Дарья Кошевая - Жрица Солнца Страница 5

– Смотрите, Умершая! – вдруг воскликнул Карась, указывая на противоположный берег. Олеся не сразу ее разглядела, женщина сидела неподвижно, вся в белом, спрятав лицо в руках, так что сливалась с засыпанными снегом зарослями ивняка. Злата глянула на Умершую нехорошим взглядом и скривила рот.

– Прогоните нечистую, она помешает мне провести обряд!

– Эй ты, иди отсюда! – зычно крикнул Карась. Женщина дернулась, но осталась на месте, только еще больше сгорбилась. Парень зло сплюнул и швырнул маленький камешек, который до того держал в ладони. Камень приземлился возле самых ног Умершей.

– Перестань! – воскликнула Олеся, но Карась и не подумал ее слушать. А что же его друзья? И Дрозд и Горислав стояли с беспомощными лицами, словно малые дети и молча наблюдали за происходящим.

– Она же Умершая, ей не место среди живых, – cпокойно сказала Злата. – Пусть радуется тому, что наш род милостиво разрешил ей ходить по земле.

Да, Олеся знала, что когда-то вместе с погибшими мужьями предки клали на костер и их жен, ведь этим женщинам больше незачем было находиться среди живых. Но нравы смягчались, обычая уже не были столь строги, и таких женщин теперь оставляли в живых, совершая обряд погребения над соломенной куклой, которую клали рядом с почившим мужчиной. Боги были спокойны, женщины же возвращались в дом родителей и раз и навсегда становились изгоями без имени. Они не должны были привлекать внимание богов, потому им предписывалось молчать, уединившись. Да и кто бы захотел с ними говорить? Ведь и не знаешь наверняка, человек ли перед тобой, или злой дух, который только и ждет, что ты повернешься к нему спиной…

Но Олеся не видела злого духа, а видела обычную женщину, усталую и несчастную, постаревшую раньше срока. Как же ее звали раньше? Арника? Кажется, она была очень красивой. Олеся помнила ее совсем другой, гордой и высокой, потому сразу не узнала. А как она пела!.. Всей деревней собирались, чтобы послушать чудесный голос. Муж Арники, кажется, не вернулся с охоты на вепря. Так и принесли, надетого на клык забитого зверя. Арника с тех пор больше не проронила ни звука. «Может предки были правы? – подумала Олеся. – Зачем мы держим бедную женщину? Разве нужна ей такая жизнь?» Тем временем Карась все более разъярялся, и уже кричал что-то обидное, швыряя камни на другой берег один за другим. Некоторые попадали в женщину, но она только вздрагивала, не двигаясь с места.

– Дура! – сплюнула Злата.

– Да она болеет рассудком! – догадалась Олеся и поймала парня за руку. – Хватит!

Карась хмуро остановился, взвешивая на ладони приличный булыжник. «Таким и голову проломит!» – ахнула Олеся.

– Арника, иди домой! – крикнула девушка, стараясь, чтобы голос звучал доброжелательно. Женщина подняла голову. «Ступай же, болезная! – мысленно взмолилась Олеся. – Хватит кликать беду!»

Медленно, очень медленно Арника поднялась и пошла прочь, увязая в мягкой снежной каше. Карась хищно оскалился и, сделав несколько быстрых шагов для разбега, запустил булыжником в след уходящей фигуре. С хрустом лопнул лед под ногами парня, и Карась мешком повалился в холодную воду, а камень ударился о ствол березки в нескольких локтях от головы Умершей. Береза застонала, Карась завизжал по-бабьи, хватаясь руками за скользкие осколки, но сполз обратно в воду. Ушел с головой в реку. Вынырнул, хватая ртом воздух. Подавился и вновь скрылся под водой.

– Что встали! – прикрикнула Олеся. Парни, очнувшись, засуетись возле берега.

– Руку хватай, руку! – кричал Горислав, но Карась, захлебываясь и молотя ладонями вокруг себя, никак не мог дотянуться. Олеся уже сломала крепкую ветку и отдала ее Дрозду.

– Ну же! – крикнул тот, становясь на корточки и протягивая ветку как можно ближе к приятелю. Карась схватился за дерево дрожащими руками. Горислав и Дрозд выволокли парня на берег.

На Карася было страшно смотреть. Он посинел и, кажется, еще больше распух. Ноги не держали парня, впрочем он и не пытался встать, скрючился на земле. Трясясь и захлебываясь от натужного кашля, Карась протянул слабую ладонь в сторону Златы:

– …жрица… Помоги!

Девушка, и так бледная сверх обычного, побледнела еще сильнее и отшатнулась.

– Я не знаю… – бормотала Злата, пятясь. – Не знаю… Я позову кого-нибудь… Сейчас! Я быстро!

Олесю будто толкнуло вперед. Она упала на колени и приложила ладони к трепещущей груди Карася.

– Жарко, – пролепетал он. Глаза парня закатились. Злата, увидев такое, вскрикнула. Что было сил припустила вверх по склону.

Олеся уже не смотрела на нее. Что-то внутри подсказало, как поступить. Приподняла Карася за плечи. Провела рукой от его сердца к горлу. Парень захрипел. Что-то клокотало и булькало у него внутри. Снова закашлялся, извергая воду изо рта вместе со сдавленными рыданиями.

Злата вернулась не одна. За ней бежали, кажется, все жители деревни, гулявшие на празднике. И мама Карася, и разом протрезвевший старейшина, и жрица Ярина. Подростков оттеснили. Жрица, как совсем недавно Олеся, опустилась на колени перед юношей, и положила на его грудь узкие худые ладони.

– Сыночек! – всхлипнула Ждана. Карась к тому времени выглядел гораздо лучше, хотя еще и не вполне пришел в себя.

– С мальчиком все в порядке, моя ученица его спасла, – сказала Ярина и поднялась. – Отогреется, завтра даже не чихнет.

Карась хотел что-то добавить, но мать только еще больше запричитала, помянула всех богов. А закончив, повернулась к Злате и начала благодарить. Девушка смущенно кивала, то и дело поглядывая на Ярину.

– Хорошая у тебя будет замена! – благожелательно сказала Тарасья, одна из старейших матерей рода. Жизномир потрепал Злату по плечу и отошел. Олеся наклонилась к сестре:

– Ты же ничего не сделала! Это я ему помогла!

Злата дернулась было, потом нахмурилась и опустила глаза. «Правды она никому не откроет», – осознала Олеся, окончательно разочаровавшись в сестре. Поискала глазами Дрозда и Горислава. Те хвастали родителям, как ловко они вытянули утопающего из воды. Рассердившись, девушка быстро вскарабкалась по склону и покинула негостеприимный берег реки.

Ночь была непроглядно черной, наверно сегодня богиня Мира снова вспоминала своего погибшего возлюбленного. Олеся сидела на крыльце, наслаждаясь морозной тишиной. Да и как заснешь, когда позади такой странный день? Признаться, иногда девушка сомневалась в своем рассудке и вовсе не считала себя особенной. Пожалуй, она привыкла к мысли, что явление Олии и богини Миры на реке ей когда-то просто померещилось. Ведь именно это ей раз за разом втолковывали мать и сестра. Но сегодня Олеся ясно осознала – она обладает даром богини! Что это за дар, девушка пока не понимала, но помнила целебное тепло в своих ладонях, когда касалась захлебывающегося Карася.

Размеренное течение ночи прервал неясный шум в лесу, а потом кто-то побежал по дорожке к воротам и громко, требовательно постучал.

– Кто там? – обеспокоенно крикнула Олеся.

– Отца буди, быстрее!.. – заторопили с той стороны. Девушка узнала голос Трофима, Горислав приходился ему четвертым сыном. Олеся только поднялась на ноги, как хлопнула дверь и показался Стоян, уже одетый и подпоясанный.

– Что случилось? – потребовал он ответа, проигнорировав ночные посиделки дочери – не до того!

– В лесу кто-то ходит, чужой. Рыжка забрехала, – неохотно ответил Трофим, предпочитая, видимо, личный разговор. (Рыжкой звалась палевая сука, что жила у Трофима во дворе. Эта старая, не красивая собака всегда первая поднимала лай, стоило только не знакомому человеку ступить в лес за пять верст от деревни. Чуяла она и расшалившуюся нечисть, лешаков да водяных, вздумавших погулять в округе. Был у Рыжки только один недостаток – тихий, простуженный лай, который можно было услышать, только случайно оказавшись рядом.)

– Не к добру это! – раздался ворчливый голос Мирона, еще одного из достойных мужей деревни.

Стоян взглянул на дочь, буркнул:

– Иди спать! – и опрометью кинулся к воротам. Олеся проводила его взглядом, и с тревогой оглянулась по сторонам. Темнота теперь показалась ей зловещей и неприютной. В дальних домах только сейчас залаяли деревенские собаки. Пойти спать? Но как уснешь, когда вокруг происходит что-то… пугающее? А может в лесу заблудились несчастные путники?.. Олеся нервно зашагала по двору, не в силах уйти в дом, и даже не в силах усидеть на месте. Вдруг что-то хрустнуло, показалось, что совсем близко. Олеся стремглав бросилась к забору, выглянула в маленькую щель между не плотно пригнанными бревнами, но ничего, конечно не увидела. Тогда, не раздумывая, она приоткрыла ворота и вышла на дорожку. Ох, как темно! Снова шорох в кустах. Олеся застыла, как испуганный зверек. Скрип, скрип – снег под чьими-то ногами.