерического хохота, Нина Владимировна взяла указку и хлопнула ей Димку по мягкому месту.

– Родителей в школу! – прозвучал её суровый приговор.

Родители на собраниях всегда Димку защищали, но дома ему доставалось от них сполна. Неприятнее всего было неподдельное расстройство мамы и папы, близко к сердцу принимающих все неудачи сына, этого Дима просто физически не выносил, поэтому вызовы родителей в школу являлись для него жестоким наказанием.

А ещё как-то раз один Димин и Санин, бывший уже, одноклассник, Лёша Портнов, на свою беду и на радость приятелям нарисовал на доске во время перемены квадратный трёхчлен. Именно нарисовал, а не написал. Это был большой, во всю доску, квадратный человек, с двумя квадратными руками, квадратной головой, двумя квадратными ногами и тремя, не менее квадратными членами. Чтобы никто не сомневался, Лёша начал писать над головой монстра каллиграфическим почерком:

«Квадратный трехчлен – пожалуй, лу…», – чем заканчивалась фраза, никто так и не узнал, потому что в класс вошла Нина Владимировна. У Лёши всё всегда было как-то так, нескладно: и внешний вид, и дела, и озорство, и, наверное, даже его мысли. Конечно же, вызовом родителей в тот раз дело не ограничилось, началась настоящая травля Портнова: у него ухудшились оценки, Лешу перестали отпускать в бассейн на соревнования. А после классного собрания на тему «Почему Алексею Портнову не место в нашем коллективе» Лёшины родители забрали документы из школы.

Вот и сейчас все с некоторым опасением ждали, во что выльется праведный гнев Нины Владимировны. Но в этот раз, слава богу, гнев благополучно сменился милостью:

– Чтобы сегодня же вычистил до блеска «Пионерскую»! Ты понял меня, Леонов?!

Дима упрямо молчал. «Не по годам развитый ум и ослиное упрямство – вот главные отличительные черты моего сына, – говаривала Димина мама во время семейных застолий, – и то, и другое может ему как помочь, так и навредить в жизни».

– Завтра я всё проверю! – сказала Нина Владимировна и удалилась, прямая, как жердь.

Честно говоря, ей не было никакого дела до пионерских галстуков вообще и до Диминого галстука в частности. Супруг Нины Владимировны лежал дома в предынфарктном состоянии, денег до получения отпускных оставалось пять рублей с копейками, а в холодильнике был только холод и морская консервированная капуста. Просто директор школы, суровая женщина сталинской закалки, всех держала в ежовых рукавицах – и учеников, и учителей. Расслабляться было никак нельзя, вмиг доложат обо всем доброжелатели, а уж испортить жизнь простому учителю, даже и завучу, директор школы мог вполне. Но Дима и остальные дети этих тонкостей взрослой жизни, естественно, не знали и не представляли, а потому продолжали трепетать, как нежные лани во время королевской охоты в европейском лесу.

Строем, но уже без речёвки, «Энтузиасты» продолжили свое возвращение с уборки. На школьном крыльце им встретился ещё один педагог, Сергей Петрович, учитель английского языка. Дети поздоровались с ним нестройным хором.

– Вись! Вись! – одновременно послышались крики из строя.

Сергей Петрович как-то неловко улыбнулся, махнул рукой, и отправился дальше по своим делам. Он немного горбился и пришаркивал ногами, несмотря на то, что вроде бы был спортивным человеком: с удовольствием бегал, плавал в бассейне, играл в футбол со старшеклассниками. Серый костюм Сергея Петровича уже давно следовало отдать в химчистку, а не менее серые туфли, бывшие когда-то черными, и обувью-то можно было назвать с большой натяжкой.