Александр Беляев - Астральный медальон. Хроники затомиса Страница 3

Андрей, естественно, не знал его лично, знал только, что он – один из ведущих актеров театра на Литейном, в спектаклях тоже никогда раньше его не видел, поскольку не ходил в этот театр, но об этом человеке всегда с очень таинственным видом сообщал его новый приятель.

Андрей внимательно присмотрелся к режиссеру детской студии. Это был немолодой брюнет невысокого, пожалуй, даже маленького роста, удивительно ровный и подтянутый. По лицу его трудно было установить национальность и в нем, на первый взгляд, даже проскальзывало что-то обезьянье, правда, со временем это ощущение проходило. Андрей обратил внимание на его поразительное спокойствие: он не повышал голос и не суетился, в то время как его ученики, отстаивая свою версию, часто срывались на крик, и начинали яростно жестикулировать. И еще, он как-то странно двигался по сцене и каждый его шаг словно бы притягивался к полу магнитом, отчего выглядел он удивительно устойчиво. Казалось, он с самого начала знал, что все, в конце концов, устаканится, и действительно, юные актеры вскоре словно бы заразились его спокойствием и ощущением ясности цели, отчего вторая половина спектакля прошла гораздо ровнее первой.

Когда мальчики шли домой, то Андрей, поделившись своими впечатлениями о спектакле и о роли Сережи, естественно, сильно приукрасив и то и другое, сообщил, что его почему-то заинтересовал их режиссер и что он, наверное, очень необычный человек. Сергей внимательно посмотрел на своего друга и сказал:

– Я специально про него раньше почти ничего не рассказывал, хотел, чтобы ты поглядел на него непредвзято. Он действительно удивительный человек – он йог.

Надо напомнить, что в те времена – в начале семидесятых – еще не наступил период массового увлечения йогой, и это слово еще не набило оскомину постоянным пережевыванием в светских салонах. К тому же информации и литературы по этому вопросу было очень мало, но на экраны только что вышел сильно урезанный цензурой фильм «Индийские йоги, кто они?», который Андрей посмотрел 2 раза и был буквально потрясен увиденным. Именно поэтому слово «йог» произвело на мальчика гипнотическое действие, и смутное предчувствие грядущих таинственных событий охватило все его существо.

– Слушай, Серега, – заговорил он взволнованно. – А он что, об этом сам сказал или показывал что-нибудь интересное – ну там, узлом завязывался, или его живьем в землю зарывали? (Информация Андрея о йогах ограничивалась, в основном, этими двумя трюками).

– Сам он об этом говорить не любит, – ответил юный актер. – Лично я с ним только о спектаклях и стихах разговаривал, а о том, что он йог, – все в театре знают. Моя мать в театральной библиотеке много лет работает и в курсе обо всех артистах театра: кто, где, когда и с кем. Так вот: про Маркелова совершенно точно известно, что в молодости у него в результате травмы неправильно нога срослась, и одна стала на несколько сантиметров короче другой – он от этого сильно хромал, но когда стал йогой заниматься, ухитрился без всяких операций вырастить короткую ногу и убрать хромоту. А другой случай – это уже когда он в этом театре работал, то после какого-то заболевания слепнуть стал – роговица у него рубцами покрылась и прозрачность потеряла – так и это он безо всяких врачей вылечил. Говорят, несколько лет ездил в Крым, на восходящее солнце над морем смотрел по особой системе «тратака» – и все у него рассосалось. А потом, актер Исаев рассказывал маме (они тогда всей труппой в санатории на Черном море отдыхали), что своими глазами видел, как Маркелов на воде сидел.

– Что, значит, сидел? – встрепенулся Андрей. – Это же невозможно!

– Не то что совсем на поверхности, Иван Саныч сначала лежал на воде – ну это многие умеют – раскинув руки, а затем ноги в такую специальную позу сложил – лотос называется – как-то перевернулся и сел, по пояс погружен – а глубина-то с головкой – и сидел, словно на дне.

Да и вообще, он себя странно в санатории вел. Все мужики водку пьют, за женщинами бегают, а Маркелов – ни-ни, питается разной травкой и уходит в горы один на несколько часов. Конечно, всем интересно, что он там делает, подследили – а он выбрал площадку над морем, сел, ноги в лотос сложил и сидел так, не двигаясь, часа четыре, а жара – жуткая, попробуй, высиди!

– Серега, а неужели он вам ничего не показывал и не рассказывал? – возбужденно заговорил Андрей. – Вы же с ним на каждой репетиции общаетесь!

– Ну, не то чтобы совсем ничего. Во-первых, он нам рекомендовал перед репетицией ложиться в позу трупа – это когда лежишь на спине, стараешься, все мышцы расслабить, мысленно представляешь себе океан и пытаешься услышать шум прибоя – у меня это упражнение не очень хорошо получается, но волнение классно снимает. Потом рекомендовал для тренировки внимания на свечу глядеть, не моргая, пока слезы не потекут. Иногда цитаты по памяти приводит из разных древних индийских книг, и вообще все знают, что он верующий, но в церковь не ходит, и верит не в Иисуса Христа, а в этот… как его… Абсолют.

– Послушай, Серега, – голос Андрея задрожал. – А не мог бы ты меня с ним познакомить? Скажи, что я тоже йогой начал заниматься и хочу проконсультироваться. Я, конечно, в этих вопросах не Копенгаген, но все же фильм смотрел, смогу пару слов на эту тему связать.

Конечно, никакой пылкой страсти тут же заняться йогой Андрей не испытывал, тем более вообще плохо понимал суть вопроса, и, кроме того, что йоги принимают какие-то немыслимые позы, выглядят в старости молодыми и очень гибкими и прочищают нос и желудок длинными кусками материи, он из фильма ничего не вынес. О том, что мистическая реальность, о которой он читал у Гофмана и Эдгара По, и йога очень близкие сферы бытия, он также не знал, но его страстно влекло все таинственное и необычное, а внутреннее томление и неудовлетворенность собственной жизнью готовы были толкнуть к любому человеку, который бы поманил его чем-то из этой области.

Кроме того, Андрея обуревало тщеславие, он давно уже, особенно при общении с девочками, надевал на себя маску этакого Чайлд Гарольда – в чем, кстати, была некоторая доля истины, но ничем особенным, кроме неплохой начитанности и бардовсих песен, блеснуть не мог. И тут коварное подсознание стало ему нашептывать, что недурно было бы заняться чем-то совсем необычным, набраться незнакомых слов, может быть, даже научиться каким-то трюкам – и тогда он будет королем в своей компании, а девочки сами станут бросаться ему на шею (увы, своими амурными успехами, за исключением двух-трех удач, он похвастаться не мог).

– Ладно, – поддался уговорам Сергей. – Попробую тебя с ним свести, но ничего гарантировать не могу, он человек занятый, может, и не захочет с тобой общаться. В четверг у нас репетиция, в зал я тебя проведу, с Маркеловым познакомлю, а дальше уж от тебя зависит, насколько ты сможешь его заинтересовать.

На этом друзья расстались и разошлись по своим квартирам. Два дня Андрей пребывал в томительном ожидании, а в четверг вечером отправился вместе с Сергеем на репетицию.

Репетиция на этот раз прошла более ровно, хотя, естественно, не без шероховатостей, да, впрочем, Андрей особенно и не вникал в то, что происходило на сцене, так как с волнением ожидал конца спектакля и того события, которое должно произойти сегодня: знакомства с живым йогом.

Когда репетиция закончилась, и труппа начала расходиться, Сергей подвел своего друга к режиссеру и представил его: «Иван Саныч, вот тот самый Андрей, о котором я говорил, он интересуется йогой, и хотел бы с вами побеседовать».

Маркелов протянул мальчику узкую сухую ладонь и, улыбаясь, посмотрел на него снизу вверх (он был на полголовы ниже Андрея).

– Ну, молодой человек, и что же вас интересует в йоге? – произнес он мягким, хорошо поставленным голосом.

Андрей смутился, не зная, с чего начать знакомство, все слова, которые он заготовил дома, и те жалкие знания, которые почерпнул из фильма, как-то сразу выветрились из его головы, и он сбивчиво залопотал о том, что хочет поправить здоровье, что йога, как он слышал, очень полезна для организма, что он собирается приступить к каким-то упражнениям, но не знает, с чего начать, и хотел бы получить по этому вопросу консультацию.

– А Сережа мне сказал, что вы уже занимались раньше, – продолжил разговор Маркелов, после того как жалкий словесный ручеек Андрея иссяк. – Вы какие книги по йоге читали?

Выяснилось, что никаких книг Андрей не читал, но смотрел фильм «Индийские йоги, кто они?» и был совершенно потрясен увиденным, что он только хотел заняться, но Сергей, видимо, его неправильно понял.

– Ну, если ваше представление о йоге основано только на этом фильме, то знания ваши, по-видимому, не очень глубоки, – усмехнулся Маркелов. – Кстати, я неплохо знаю профессора Зубкова, который принимал участие в создании этого фильма – между прочим, они в Индии отсняли многочасовой материал, и если бы на экраны вышло все, что они собирались показать, то у вас создалось бы гораздо более основательное впечатление о предмете нашей беседы, но цензура почти все интересное из фильма вырезала. Доходило до курьезов. Зубков рассказывал мне, что когда на худсовете, на котором присутствовало много партийного начальства, шел просмотр полной версии фильма и пошли кадры об одном из индийских ашрамов, где со спины была показана стройная юная девушка, которой в результате оказалось всего-навсего шестьдесят пять лет, один из секретарей райкома – толстый, страдающий одышкой мужчина, возмущенно стал кричать, что эту сцену советскому человеку показывать нельзя, так как она подрывает веру в советское здравоохранение, наш самый прогрессивный образ жизни и будит нездоровый интерес ко всякому шаманству. Я уж не говорю о сценах, которые противоречат диалектическому материализму, – в голосе Маркелова послышалось презрение. – Не знаю, каким чудом удалось протащить кадры о цирковом выступлении индийских факиров, – продолжил он немного помолчав. – Где два человека острой пикой со всей силы упираются в горло такого йога, древко сгибается, а пика, словно в камень уперлась. А то место, где на него же грузовой автомобиль одним колесом наезжает? Трудно сказать, какие мысли этим блюстителям чистоты советского искусства в головы пришли, что они такую крамолу пропустили на экраны, наверное, тут Божий промысел.